Мысли о прекрасном. Московский архитектурный институт, кафедра "Храмовое зодчество". Часть 1

Запись программы прошла в стенах Московского архитектурного института на кафедре "Храмовое зодчество". В передаче принимают участие ведущие профессора кафедры, а также магистранты, дипломные работы которых - это проекты будущих православных храмов. О том, как и кто готовит специалистов для проектирования церковных комплексов, пойдет речь в нашей передаче.

– Сегодня мы поговорим об архитектуре, хотя милее сердцу слово «зодчество». Для кого-то это, может быть, одно и то же, особенно для современного человека, потому что все мы живем в окружении архитектуры и уже не мыслим себя в другой среде. По библейскому преданию, города и разные жанры искусства были организованы Каином; отчасти это сказывается, когда происходит сильная урбанизация, когда жизнь в городах становится невыносимой, и человек невольно тянется к природе, к естественной среде обитания. Тем не менее без архитектуры, без жилых, гражданских, культовых построек нам уже не обойтись.

Сегодня мы хотим вас познакомить с единственным в стране специализированным архитектурным институтом (сокращенное название – МАРХИ). Этот легендарный институт, организованный в 1933 году постановлением Советского правительства, располагается в старинной красивой усадьбе Воронцова на улице Рождественке, в самом центре исторической Москвы. Это целый комплекс зданий, который организован именно как архитектурное учебное заведение.

Мы находимся на кафедре церковного зодчества. Эта кафедра относительно молодая, но очень важная. Думаю, со мной все согласятся, что сегодня храмовое зодчество нуждается в переосмыслении, учитывая традиции и современного человека в динамично меняющемся мире.

Представлю профессоров:

Алонов Юрий Георгиевич – ведущий профессор института; человек, который много сделал для становления этой кафедры, член Союза архитекторов, известен многими своими проектами.

Александр Игоревич Макаров – мой давний друг, патриот всего русского, национального.

Катышев Евгений Владимирович – профессор МАРХИ, расскажет о том, как проходит учебный процесс. Кроме того, что в этом институте ставятся важные архитектурные задачи, большое значение имеет и процесс образования, обучения студентов.

Николай Александрович Петров-Спиридонов в большей степени коснется реставрационной и научной части, которая также находится в сфере деятельности кафедры церковного зодчества.

– Юрий Георгиевич, расскажите, пожалуйста, как проходило становление именно кафедры церковного зодчества. Как Вы этим жили, болели и что получилось в итоге?

Юрий Алонов, профессор МАРХИ, лауреат международных и всероссийских конкурсов, член Союза архитекторов:

– Причем начали болеть давно, когда к 1000-летию Крещения Руси вдруг выяснилось, что в нашей стране можно заниматься церковным архитектурным творчеством. Меня пригласили в мастерские Данилова монастыря, чтобы участвовать в реставрации и спроектировать первые две часовни. Владыка Алексий (он тогда еще не был патриархом) был руководителем комиссии по подготовке к празднованию 1000-летия Крещения Руси, и предложил мне это, потому что я работал в Архитектурном институте (я там преподавал уже с 1970 года). Я с удовольствием откликнулся и попытался эти первые проекты сделать в традициях, но все-таки какую-то долю современности в них привнести. Но самый первый вопрос, который задала комиссия, когда я показывал свои эскизы, был таким: а где это было? Я говорю: «Я архитектор и привык проектировать, опираясь на какие-то предыдущие эпохи, но и сочинять что-то, что отличалось бы новизной по мере возможности». И мне сразу крылышки стали подрезать, говорить: не больно-то Вы должны тут делать что-то совершенно фантастически новое, как принято в вашем МАРХИ, надо идти в русле традиции.

И для меня это было очень трудно после студенческих фантазий, которые были в расцвете. Ведь каждый архитектор – это личность, это человек, который делает то, чего не было. А тут надо было сразу попытаться поставить себя в рамки и сделать  традиционно, ближе к привычным образам и канонам. Хотя, слава Богу, в церковной архитектуре нет канонов, а есть только направляющие идеи.

