Читаем Добротолюбие. Выпуск от 4 февраля

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника о духовной жизни. Продолжаем и разговор о развитии страсти. Обратимся к 143-му абзацу:

Ищущий похвалы находится в страсти, и сетующий о нашедшей скорби, конечно, любит утешность.

Частный случай буквально приведен в этом коротеньком абзаце, и он показывает на то, что не власть бесов или обстоятельств каким-то образом доминирует в нашей жизни. Не она приводит нас к внутренней депрессии, тоске, унынию, печали или чему-либо подобному. На самом деле все коренится в нас самих. Не бесы и обстоятельства, а мы сами погружены в вещественные начала мира, погружены в страсть, живем страстью, дышим страстью, все наше существо живет страстью. Ведь страсть, как мы когда-то говорили, и есть полная зависимость внутреннего мира человека от того, что есть во внешнем мире. Как раз страсти и показывают те вещественные разные явления, феномены, события, без которых наше внутреннее бытие невозможно, мы зависим от них. И это очень далеко от каких-то злых существ, потому что мы сами находимся в падшем, раздавленном состоянии. Как сказал однажды Никон (Воробьев), даже воевать-то с нами не приходится, потому что мы сами против себя злейшие враги. И вот тут показан частный случай, который очень часто случается с человеком. И эта депрессия, часто возникающая в человеке, вызвана не чем иным, как именно несостоявшимся поиском похвалы.

Например, мы сетуем, переживаем, что нас не замечают, что нас кто-то обошел, что к нам отнеслись несправедливо. Нас возмущает, что вообще определенная часть людей относится к нам несправедливо. Вот это ощущение (не констатация факта со стороны нашего разума, а именно ощущение, что к нам отнеслись несправедливо, внутреннее состояние человека, терпящего несправедливость) есть как раз, по четкому выражению Марка Подвижника, свидетельство того, что мы находимся в тщеславии. Тщеславие же, по мысли всех святых отцов, является матерью всех пороков и в силу этого погибелью человека.

Но как же так? Ведь к нам действительно могут относиться несправедливо. Конечно, могут. Более того, часто действительно относятся несправедливо. Но я еще раз подчеркну описываемое состояние: это не то, когда мы констатируем факт, что к нам относятся несправедливо. Например, муж к жене, жена к мужу, дети к родителям, родители к детям – они постоянно относятся друг к другу несправедливо. Тем не менее мы же живем в этой ситуации и как-то научаемся за годы нашей жизни спокойно к этому относиться. Это некая постоянно продолжающаяся, пролонгированная, так скажем, ситуация нашей жизни. Тем не менее мы спокойно к этому относимся.

Часто мы сознаем несправедливость со стороны наших работодателей или государства, еще чего-нибудь. Но мы учимся с этим жить, и для миллиардов людей ничего особенного в этом нет. Люди понимают, что живут не в райской жизни и что несправедливость – это постоянно случающаяся в этой жизни ситуация. Но это то, что касается человека вообще.

А для христианина есть особые условия существования. Он – последователь распятого Христа, он идет за Христом, Которого распяли заведомо несправедливо. Он идет за Христом, Который призвал идти за Собой. Например, апостол Петр в своем послании говорит: «Если вы страдаете несправедливо, так вы к тому и призваны; чего же вам еще желать и хотеть, если вы призваны к тому, чтобы страдать несправедливо? Если вы страдаете справедливо, то тогда что вообще в этом есть?» (см. 1 Петр. 2, 19–21)

Если вас наказывают за то, что вы виноваты, что в этом особенного? Вас наказали за то, что вы делаете что-то не так. Если же вы страдаете безвинно, несправедливо, то тем самым вы и исполняете наказ Христа, идете по Его стопам, ибо Бог наш страдал несправедливо. Это то, что касается опять-таки некоего умного осознания того, что с нами происходит. Но это все именно сфера деятельности сознания.

А вот когда возникает чувство обиды, когда человек именно сердечно тяготится тем, что, как ему представляется, к нему все относятся несправедливо, тогда это именно тщеславие, именно то наше страдание, которое обнажает, обнаруживает эту самую страсть. И в этом смысле это страдание есть благо.

