Мысли о прекрасном. Встреча с путешественником священником Федором Конюховым. Часть 1

Священник Русской Православной Церкви путешественник Федор Конюхов повествует о своем уникальном кругосветном полете на воздушном шаре величиной с 20-этажный дом! С крестом-мощевиком, иконой Божией Матери (благословением Горы Афон) и неусыпаемой молитвой на высоте 11 тысяч метров! Батюшка делится старомонашеским секретом, как ему удавалось не спать 11 с лишним суток, чтобы удержать попутный ветер... И еще рассказывает о чуде святителя Николая.

– Здравствуйте, дорогие друзья. Сегодня у нас опять радость: мы находимся в гостях у Федора Филипповича Конюхова. Я не люблю пафоса, но это человек выдающийся: кроме того, что он протоиерей, лицо духовное, еще и выдающийся путешественник.

Федор Филиппович, наше предыдущее общение мы закончили, когда только изготавливался крест-мощевик для кругосветного перелета. В том, что крест будет сделан, мы более или менее были уверены, а как пройдет полет, было еще неизвестно. Но сегодня, слава Богу, мы можем утверждать, что все состоялось, и состоялось на высокодуховном уровне, выдающемся во всех отношениях: и мировых достижений, и того, что этот полет стал крестным перелетом, с которым связаны и мощевой крест, и иконы, которые ты брал с собой.

Расскажи немного о перелете на воздушном шаре, потому что, думаю, многим людям это неведомо. Это действительно выдающееся событие.

– Ну что сказать? С Божьей помощью перелет и состоялся, и успешно завершился. С Божьей помощью я смог облететь вокруг света 35 тысяч километров, без посадки, на высоте 10-11 тысяч метров. Почему я говорю: с Божьей помощью? Потому что я сам, грешный, не был вначале уверен, что это состоится. Но когда вы из Костромы привезли крест с мощами, а с Афона – икону Божьей Матери с Младенцем, написанную в Ватопеде; когда я получил все это в Австралии во время завершения подготовки, тогда ко мне начала приходить уверенность, что этот перелет будет удачным.

Долго говорить о нем не хочется, но главное, что он прошел удачно. Монахи попросили меня освятить Землю нашу, каждый океан. Я взял с собой освященную воду и все необходимое. Когда я залетел в Тасманово море, у меня была еще водичка, когда залетел в Тихий – тоже еще водичка; когда уже перелетел через Анды, печка отказала, в кабине было минус двадцать, а когда выходил из кабины к горелке, там было минус 58. Соответственно, вода замерзла, так что и Атлантический, и Индийский океан я освящал, отбивая из обрезанной пластиковой бутылки и бросая кусочки льда: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».

Я не мог разжечь внутри печку, потому что вокруг меня находились пропановые баллоны: 35 баллонов, каждый из которых весит 52 килограмма. Ночью работали горелки на пропане, а он, будучи более тяжелым, чем воздух, оседает. Пропан весь не вырабатывается, как газ на кухне, и он оседал прямо в кабину моей гондолы. Запаха я не чувствовал, потому что дышал кислородом, смазкой, но приборы показывали, что кабина заполнена пропаном. Тогда я вентилировал. Но я не мог разводить огонь, не мог иметь жидкой воды, а поднимал кусочки льда и рассасывал. Ведь все эти одиннадцать дней я питался только сахаром: клал в рот под маску кусочек сахара, кусочек льда – и все.

И у меня не было жидкой святой воды, она была только в виде льда. Когда я подошел к Антарктиде, то с высоты 11 тысяч километров увидел в просветы туч айсберги, потом льды. И я бросал святой лед на лед антарктический.

С Божьей помощью я вернулся и возвращаю Вам крест. Мне бы хотелось, чтобы он находился в храме, который мы собираемся построить, чтобы люди могли к нему приложиться.

– Скажем немного о кресте: это полностью серебряное изделие, и на фасадной части распятие и основные святыни: часть шипа из тернового венца Спасителя, часть древа Господня, часть одежды Богородицы и путы, веревки, которой был связан Спаситель. Мощи вложены внутрь креста, и на тыльной части – список святынь, в котором в данный момент 64 имени, и заканчивается он именем Силуана Афонского, мощи которого сейчас привозят в Москву.

Мы планируем дополнять святыни. И дай Бог, чтобы этот крест укреплял и в будущих путешествиях, на Марианскую впадину и в стратосферу. На нем есть гравировка, связанная с этим путешествием на воздушном шаре.

Расскажи, пожалуйста, случай, когда из-за шторма пришлось изменить маршрут и была усиленная молитва.

– В экспедиции не можешь без молитвы: вся надежда на Господа Бога. Как сказано, утопающий хватается за соломинку, а мы, православные, хватаемся как раз за Господа Бога нашего Иисуса Христа и молимся святым, которых просим в тот или иной момент прийти нам на помощь.