Сделали эти проекты. Построили. Потом еще кое-что строилось. Но в МАРХИ обсуждали вопросы, должны ли мы готовить студентов по этому направлению. И в Патриархии было несколько таких совещаний, когда присутствовали батюшки, владыки и приглашали нас, архитекторов. В 2016 году уже было благословение Святейшего Патриарха, инициатива нашего ректората. Очень активно содействовала становлению этой кафедры Уральская горно-металлургическая компания; кстати, они помогли нам сделать все оборудование, помогли с хорошей аппаратурой. Спасибо им за большую помощь. С одной стороны, благословение Патриархии, с другой стороны, помощь людей, которые строят, которые связаны с церквями, позволили нам начать деятельность, и она идет до сих пор.

Был первый набор, сейчас уже идет второй набор. Причем мы набираем на кафедру не абитуриентов со школьной скамьи, а уже архитекторов из разных вузов, получивших подготовку в течение четырех-пяти лет, которые уже научились грамотно проектировать, и пытаемся их специализировать уже исключительно на нашем православном направлении для Русской Православной Церкви.

Большей частью бывают конкретные заказы. То есть мы проектируем и часовни, и храмы, и соборы, и церковные комплексы, и все это на реальной подоснове реальных заказов. Поэтому работа довольно серьезная. Наши магистранты поначалу робко, но потом начинают творить. Причем если раньше владыки и батюшки просили сделать то, что уже было, то сейчас, приходя к нам на кафедру, участвуя в защите проектов, дипломов, они уже как раз рады, когда видят что-то необычное, непривычное на первый взгляд. Это как-то начинает их будоражить, и восприятие совсем другое, чем в те 80-е годы, когда было очень трудно на эту тему разговаривать.

– В связи с этим я хочу поговорить с Александром Игоревичем Макаровым о том, как церковное зодчество влияет на городскую архитектурную среду. Она, конечно, может быть не только городской, но и сельской, но в большей мере интересна городская.

Александр Макаров, профессор МАРХИ, член Московского союза архитекторов:

– Среда воспитывает человека, формирует его. Если говорить о разнообразии стилей, уместно говорить практически обо всех крупных на тот дореволюционный период губернских городах. Это касалось Москвы, в большей степени Петербурга, Киева; там были совершенно различные стилевые постройки.

Если говорить о Петербурге, этот город (как практически все города России, Украины, Белоруссии на тот период Советского Союза) пострадал в годы гонений на Церковь. Пострадал очень жестоко. Был «Союз воинствующих безбожников». И тогда, в общем-то, было не так важно, кто спроектировал здание: Тон, Трезини, Никонов или Щусев. Разрушения имели колоссальный характер.

На моей памяти осталось разрушение греческого храма Дмитрия Солунского (архитектор Кузьмин) на Лиговском проспекте, который был построен во второй половине позапрошлого века и разрушен в 60-е годы прошлого века. Примерно в то же время был разрушен и храм Спаса на Сенной (архитектор Квасов). Кстати, этот храм как-то формировал окружающую застройку, а сейчас на этой площади хаос. Это был интересный храм, который разрушили в 60-е годы.

На улице Марата (странное название, раньше улица называлась Никольской, а сейчас называется улицей Марата, при котором гильотина работала достаточно активно во Франции) был великолепный храм, он был построен в московском стиле епархиальным архитектором Никоновым. Это было место собрания, общения представителей Костромы, которые там находились. Там было общество трезвости, был великолепный хор. Храм снесли и построили баню. Баню закрыли в конце 90-х годов прошлого века и построили совершенно безобразный стеклянный торговый центр.

В пределах Петербурга, в Стрельне, есть Троице-Сергиева пустынь, это был совершенно великолепный монастырь. В 60-е годы XX века там тоже был снесен основной собор – Троицкий, построенный по проекту Трезини.

Такие прецеденты по Петербургу,  Москве, Ярославлю, по другим городам встречались повсеместно. В Самаре был снесен кафедральный собор, в Иркутске снесен прекрасный кафедральный собор. В Петербурге и  других городах в массовом количестве сносились памятники архитектора Константина Тона, который был официально объявлен зодчим загнивающего царизма. Хорошие были здания (для кого-то, это, может быть, спорно), они организовывали окружающую застройку.