Мы должны чувствовать себя скверно и от того, что страдаем невниманием к нам окружающих, и от сознания того, что это же вообще-то мерзко, некрасиво мучиться от того, что нас не замечают. То есть мы должны сознавать, что под этим кроется желание быть замеченным, быть в круге этой жизни, быть в центре внимания других людей, как бы требовать от них этого внимания, претендовать на это внимание, искать этого внимания. Но если человек уж не совсем погружен во тьму, он должен сознавать, что это не совсем прилично человеку. Это же есть какая-то очень липкая, очень неприятная ситуация, когда мы чувствуем потребность в том, чтобы нас замечали, хвалили, чтобы нам каким-то образом постоянно оказывали знаки внимания. Мы должны понять, что это наше страдание есть страсть, раз мы от этого зависим. Оно показывает нашу зависимость от чужого внимания, зависимость от похвалы. (Не от похвалы и внимания Бога; объективно внимание Бога и похвала Бога не могут не быть с нами.) Нам нужна именно похвала людей, внимание людей и знаки внимания со стороны людей. И все это показывает, что мы на самом деле зависимы. Это и есть страсть.

И мы страдаем от отсутствия этого внимания, как страдает наркоман от отсутствия наркотика или как человек с алкогольной зависимостью страдает от отсутствия алкоголя. Это же ломка. Говоря грубым медицинским (или квазимедицинским) термином, у нас ломка: нам очень нужно, чтобы нас хвалили, замечали, любили, жалели, оказывали знаки внимания. И когда этого нет, мы страдаем, потому что нам это крайне нужно. Конечно, это все показывает нашу страстную зависимость. И это, несомненно, плохо.

Вторая ситуация, которую здесь приводит преподобный Марк Подвижник: если мы скорбим и ропщем, значит, мы любим состояние, в котором нет скорби, состояние блаженства. Мы любим состояние блаженства. Естественно, кто не любит состояние блаженства? Это свойство человеческой природы. Но мы же понимаем, что в этом мире состояние блаженства невозможно. И состояние блаженства человек может испытывать только в Боге. Значит, мы хотим испытывать состояние блаженства в мире, который лежит во зле, в мире грешном, в мире падшем, в мире, который распял Христа. Мы хотим блаженства здесь и сейчас, мы хотим построить мир, в котором нам будет совершенно хорошо. Другой какой-либо мир нам представляется ненужным, мы любим утешение здесь, мы любим наслаждение здесь. По сути дела, мы любим мирские удовольствия.

И любая случившаяся скорбь лишает нас возможности превратить здешнюю жизнь в непрестанный поток удовольствий. Нас это раздражает, напрягает, и мы начинаем роптать. И вот эта ропотность в отношении какой-нибудь скорби и показывает, что на самом-то деле мы хотим превратить нашу здешнюю жизнь в непрестанный поток покоя, наслаждения, веселья, утешения. И тем самым свидетельствуем, что иное нам не нужно. Иной мир, иное Царство, иные цели, задачи нам не нужны. Мы хотим жить только здесь, наслаждаться только здесь. То есть мы не хотим нести крест Христов и идти по узкому пути в Царство Его по Его пути.

Мы подобны Израилю в пустыне, который шел в землю обетованную и роптал, что оставил котлы с мясом. Это и есть лицемерие. То есть мы как бы делаем вид, что идем за Христом, делаем вид, что идем в обещанное нам Царство Божье, но ропотом своим выдаем истинные намерения свои. Нет, мы только делаем вид, что идем за Христом, а на самом деле сердце наше осталось в Египте, сердце наше привязано к греху.  А Бог смотрит не на тот внешний вид, который мы на себя напускаем, а смотрит в сердце наше.

Естественно, человек, который ропщет на скорби, и показывает истинное состояние своего сердца, он не хочет Царства Божьего, он не хочет быть христианином, он не хочет подвига, ему все надоело. Но он боится обнаружить искренние свои намерения перед Богом. Будто Бог их не знает. И вот это лицемерие приводит к тому, что человек внешне один, а внутренне весь истерзан желанием и жаждой наслаждения и удовольствий.

Единственным выходом из этого является, конечно, приведение себя в соответствие хоть с чем-нибудь. Как об этом свидетельствует в одном месте Книга Апокалипсис: мы должны что-то выбрать одно, либо быть холодными, либо горячими (см. Откр. 3, 15). То есть мы должны либо сердцем возлюбить подвиг (ибо он сочетает нас со Христом и влечет  к уготованному нам блаженству, уготованному нам Царству), либо должны честно признать, что никакие мы не христиане и любим удовольствия этого мира.

