Литературный квартал. Протоиерей Артемий Владимиров

 Сегодня у нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров. Отец Артемий по образованию филолог, человек, любящий слово и обращающийся с ним очень бережно.

 – Все идет от генов, генетика не лженаука. Моя бабушка была двоюродной сестрой Сергея Владимировича Михалкова. Хотя, конечно, пионерские поэты трудились в особую эпоху и поэзия советского времени, служившая пионерии, – это не лирика Лермонтова или Пушкина, тем не менее с детских лет я очень любил читать сказки и перечитал, без преувеличения сказать, сказки всех народов мира. Например, сказки племени, жившего на Мадагаскаре. Насколько помню, сочинял в отрочестве какие-то рассказы в прозе, любил сочинения. Может быть, поэтому решил направить свои стопы в языковой вуз и чудом поступил на филологический факультет Московского университета, который раскрыл предо мной сокровище отечественной словесности.

Став учителем словесности – русского языка и литературы – в то время, когда детям нельзя было особенно ничего рассказывать из того, что не вписывалось в идеологическую схему, от руки делал выписки (святоотеческие и какие-то иные). Став педагогом, преимущественно трудился в словесном жанре; педагог – существо говорящее. Затем, будучи призван на пастырское служение, стал убеждаться в силе художественного слова.

В минуту жизни трудную

Теснится ль в сердце грусть,

Одну молитву чудную

Твержу я наизусть.

Эта вовремя вспомянутая строчка оказывает замечательное, верное и глубокое, прогревающее воздействие на собеседника, особенно если это слово исходит из уст пастыря.

 В Екатеринбурге отец Артемий представил две новые книги. «Герои античной Эллады» – это поэтическая версия древних сюжетов. И «Души живые и мертвые» – по стопам Николая Васильевича Гоголя.

 – На языке поэзии созданные портреты, может быть, дополняют то восприятие, которое у нас сложилось с юных лет. И мне было очень отрадно видеть, как интеллигенция города, дети, студенты, пожилые люди принимали это слово, сила которого была умножена благодаря екатеринбургскому филармоническому квартету, классическим русским произведениям. В этом сочетании различных видов искусства – слова и музыки – сегодня души очень нуждаются, потому что люди устали от пошлости, низкопробных вариантов субкультуры и, напротив, тянутся к тому, что напоминает им о высоком классическом искусстве.

 «Мертвая душа» – страшное словосочетание. Однако оно почерпнуто из Священного Писания. Сам Спаситель иных людей именовал мертвецами: тех, кто оставался глух к евангельскому благовестию покаяния и веры. Вспомним лишь некоторых бессмертных гоголевских типов; например, Собакевича.

 – Рачительный хозяин, у него были добротно поставленные избы для мужичков. Все хорошо, кроме одного – это душа, лишенная радости. И сегодня встречаешь немало людей, которые заражены каким-то негативом, осуждением, недоброжелательством, гневливостью. Такие люди сами отравляют себе жизнь; не говорю об окружающих. И если у каждого из нас спрятан где-то в сердце Хлестаков, то в определенные жизненные вехи и Собакевич высовывает свой нос. Поэтому я, заглядывая в глубь собственной души, составлял эти портреты с тем, чтобы, всматриваясь в них, очищаться от подобных недостатков. Посмотрим, как наши телеучастники беседы воспримут это маленькое поэтическое размышление.

В чем соль? Я, как автор, счел для себя возможным войти в гостиную, где Собакевич принимает народ, сесть близ него, посмотреть на гостей и затем, отдалившись, уйдя в сад (невозможно есть непрестанно!), через окошко вновь взглянуть на хозяина:

Передо мной Михайло Собакевич.

Широкое лицо, тяжелый взгляд.

Покатый лоб, медвежья шея, плечи  –

Все обличает в нем мужичий склад.

 

Осетр полуметровый спит на блюде,

Застыв среди вареных овощей.

Вокруг гостей снуют в ливреях люди,

Откушать предлагая кислых щей.

 

А между тем пол-осетра помещик

Уговорил мгновенно под шумок.