В Петергофе, например, был снесен храм Петра и Павла лейб-гвардии Уланского полка. В Петербурге был снесен Вознесенский храм лейб-гвардии Семеновского полка, который тоже очень удачно замыкал перспективу (в градостроительном плане он был очень важен), которая шла от храма иконы Владимирской Божией Матери на Владимирском проспекте и заканчивалась на Загородном проспекте у Витебского вокзала.

Был снесен очень важный в градостроительном отношении храм на площади Труда. На этой площади находился построенный по проекту архитектора Тона храм лейб-гвардии Конного полка. Этот храм тоже являлся серьезной градостроительной доминантой.

В ряде городов что-то воссоздается. В Петербурге сейчас воссоздается важный в градостроительном плане храм в честь иконы «Всех скорбящих Радость», о котором даже Анна Ахматова писала. Это храм у Стеклянного завода, построен по проекту Гримма. Это было место, которое паломники считали необходимым посетить; там находилась чтимая икона «Всех скорбящих Радость» (с грошиками). Такие прецеденты в Петербурге есть.

Действительно, появление или присутствие храмов в рядовой застройке всегда привносит разнообразие. Это необходимо. В Петербурге сейчас существует масса хороших мастерских. Например, по проекту мастерской Михаила Мамошина спроектирован и практически уже построен храм в городе Колпино под Петербургом. Очень интересный современный храм с соблюдением всех традиций и канонических правил. Существует очень интересный современный проект храма в традиционных формах, созданный в «Студии 44», которую возглавляет известный зодчий Никита Явейн. Тоже очень хороший храм.

То есть эта тема продолжается и будет продолжаться. Но не всегда можно что-то заимствовать из старого, можно давать что-то новое, потому что это уже веление времени. Соблюдая канонические нормы и правила, которые незыблемы, пластика фасадов и формы храма, естественно, могут меняться; это, наверное, закономерно, отрицать этого нельзя. И положительные примеры есть.

– Действительно, все течет и изменяется, но иногда не в лучшую сторону.

Евгений Владимирович, расскажите про образовательный процесс кафедры, потому что все-таки это учебное заведение в большей степени и есть определенная дисциплина образования.

Евгений Катышев, профессор МАРХИ, член Союза архитекторов:

– Процесс образования по нашей кафедре начинается исподволь с первого-второго курса самого института, а не только кафедры. На первом и втором курсах у нас есть задания: часовня, приходской храм. Есть графические работы на религиозную тему: это и мемориальные доски, и небольшие монументальные сооружения в память священнослужителей. И когда приходят уже на нашу кафедру, тогда начинается углубленная специализация.

Приходят разные дети: и подготовленные, и неподготовленные, и церковные, и нецерковные. В этом есть и сложность, и определенные неожиданные плюсы. Полный цикл работ, что выполняют студенты, начинается с часовни, затем – приходской храм с разработкой интерьера храма (с иконостасом), с попыткой разработки каких-то художественных элементов. Затем большое задание на тему «Собор». И заканчивается образование на монастырском комплексе (или это могут быть реабилитационные центры).

Дарья Огуречникова, магистрант первого года обучения кафедры «Храмовое зодчество»:

– Я магистр первого года обучения Московского архитектурного института кафедры «Храмовое зодчество». Если говорить о нашем учебном процессе, то итогом будет наша диссертационная работа с большой исследовательской частью и проектным предложением. Проектное предложение будет на реальной подоснове с реальной ситуации.

Если говорить об учебе, то большое внимание уделяется истории: истории архитектуры и истории Церкви во многих ее аспектах. Также у нас есть семинары; мы готовим наши исследовательские работы, наши доклады. Некоторые темы выбираем мы сами. Например, я разрабатывала материал на тему: «Утраченные и сохраненные храмы Симбирской губернии XVII–XIX веков». Это было очень интересно, потому что я сама из этих краев, был очень интересный опыт.

В декабре мы ездили в Псков смотреть на архитектурные памятники. Приехав оттуда, в своем проекте я учитывала некоторые особенности этой архитектурной школы. Летом планируется поездка в Санкт-Петербург и Екатеринбург.

