Хранители памяти. Сохранение деревянных храмов

Новый выпуск программы посвящен проблеме сохранения деревянных храмов Русского Севера. Крайне остро данную проблему формулируют архитекторы-реставраторы. Это боль многих специалистов по деревянному зодчеству и просто неравнодушных людей. Такие люди едут на Север, чтобы спасти от гибели старинные храмы. Впечатлениями от поездок делятся волонтеры проекта "Общее Дело. Возрождение деревянных храмов Севера".

– Здравствуйте, дорогие телезрители! В нашей передаче «Хранители памяти» мы уже говорили о деревянном зодчестве Русского Севера и о спасении от гибели деревянных храмов. И сегодня мы снова обратимся к этой теме.

Сергей Борисович Куликов, главный архитектор ФГУП «Центральные научно-реставрационные проектные мастерские», член президиума Союза реставраторов России:

– Проблема серьезна даже тем, что она определена самим материалом построек – это дерево. Дерево – материал относительно недолговечный, особенно если он еще и без ухода. Многие памятники, брошенные, оставленные в глубинке, почти приговорены. Поэтому проблема есть.

С другой стороны, это очень значительная и своеобразная часть нашей национальной архитектуры, национального наследия. Как правило, самые красивые объекты или памятники деревянного зодчества – это церкви. Церкви различного типа – шатровые, кубоватые, клетские. Они разбросаны по территории Русского Севера, уже в меньшей степени остались в средней полосе России, какой-то объем построек сохранился в Сибири. На самом деле это то, что придает своеобразие вообще любому пейзажу. Многие, наверное, помнят силуэты деревянных церквей. На Русском Севере это просто как поэтическое основание, как индикатор среды, которая и олицетворяет сам пейзаж – протяженная деревня на берегу северной реки и вдруг взлетевший силуэт шатрового храма. Думаешь, что ради этого ты и живешь.

Поэтому максимально возможное сохранение всего этого – это и наша конституционная обязанность, и право, и, думаю, необходимость. Как раньше говорилось: «Не стоит село без храма». Как только уходит любая такая храмовая постройка – есть в ней службы или нет, – село начинает распадаться. Оно расползается, появляются неадекватные постройки, какие-то «дикие» цвета, люди начинают как-то разобщаться. А когда у человека есть село, такой исторический центр, тем более такой погост, где находятся могилы предков, стоят кресты, напоминающие тебе о вечности, есть храм, в котором еще и служба идет… Дай Бог, потому что функциональное использование памятника – это его жизнь.

Сейчас некоторые храмы передаются Русской Православной Церкви, но, как правило, там, где еще есть жизнь: где есть село, есть приход, куда приходят люди. А судьба тех уникальных памятников, которые не используются, конечно, трагична. У каждого памятника есть история. Может оказаться так, что какой-то человек живет, например, в Архангельске, а его дед или его прадед поставил этот храм. И, пусть на секундочку, их потомок оказался успешным предпринимателем... У нас есть удачные проекты, чисто общественные, волонтерские. Есть и такие организации, как, например, «Общее дело».

Протоиерей Алексий Яковлев, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера», настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве (г. Москва):

– Мы создали проект, который своими силами старается сохранить эти памятники, дать им возможность дожить до реставрации. В этом году на Русском Севере побывало около 600 человек, было проведено 64 экспедиции. Мы проводили работы в 24 храмах и часовнях, и 18 храмов наметили к проведению работ в следующем году. Всего же за одиннадцать лет существования проекта были проведены работы в 137 храмах и часовнях; 350 храмов и часовен обследовано и намечено к дальнейшим работам.

В нашем проекте могут принять участие все желающие, не только из Москвы и Санкт-Петербурга или мест, где находятся памятники деревянного зодчества, но и из других регионов России.

Валерий Викторович Кузьмичев, командир экспедиции «Верховажье» проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера»:

– Наш первый выезд был в 2011 году в Вельский район Вологодской области. Это было очень необычно, захватывающе. Начиная с 2012 года мы ездим в Верховажский район. Последние три года меня просят быть командиром. Мы восстанавливали несколько часовен. Вначале занимались устройством кровли, чтобы не было протечек, естественно, обкашивали траву вокруг и так далее. В последние два года стали уделять внимание внутреннему содержанию часовен, то есть делать окна, уже не просто забиваем их, а делаем так, чтобы свет проникал внутрь; стали восстанавливать киоты, иконостасы.

Последний наш опыт был этим летом в деревне Чисть – мы постарались восстановить иконостас так, как бы он выглядел в те времена, когда часовня была еще жива. В этом году в нашей экспедиции конкретно в деревню Чисть было шесть человек. Но вместе с этим мы работали с реставраторами из компании «Нагель», которые реставрировали часовню в деревне Матвеевской, где мы и жили. Ребята вообще работали бесплатно, как говорится, за суп и кашу.

Вообще, самое большое открытие – это, естественно, люди, которые приходят помогать нам. Конечно, есть какой-то костяк – мы встречаемся, вспоминаем минувшие дни, что называется. И приходят новые люди. Бывают, конечно, и не очень подготовленные, многие просто очень хотят поработать. Кстати, еще одной особенностью наших прошедших экспедиций в Верховажский район было то, что у нас всегда было очень много детей. Своего внука мы берем с трех лет. Мои дети ездят, когда могут, все-таки у них школа, институт. Тем не менее они ездят с нами, помогают, и это хорошо. Это если говорить о наших детях, а вообще у нас это бывает частенько, например была семья с четырьмя детьми от 6 до 16 лет.