Это плохо, но только с виду плохо. Человек, искренне погруженный в удовольствия этого мира, знает, что надежды у него нет, и это сознание, что надежды нет, что он обречен умереть вместе с этим миром, может привести его к покаянию. Человек же, который лицемерит и который в Царство не идет, он и осознать свою погибель не может. Он уверен по внешнему своему виду, что он нормальный христианин, и надеется, что это ему зачтется (при всех осознаваемых им обличениях против лицемерия). Но он так думает: что этот внешний вид ему зачтется. Тогда как он не зачтется. Такой несчастнее всех людей: он и в Царство Божье не идет, и жизнью этой не наслаждается, и грядущее его ждет точно такое же, как и всех возлюбивших этот мир. Не случайно Иоанн Лествичник сказал, что тщеславный человек несчастнейший из всех людей.

Человек, который идет по пути Христа, должен всяческим образом избегать ропота, потому что ропот показывает, что у человека действительно на сердце. Но опять-таки, ощутив этот ропот, познав этот ропот, человек может использовать это для созидания своей духовной жизни. В Послании к Ефесянам у апостола Павла высказана мысль: все обличаемое от света является, все обличаемое есть свет (Еф. 5, 13).

Если человек узнал, что он ропщет, осознал, что он ропщет, он должен обратить внимание не на неудобства и скорби, которые привели его к ропоту, а на то, что на самом-то деле он только делает вид, что он должен изменить свое сердечное намерение и искренне подвизаться идти за Христом. То есть само обнаружение ропотности разумному человеку показывает, что он не по сердцу идет за Христом, а как подневольный тащится. И пусть уж либо останется в этом мире и наслаждается им (сколько отпущено времени), либо пусть исправится и пойдет в землю обетованную.

Но хуже всего быть погибшим в пустыне, как это произошло с теми ропотниками, которые роптали против Бога, с израильским народом, вышедшим из Египта, но в землю обетованную не вошедшим. Они и радости и удовольствия этого мира потеряли, и в радость Царства Божьего не вошли. Это ждет всякого ропотника, который не желает исправиться и с чистым сердцем идти за Христом.

Сто пятьдесят второй абзац:

 Не желай слышать о чужих лукавствах, потому что при этом черты тех лукавств написываются и в нас.

Действительно, присмотримся к себе: с каким порою жгучим любопытством мы хотим знать о грехах ближних… Особенно о грехах тех людей, которые пользуются славой, уважением других, почетом у кого-либо. А вообще о любых слабостях любых людей мы готовы слушать вот именно с каким-то непередаваемым жгучим любопытством.

И наоборот, если мы понаблюдаем за собой, когда в нас присутствует это жгучее любопытство, то увидим, что одновременно с этим нам тяжело слушать рассказы о добродетелях других людей. О том, что у  них что-то получается, о том, как их любят люди, о том, как их уважают или каким почетом они пользуются. Почему? Потому что все это рождает зависть. И как только мы услышали о подвигах, успехах, каких-то хороших результатах, славе и почете других людей, у нас тут же и возникает жгучее желание услышать про них хоть какую-нибудь гадость. Ну хоть что-нибудь... И мы именно всматриваемся, вслушиваемся, ищем хоть что-нибудь плохое про тех людей, которых все хвалят.

Это и есть то самое чувство, которое двигало фарисеями. Именно руководствуясь этим чувством, они убили Христа, пригвоздили к Кресту своего Бога. Но если человек всмотрится в недра своего сердца, он увидит то же самое страшное чувство… Вот хвалят другого человека, нашего брата, хвалят нашего близкого, или нашего единоплеменника, или просто представителя рода человеческого, кого-то хвалят... И мы должны радоваться тому, что есть еще такие люди. Но мы не радуемся.

Как в той нравственной проблеме (о которой мы говорили раньше), когда человека и хвалят, и ругают одновременно, мы хотим, признавая его определенные заслуги в определенной сфере деятельности, сказать: «Ну, все-таки вот этот момент у него очень плохой! Он, конечно, великий альтруист, но он не православный». Или: «Он столько благотворительностью занимается, ну и что? Зато он нехороший человек, вредную продукцию выпускает!»  Или: «Ну и что, что у него прихожан в храме так много? Зато у него службы сокращенные!» Или: «Ну и что, что писатель получил премию? Зато его романы никто не читает».