Экспедиция была сложной, и каждая секунда решала многое. Баллоны могли взорваться, и с одним это и произошло. Днем я летел на гелии. Шар очень большой – 19 кубических метров. Вес его 10 тонн, высота – 56 метров. А ночью я шел на пропане. И как раз днем, когда я шел на гелии и не было огня, то от давления, большой радиации солнца (на солнечной стороне до плюс 50), баллоны расширяются, и произошел взрыв одного из них. Хорошо, что я успел его обрезать, он ушел в океан, и не было огня.

Каждую секунду могло что-то произойти: шар мог загореться, взорваться, могла попасть молния, возникнуть другое воздушное течение. Ведь потоки разные. Я шел со скоростью 230 километров в час. На земле редко где можно увидеть такие ветра. Мы знаем, что летом в Приморье был ветер 130 километров в час, и это уже катастрофа. А там была скорость 230, такие ветра и ураганы – переходишь с одного потока в другой. Меня вели из метеослужбы Брюсселя, они собирали данные с моих спутников и передавали, с какого потока на какой я должен переходить, чтобы идти точно. Это очень сложно.

Когда я зашел в Индийский океан, то думал, что иду ровно, точно на восток. Я нигде не менял курс и думал, что как вылетел с Австралии, так и иду точно на нее. А потом мне передали, что впереди находится холодный грозовой фонт, который растянулся от Африки до Кергелена – это дальше, чем середина Индийского океана, ближе к Антарктиде. Или увяжешься за фронтом, но будешь лететь с очень маленькой скоростью – 60 километров в час. Если я буду идти с такой скоростью, то не успею долететь до Австралии – у меня закончится газ и я упаду в океан. Надо было перепрыгнуть через этот фронт. Я подошел к нему ночью, все шесть горелок работают, а я поднялся только на 10 500 метров и больше не могу: шар тяжелый.

Утром появилось солнце. Ближе к Антарктиде световой день короткий, это был июль, а в Южном полушарии в это время середина зимы (как у нас январь). И я поднялся на гелии на 11 200 метров – и больше не могу. А впереди на 12 тысяч метров и больше грозовые тучи – вижу их и по приборам, и сам, визуально. Я передал, что не могу перелететь через грозовые тучи, попаду в грозовое облако. Ведь я летел в облаке пропана, где скорость не ощущается. Идешь со скоростью 230 километров, но ветра нет, потому что находишься в потоке. А остающийся пропан окружил гондолу и тоже идет со мной. Соответственно, если я подойду к грозовым тучам, то произойдет взрыв. Тогда мне посоветовали: ты должен точно выдерживать переходы с одного потока на другой, прижиматься к Антарктиде и обойти этот фронт. Ветра там дуют разные: на высоте 10 тысяч метров я иду на юго-запад. Когда поднялся на 10 200 метров, то иду уже на юг. Мне говорят опуститься ниже – на 9 700, тогда я двинулся уже на юго-восток. И такой лестницей я начал огибать фронт.

Когда подошел к Антарктиде, здесь самое основное было попасть между фронтом и Антарктидой. В штабах Бельгии и Австралии все затаив дыхание следили, смогу ли я перейти в потоке, который уйдет снова на северо-восток. Мне говорили: если ты не сможешь попасть, то зависнешь над Антарктидой, повисишь и упадешь. А там полярная ночь, и я работаю только пропаном, потому что солнце только всходит и тут же заходит, и гелий не может расшириться и поднять меня. Все горелки работают и уже красные. И я думаю: если одна из горелок откажет, то на пяти я не удержусь, потому что произошло обледенение шара и он стал тяжелым. Брать запасные горелки мы не могли, потому что они большие, а ремонтировать на высоте при морозе и большой скорости сложно. Если бы одна из горелок отказала, то, пока бы я ее ремонтировала, шар начал бы падать с большой скоростью. Но все обошлось с Божьей помощью и помощью Николая Чудотворца, скульптуру которого мы с тобой начали лепить.

Обещать Господу Богу, конечно, нельзя. За свои 65 лет я построил 13 часовен и два храма. Но в этот раз я сказал, что поставлю вместе с тобой в нашей православной столице Москве памятник святителю. Потому что в Москве больше всего храмов и часовен посвящено Николаю Чудотворцу, потому что его многие любили, любят и будут любить. Но ни одного скульптурного образа святителя Николая в Москве нет. И я бы хотел, чтобы, как мы с тобой и задумали, в Москве была скульптура Николая Чудотворца.

– Мы с тобой как раз подошли к теме нашего совместного значительного, как я считаю, проекта – это мысгорновский памятник Николаю Чудотворцу. Мы основываемся на твоей иконе, где святитель в одной руке держит мыс Горна – это очень труднопроходимое место для всех путешественников, плавающих по воде. Там постоянные шторма, и негласно считается, что если человек прошел мыс Горн, то он прошел кругосветку. В другой же руке святитель Николай держит парусник, то есть это будет скульптура по изводу «Никола Можайский». Существуют живописные и деревянные скульптуры по этому изводу, где святитель Николай держит в одной руке храм, а в другой меч – такой воинственный образ.

– Скорее, не храм, а, как он называется, град. Святитель Николай как защитник города.

