Читаем Добротолюбие. Выпуск от 16 декабря

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления» аввы Евагрия. Напомню: разговор у нас идет об одном из ключевых положений его текстов – это учение о восьми помыслах, о восьми страстях, о восьми искушениях, с которыми приходится бороться человеку. В прошлый раз мы говорили о помыслах вообще. Второй абзац повествует о помысле чревоугодия. Но мы сразу перейдем к третьему и четвертому абзацам. Третий абзац говорит о демонах блуда.

Демон блуда возбуждает плотскую похоть, и насильнейше нападает на воздержников, чтоб они прекратили воздержание, подумав, что от него нет им никакой пользы. Оскверняя душу, он нудит ее и на таковые дела, и делает, что она будто говорит и слышит некоторые слова, как бы дело само было пред глазами.

Читая эти слова, понимаешь, что человек пишет из опыта. Вообще когда читаешь подвижников, это не рассуждение философствующего ума, это всегда плод практических рассуждений, практического знания души человека вообще и своей особенно. Поэтому они пишут очень глубокие и  важные слова о тех искушениях, которые им пришлось пережить. Мы, к сожалению, неспособны адекватно это понять, потому что нам-то опыт, о котором они пишут (в данном случае авва Евагрий), совершенно недоступен. И в силу того, что нам этот опыт недоступен, мы считаем себя вправе заявлять, что в их борьбе с блудной страстью ничего важного нет.

Мы соотносим, скажем, опыт, описанный святыми, с современной психологией, а чаще всего просто с психиатрией и говорим, что это у них такие болезненные проявления, которые вызваны какой-то неудовлетворенностью, какой-то испорченностью, какой-то несообразностью человеческой природе. А на самом деле причина просто в том, что мы сами этого опыта не имеем, поэтому не понимаем, о чем они говорят. И судим их, естественно, со своей колокольни. И этот суд неправильный. Как говорит апостол Павел, человек душевный не понимает того, о чем говорит человек духовный, он все выворачивает по-своему, поэтому понять речи духовного человека просто не может.

Например, с точки зрения опыта, который здесь до нас доносит авва Евагрий, если человека не мучают блудные помыслы, он совершенно спокоен от прикосновения в той или иной мере с той или иной стороны блудной страсти, то это значит только одно: что этот человек совершенно нецеломудренный, он очень испорчен. Скорее всего это человек, который практически невоздержан, то есть как минимум нецеломудрен в помыслах, в изъявлениях души; скорее всего просто практически невоздержан, то есть так или иначе он практически осуществляет то, что велит ему блудная страсть (или, как здесь говорит авва Евагрий, демон блуда).

Например, человек позволяет себе смотреть показ мод по телевизору; разглядывает лица мужские, женские, сидя в ресторанчике; или в магазине задерживает внимание на красивых лицах… Он просто любит к этому прикасаться; ничего особенного, ничего нечистого, с его точки зрения, здесь нет. Он просто любит погладить по руке, погладить по волосам, обнять, прикоснуться, иногда флиртует, но это ни к чему страшному, грешному обычно не приводит. И у человека нет никаких помыслов, у него в таком диапазоне все и развивается, он убежден, что здесь ничего нечистого нет, потому что он не смотрит совершенно уж неприличные сайты и не делает ничего блудного, именно телесно не согрешает блудом, и он убежден, что ничего плохого в нем нет.

Но на самом деле опыт святых до нас доносит правду: неотвязные блудные помыслы опознают борьбу за чистоту души. Перестаньте бороться с блудными помыслами, и помыслов не будет, они уйдут. Просто сдайтесь им, делайте то, что они велят: смотрите на лица, разглядывайте обложки журналов, задерживайтесь взглядом на красивых фигурах, засматривайтесь в красивые глаза, не отводите взгляд от красивого лица… Делайте то, что велят помыслы, и они оставят вас в покое, но они заставят вас хоть что-нибудь делать из того, что является нечистым. И человек, подвизающийся в борьбе против блудных помыслов,  потому и подвизается: он осознает, что эти помыслы ужасны и мучительны, когда он не слушает их. Он сопротивляется им, он не идет у них на поводу. И это очень острая борьба с блудными помыслами, с наваждениями, когда кажется невозможным оторвать взгляд от чего-то, а человек борется даже с тем, чтобы на это не посмотреть. И эта напряженная борьба показывает, что он напряженно сопротивляется этим блудным помыслам и блудному наваждению. А тот, который этих помыслов не испытывает, просто не сопротивляется. И чем чище душа человеческая, тем отчетливее человек понимает, как он опутан был этой нечистой страстью, как мир опутан этой нечистой страстью.

Как много на самом деле в этом мире внешне мило-невинного, что на самом деле является именно производными блудной, нечистой страсти... Как тесно связаны тщеславие и блуд, как много нашего тщеславия растет именно на почве блудной страсти, хотя мы обычно этого не осознаем. И, наоборот, как много блудной страсти вырастает на почве тщеславия! И этого мы тоже не осознаем. Так перемешаны эти две страсти.