Нам всегда хочется найти ложку дегтя и хоть что-нибудь сказать про человека плохое. И мы не отдаем себе отчета, что в этот момент поступаем точно так же, как поступали фарисеи. Точно так же. Мы именно этим же самым чувством руководствуемся, злым чувством зависти к человеку.

Именно любопытство к грехам других людей, чем бы оно ни прикрывалось, показывает и нашу любовь к греху. Мы любим грех. И этот факт проявляется именно в том, что мы любим слышать гадости или еще что-то плохое про других людей. Нам кажется, мы хотим иметь объективную информацию. Нам кажется, что мы просто трезвые и разумные. Но на самом деле это не так. Нам просто приятно это слышать, мы хотим слышать о грехах других людей и тем самым показываем, что мы любим грех, потому что в нас нет любви, нет милосердия. А все, что без любви, есть грех.

Сто пятьдесят третий абзац:

Наслушавшись худых речей, на себя гневайся, а не на того, кто говорил их…

Ты именно захотел услышать гадость про другого человека и развесил уши, тебе очень хотелось услышать что-то плохое про человека, ты хотел слушать о грехе, тем самым показал, что любишь грех. И когда услышал, то услышанный грех осквернил тебя завистью, ревностью, злорадством, еще чем-нибудь. Но ты принял внутрь себя грех. И только любовь является непреодолимой защитой от подобных вещей. А любовь проявляет себя в том, что человек сознательно не хочет слушать что-то плохое про других людей и всячески отстраняется от этого.

В заключение 154-й абзац:

Если случайно кто попадет в круг людей пусторечивых, пусть себя виновным считает в таких речах, если не по поводу настоящего, то по поводу прошедшего (потому что сам прежде с ними болтал).

Худые сообщества, как говорит Писание, развращают добрые нравы (1Кор. 15, 33). Это некий древнейший закон бытия. Еще на заре человеческой истории описано в шестой главе Книги Бытия, как сыны Божьи вошли к дочерям человеческим и как это закончилось катастрофой для человека. Общение с дочерьми человеческими изменило, испортило, соблазнило сынов Божьих, развратило их. И потом через всю историю человечества (будь то описано в каких-нибудь древнейших хрониках или на страницах Священной истории, Священного Писания) мы всякий раз видим, что люди развращались именно от худого сообщества.

Конечно, можно общаться с любым человеком. Но если его речь растлевает тебя, если человек осуждает, кощунствует, то общение с ним необходимо оставить. Да, можно и нужно общаться с любым человеком, друг он или родственник, но ровно до той поры, пока общение с этим человеком не начинает нас растлевать. То есть когда мы видим, что вся беседа сводится к тому, что человек осуждает другого человека и тем самым разваливает необходимую нравственную, духовную целостность нашего сердца, когда мы видим, что человек начинает кощунствовать, мы должны просто встать и уйти. Если не можем прекратить этот поток словоблудия каким-нибудь иным способом, нужно просто встать и уйти. Иначе неизбежно наша душа осквернится общением с таким злословящим человеком; зло проникнет в сердце. Мы медлили, мы слушали; нам казалось, что эти кощунственные речи нам неприятны, что мы их не будем, конечно, принимать, но послушать интересно, что он говорит (вообще человек-то умный, ну пусть он кощунствует немного, но вообще-то он много правильно говорит). Это мы так думали. В результате через какое-то время (у кого-то оно недолгое, у кого-то чуть дольше) мы вдруг начинаем понимать, что действительно благоговение наше безнадежно пропало. И доверие к человеку, про которого в нашем присутствии говорили гадости, безнадежно пропало.

А что же говорить про человека, который сознательно включает какие-нибудь ролики на YouTube, скажем, и смотрит сознательно поток злословия против кого-нибудь. Неважно против кого: против сектанта или патриарха, против Украинской Православной Церкви или Израиля. Неважно, против кого он слушает этот поток злословия. Важно, что это в любом случае его оскверняет, приводит к тому, что зло начинает жить в его сердце. Он начинает осуждать, злиться, гневаться, раздражаться и – в конце концов – ненавидеть. Зло поселяется в сердце, и яд змия, который некогда ниспроверг Адама, оклеветав в его уши Бога, продолжает нас отрывать от Церкви. И мы сами в этом виноваты, ибо сами слушаем злословия других людей.

Записала Инна Корепанова