Что касается отношения наших преподавателей к нам, то интересно отметить, что при начале любого нашего проекта мы приносим какие-то свои эскизы, клаузуры, наработки, и наши преподаватели принимают их и работают уже в заданном ключе. Это очень важно, потому что тогда появляется мотивация. Если ты делаешь то, что хотел, и твою идею воспринимают, это очень приятно.

– Николай Александрович, хотелось бы с Вами поговорить о научной части. Наверняка проводится определенная научная и реставрационная деятельность, ведь это очень взаимосвязано. Потому что, как говорил Александр Макаров, многие храмы в руинах, утрачены. Научная работа очень важна, необходима, и я думаю, Вы об этом скажете, поскольку это Вам близко и в интересах вашей кафедры.

Николай Петров-Спиридонов, член Союза московских архитекторов, лауреат всероссийских конкурсов:

– Это важнейший вопрос, потому что мы не являемся каким-то замкнутым подразделением, мы имеем связь и с Московским университетом, и со Строительным университетом Петербурга, со многими учреждениями, ведем научные и реставрационные исследования.

Мне хотелось бы начать с того, что, общаясь некогда с филологами Пушкинского дома, я встретил такое слово в их работах (не знаю, с какого века оно пошло, но в их работах оно есть) – «священноречие». Священноречие храмового зодчества. Я бы сказал, что это ключевое понятие, которое объединяет всё, и это, собственно, есть то, что мы стараемся возродить. Потому что в огромном объеме исследований тысяч объектов это является важнейшим. И глобальный вывод, который можно сделать на сегодняшний день: в минувшие века (может быть, в разной степени, но намного сильнее, чем сейчас) существовало взаимодействие трех основных составляющих: собственно церковной, общественной и профессиональной. Ко времени революции это в значительной степени утрачивалось и, естественно, рухнуло после 1917 года. И сейчас свести это воедино на самом деле намного сложнее, чем кажется.

– В чем проблема? Упал профессионализм?

– Проблема во взаимопонимании. И понимание этого самого священноречия, то есть святыни храма, на самом деле присутствует очень дискретно. Я с этим знаком с 1990 года точно, я участвовал в разных восстановлениях. Вы знаете, что такое разрушенные скиты, храмы; я и в Соловках провел не один год. Эти проблемы связаны с тем, что у людей внутри нет этого понимания в должной мере, на мой взгляд. Может быть, я слишком критично к этому подхожу, потому что мы постоянно с этим сталкиваемся, но эта проблема существует.

– А издается на кафедре какая-то литература?

– Естественно. У нас ежегодно проходят конференции. В сумме, если собрать и наши работы, и магистерские диссертации наших магистров, и работы, которые ведутся по кафедре реставрации, – это достаточно большой объем. Я скажу так: научный потенциал сейчас намного опережает действительность, к сожалению. Очень много зависит как раз от публикаций, от пропаганды (хотя это не очень хорошее слово), от повествования о реставрации. И то, что Вы делаете, – на мой взгляд, великое дело, потому что люди будут больше знать и больше понимать, что не надо бежать куда-то в Интернет, а надо обращаться к специалистам.

– Я полагаю, что у вас есть и международные контакты, и признание на международном уровне.

– Конечно, у института есть сертификация ЮНЕСКО. Мы, в принципе, располагаем возможностями общения с любым конфессиональным коллективом (я имею в виду по кругу архитектуры и реставрации), со многими вузами, в частности с Московским университетом, с любым другим. Я, например, когда-то давно занимался изучением библиотеки Соловецкого монастыря как одной из тем. То есть у нас очень широкий круг охвата, и, к сожалению, практика до этого сейчас не дотягивается, причем сильно.

– Мы продолжим этот интересный разговор. Потому что храмовое зодчество – это то зодчество, которое необходимо для любого верующего человека. Мы все сегодня находимся в неком информационно-духовном пространстве, и рассказывать о благолепии церковного языка, которым говорит архитектура, – это та задача, которую выполняет сегодня институт МАРХИ.

Ведущий Олег Молчанов

Записала Елена Кузоро