– Православная вера по сути своей – ограждение малого стада христиан, окруженного бушующим морем. Почему было много русских путешественников – первооткрывателей, купцов? Люди всегда двигались по воде и всегда молили Николу Чудотворца. Сколько памятников в Тотьме! Купец едет, не знает, получится ли, и дает обет построить храм. Эта традиция прижилась, поэтому на Руси столько Никольских храмов.

– Французы говорят, что пройти мыс Горн в одиночку равносильно тому, как если подняться на Эверест без кислорода. Это очень сложно. Там еще испокон веков кладбище кораблей: ходили парусники, гибли. Я проходил по проливу Дрейка пять раз, дважды высаживался на мыс Горн (это чилийская территория), там есть иконка Николая Чудотворца, наш православный крест, который мы когда-то поставили. И молиться надо за путешествующих и моряков. Любим мы, не любим – люди как путешествовали, так и будут путешествовать. Они шли вокруг света на кораблях, парусниках, яхтах, поднимались в горы, на Эверест и другие высочайшие вершины.

Ко мне приходят альпинисты, отправляющиеся на Эверест и другие вершины, и просят, чтобы я помолился, совершил службу, напутственную или благодарственную, когда они возвращаются. Мне часто говорят: вот ты молишься за путешествующих, отправляющихся на Эверест, а они идут, чтобы удовлетворить свое тщеславие, ведь по православной вере это грех. Да, может быть, это грех. Но, как сказано в Священном Писании, Господь Бог создал человека по образу и подобию Себя, и человек божественно идет к разгадке, хочет увидеть земной лик Господа Бога – то, что Он создал. Творец создал не только нашу страну, но и мыс Горн, и пустыни, и горы, и океаны, и моря, и человек хочет их увидеть.

Мои друзья, возглавляющие Федерацию альпинизма России, ее президент Андрей Волков, с которым мы были в 1992 году на Эвересте, посчитали, сколько альпинистов, только состоящих в Федерации альпинизма. Только по одной Москве их четыре тысячи. Четыре тысячи альпинистов каждый сезон уходят в горы. А значит, за них надо молиться. Мы посмотрели, что из четырех тысяч две тысячи православных. За них надо молиться? Надо. А по нашей вере надо молиться за всех. Как сказано? Молитесь за обижающих, проклинающих, ненавидящих вас. Даже если альпинист другой национальности, другого вероисповедания, но идет в команде российской, разве я могу молиться только за русских, а за него нет? Вот сейчас шла группа, в которой были два альпиниста из Ингушетии, два из Франции, одни мусульмане, другие католики – я молюсь за всех, потому что они подвергают свою жизнь опасности. А я делаю, как это положено по нашей вере: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Не сказано, что ближний только своего вероисповедания.

Ближнего надо любить, кто бы он ни был. Если он пришел, просит или смотрит в глаза, разве я буду спрашивать, какого он вероисповедания? Я молюсь за него. Да, на литургии есть свои законы, и я вынимаю частички только за православных, а на вечерней, ночной молитве молюсь, конечно, за всех. Тот же Николай Чудотворец, как говорится в его житии, помог и еврею, и мусульманину, и людям других вероисповеданий. Когда я на яхте «Формоза» заходил в крупнейший порт Саудовской Аравии – Джидду, то пришли таможенники, карантинная служба, проверять документы, яхту, что я везу, чтобы не было никаких болезней. И когда они увидели икону святителя Николая, то сразу обрадовались, заулыбались: «О! Никола!» – мусульмане очень любят Николая Чудотворца. От этого мне стало так приятно. И ко мне отношение сразу другое. Там жарко, но я застегнул рубашку на все пуговицы, чтобы не раздражать их крестиком. А они поняли и говорят: «Не надо стесняться, мы уважаем Николая Чудотворца».

Николай Чудотворец должен стоять в Москве, потому что она многоконфессиональна. И с радостью говорю, что никто не сможет пройти мимо его скульптуры, не заулыбавшись или не сказав ему спасибо. Я хочу вылепить скульптурный образ святителя Николая, как мы с тобой его видим, придать ему характер, а дальше дело техники – профессионалы будут отливать его из бронзы. Мы бы хотели, чтобы всегда были открыты двери мастерской, где образ Николая Чудотворца отливается в бронзе.

– Это соборное дело для всех неравнодушных людей. Кто-то может поучаствовать материально, кто-то молитвенно. Может быть, в каком-то другом регионе захотят поставить такой памятник.

– Сейчас приезжали люди из Мурманска, которые хотели бы поставить у себя. Представитель Крыма тоже сказал, что было бы хорошо поставить одну скульптуру в Находке (где я жил и работал 22 года), Калининграде, Крыму и Мурманске – таким крестом. И раз наша столица Москва находится в его центре, то и в центре нашей православной страны.

– Здесь сходятся все пути: и религиозные, и морские, и речные.

– Николая Чудотворца все почитают. И все перечисленные города – морские: Находка, Севастополь, Мурманск, Калининград и Москва, как говорится, порт семи морей.

– Мы продолжим наше общение с Федором Филипповичем в следующей передаче.

Ведущий Олег Молчанов
Записала Ксения Сосновская