Севастьяна Петровна Гвоздева, участница экспедиций «Шуньгская Губа» и «Руга» проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера»:

– Мне пришлось и дрова для костра носить, и много другого делать: деревья валить около часовни (они мешали строить), подавать гвозди, колобашки отбивать. Колобашки – это когда берешь дощечку, ставишь топор, бьешь по нему сверху молотком, и получаются такие маленькие кусочки. Вот я дяде Роману и помогала их делать: молотком била по топору, который он держал.

Мы жили в палатках, спали в спальных мешках, готовили на костре. По вечерам нам играли на балалайке; папа тоже играл на балалайке. Днем мы занимались постройкой храмов. Мы ездили на два объекта, и в разных местах было по-разному: на первом объекте мы жили далеко от деревни, прямо в лесу, а на втором объекте – рядом с деревней в три-четыре домика. А рядом было большое озеро, в котором мы купались, правда, не очень часто, потому что оно было холодное. Я хочу еще раз туда поехать, не знаю, как сложится жизнь, но как Бог даст.

Священник Петр Гвоздев, командир экспедиций «Шуньгская Губа» и «Руга» проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера», клирик собора святых апостолов Петра и Павла (г. Таруса):

– Это была давняя юношеская мечта – поехать на Север и поучаствовать в восстановлении деревянных храмов. Потому что я как-то читал об этом в книге и заразился этой идеей. Но осуществить это никак не удавалось. И удалось только в этом году, мы участвовали в экспедиции.

Мы ездили в Карелию на Онежское озеро, где один из языков суши выдается в озеро, и на нем есть заброшенная часовня. Хотя часовня и в заброшенном месте, она была в довольно сохранном виде. Место это называется Шуньгская Губа. Там мы и поработали. Собрали наших прихожан из Тарусы, которые захотели поехать, тоже заразились идеей побывать на Севере, и не просто побывать, а именно потрудиться. Мы стояли в походном лагере. Восстановили кровлю часовни и убрали территорию вокруг.

Затем у нас был второй объект – на Сямозере, в деревне Руга. Именно в этом месте снимался фильм «Холодное лето пятьдесят третьего...». Там есть часовня, но она практически полностью разрушенная. Как-то удалось ее немножко консервировать, чтобы сохранить от полного исчезновения с лица земли. Место, конечно, дикое, но там проживают несколько коренных жителей, которые заинтересовались нашей работой по восстановлению часовни. Им это было интересно, они как-то прониклись этой мыслью и тоже немножко нам помогали.

Пребывание на Севере – это особенное состояние ума и души. Посмотреть на это небо, на эту чистую воду. Особое место и в плане природы, и в плане людей. Потому что мы встретили там несколько человек потрясающего склада души, таких встретить у нас довольно трудно. Такие глубокие люди; простые, но в то же время какие-то настоящие. Сейчас довольно сложно найти таких. Все люди с разными условностями, разглядеть искренность в человеке довольно трудно. А там с первой встречи открывается именно внутреннее состояние человека – вот это очень ценно. И хотелось бы, конечно, участвовать в этих экспедициях и в дальнейшем.

Андрей Борисович Бодэ, архитектор-реставратор, заведующий сектором деревянного зодчества Научно-исследовательского института теории и истории архитектуры и градостроительства, кандидат архитектуры, советник РААСН:

– Эти объекты получаются как бы выброшенными из современной жизни, хотя они свидетели прошлого, свидетели колоссальной строительной культуры, которая развивалась в течение нескольких веков. Государственные усилия по сохранению деревянных памятников нацелены на полный цикл реставрационных работ, это большие многобюджетные проекты, которые реализуются на отдельных памятниках. Если памятников, скажем, сотни, то таких проектов реализуется единицы: один, два, три в год. При том это переходящие объекты, то есть проекты реализуются не за год. И пока работы на государственные средства ведутся на одном объекте, десяток, если не больше, других приходит в еще более худшее состояние. То есть ситуация безысходная, государственные органы не справляются с задачами по сохранению деревянных памятников; таких ресурсов нет и явно не будет.

Как альтернатива или как помощь в этом деле выступают общественные движения. Это люди, которые бескорыстно, за свои деньги, по-своему желанию пытаются произвести какие-то противоаварийные работы на разных объектах. Где-то они в своих усилиях объединяются с местными жителями; где-то, где жителей нет, работают в одиночестве. Например, какая-нибудь церковь стоит в тайге, и туда приезжают люди и начинают перекрывать крышу, ставить подпорки. Результат этих работ трудно переоценить, это действительно огромный вклад в дело сохранения памятников. То, что должно делать государство, делается самим народом. Каждая копейка расходуется рационально, каждое действие продумано, ничего лишнего. Если мы действительно хотим сохранять памятники деревянного зодчества, надо поучиться опыту волонтеров, добровольных организаций.

– Дорогие телезрители! Наш сегодняшний выпуск, посвященный теме сохранения деревянных храмов, завершен. Всего вам доброго! До новых встреч!

Автор и ведущая Елена Чач

Записала Нина Кирсанова