Речей своих на воздух он не мещет,

Но коли скажет, сразу вырвет клок

 

С овцы паршивой... И таких немало.

Своим вопросом только повод дай.

Один лишь губернатор славный малый,

Но если разобраться  –  негодяй.

 

Чем больше съедено  –  тем безотрадней

Сужденья Собакевича, увы.

Ему видна со стороны обратной

Медаль... "Нет в мире никакой любви,

 

Ни благородных, добрых устремлений –

Сухой расчет и подлая корысть..."

Докушав осетра и съев пельмени,

Баранью кость тот стал прилежно грызть.

 

Я отошел от трапезы в смущенье,

А в сердце воцарились скорбь и мрак.

Улыбками встречали угощенье  –

Плыл в залу фаршированный судак...

 

Я, поклонившись, вышел на веранду.

Смеркалось. В растворенное окно

Повеяло садовым ароматом.

От сердца незаметно отлегло.

 

Нет, милость возвещать хочу я ближним!

Ведь каждый будет Господом судим.

Что Собакевич?.. Съев желе из вишни,

Сидел он молча за столом один.

 Напрасно думать, что герои принадлежат лишь XIX веку. Нет! Жалкая страсть бессмысленного накопительства и ныне берет в плен всё новые и новые души, оставившие покаяние и молитву, променявшие человеколюбие на поклонение вещам. Узнаете, чей это портрет? Конечно, Плюшкина. Но, как говорил сам Гоголь, души его героев не вовсе умерли. В них, как и в каждом человеке, таится подлинная жизнь – образ Божий, а вместе с тем и надежда на возрождение.

 – По замыслу Николая Васильевича Гоголя «мертвые души» должны были ожить во втором томе. Ведь и мы, священники, охотимся за душами, но только не за мертвыми, а за живыми. Как доктор Айболит делал уколы бегемотикам, так через священников Врач Небесный и земной Христос Спаситель вводит инъекцию жизни в сердца людей, если они созрели для покаяния, молитвы. Поэтому в моем замысле эти души должны ожить: нет людей конченых и безнадежных! У каждого из нас есть свободные проявления. Только вздохни, только скажи: «Господи, помилуй». Только подойди к Кресту и Евангелию в таинстве Исповеди, переосмысли прожитый путь, покайся – и Бог оживит и воскресит твою душу.

Даже у Гоголя в его заметках проскакивали мысли, что Чичиков, Плюшкин должны были освободиться от томивших их страстей. Но, к сожалению, мы не увидели исполнения этого замысла. Рукописи второго тома исчезли безвозвратно. Поэтому, я считаю, батюшки имеют право поразмышлять над будущностью гоголевских героев.

У каждого из нас, наверное, есть любимые писатели, устроение души которых наиболее импонирует читателю. Не будем оригинальничать. Если бы кто-то из наших взрослых телезрителей взял на себя труд сегодня перечесть «Капитанскую дочку» Александра Сергеевича Пушкина, он бы наверняка вспомнил не менее знаменитые слова: «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух». Проза Пушкина и вообще его творения («Маленькие трагедии», «Моцарт и Сальери», «Скупой рыцарь») – это бездна премудрости, облеченная в чистый, светлый, прекрасный, удивительно звучный русский язык. Поэтому не один я это рекомендую, отца Андрея Ткачева послушайте – он все время повторяет: «Читайте классику! Берите вновь в руки те произведения, которые вы проходили в школе». Например, «Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова. Святейший патриарх Тихон в последние дни, незадолго до кончины, читал «Записки охотника» Ивана Сергеевича Тургенева. А что сказать о Гончарове, мало знакомом обывателю, но прекрасном русском писателе, в произведениях которого добро всегда побеждает зло?!

Пусть у каждого из нас под подушкой прячется какой-нибудь малый стихотворный томик. Не будем диктовать, потому что в творчестве настоящего художника слова вы всегда найдете драгоценные камни, будь то поэзия Есенина или Блока; это люди с тяжелой судьбой, но у каждого из них были свои прозрения, откровения.

 Как сказал классик: «Дом без книг – как комната без окон». Пусть от прочитанных книг станет светлее.

Записала Людмила Кедысь