Какой на самом деле нечистотой, блудностью насыщена вся не только современная музыка, а в принципе музыка, живопись, графика (хоть современная, хоть не совсем  современная), и стихи, и проза, и фильмы, и простое человеческое общение… Как вообще все пронизано этой нечистотой, отравлено этой нечистотой! И вот, только освобождаясь от пут этой липкой, блудной паутины, человек наконец по-настоящему осознает невероятную силу этого зла. Его борьба с неотвязностью блудных помыслов есть свидетельство глубокой власти над человеком блудной нечистоты, глубочайшей зависимости человека от этой страсти. С великим напряжением и болью освобождается человек от этой зависимости, даже тот, который никогда не знал практически блудного падения. Даже он освобождается с величайшим трудом. Что же говорить про человека, который познал этот грех делом?

Именно с точки зрения аввы Евагрия,  суть этих нападок, которые демон блуда доставляет человеку, в том, чтобы ввергнуть человека в уныние, чтобы человек подумал, что он уже согрешил, чтобы он перестал трудиться и просто сдался этим помыслам, чтобы снова сделать человека своим рабом. А он, испытав поражение, никогда бы больше даже не предпринимал попыток выбраться из этого. Так говорит авва Евагрий. Но это не все.

Назовем еще две цели, две задачи, на решение которых направлена эта брань, воздвигаемая блудным демоном, блудной страстью, блудным помыслом против тех людей, которые пытаются освободиться от власти мира, стать свободными во Христе, свободными чадами Божьими.

Первое, что мы скажем, это экстериоризация – человек познает собственную тьму, только освобождаясь от нее. Пока он во тьме, он даже не знает, что он во тьме. Только тогда, когда он выходит из тьмы на свет, очищается от тьмы вообще, особенно от тьмы, которая внутри его, он понимает, насколько много в нем было этой тьмы и насколько глубока, сильна и желанна власть света. И вот это освобождение от блудной нечистоты как раз и сопровождается тем, что этот помысел становится навязчивым, раньше человек просто его не замечал, он просто делал то, что делал, а теперь, освобождаясь от него, он начинает замечать его силу, его власть.

Пока козленок, привязанный на веревочке к колышку, ходит возле самого колышка, он ощущает полную свою свободу. То, что он привязан веревкой или цепью к крюку, вбитому в землю, он начинает понимать только тогда, когда пытается вырваться и дотянуться до лакомого кусочка зелени, листочков, травы. Вот только тогда, когда он пытается вырваться, он понимает, как его держит эта веревка.

Вот это переживание борьбы с помыслами опознает наше стремление выйти за пределы той тьмы, которая нас опутала. То есть когда нас мучают блудные помыслы, мы начинаем познавать, что мы зависимы, что мы действительно во власти блудной страсти. Но само это опознавание, само осознание мучительности этой страсти говорит о том, что мы достаточно далеко от крюка отдалились, что мы потянулись-то к свету. То есть именно опознание своей зависимости показывает, что мы стремимся уже совсем к другим вещам, нам не крюк приятен, вбитый в землю, нам хочется свободы.

И вот это осознание необходимости свободы и приходит в столкновение с блудом, к которому мы привязаны, с нечистотой, к которой мы привязаны. И мы начинаем ощущать эту свою зависимость именно потому, что от духа, которым были опутаны, стараемся избавиться. То есть осознание неодолимости блудных помыслов, мучающих человека, есть свидетельство того, что он стремится к Богу, стремится к подлинной свободе, и он находится на пути к исцелению.

Ощущать свою зависимость от страсти и тем не менее, несмотря на эту зависимость, поступать вопреки ей – и есть объективация зла. И как следствие – освобождение от него. Зло становится внешним, таким, которое привязывает меня, тянет меня, пытается сохранить власть надо мною, пытается удержать меня, но оно уже не во мне. Оно привязывает меня снаружи, но внутри этого зла уже нет, ибо если бы оно было внутри, я бы не смог не только сопротивляться этим блудным помыслам, я бы не мог их даже испытывать, я бы просто мгновенно исполнял все желания, которые мне эти помыслы велят.

Второй показатель, по которому можно сказать, почему происходят эти блудные наваждения и блудные помыслы, с которыми мы с неизбежностью должны бороться, – это стяжание смирения. Ведь именно в борьбе с этими помыслами наиболее смиряется человек, сознавая, как много в его душе почвы для того, чтобы этот помысел осуществился, как много в нем внутри нечистоты; он сопротивляется, конечно, помыслам, но как тяжело ему это дается... Вот эта борьба с помыслами показывает, что душа хотя и здрава и уже почти совсем здорова от этой нечистоты, но тем не менее в этот самый момент человек отчетливо видит, как вообще-то он был сильно от этого зависим, как глубоко проникла эта зараза внутрь, как тяжело ему со всем этим сопротивляться, как раньше и отчасти сейчас он сильно это любил. И это смиряет. И именно этот навык и количество смирения и помогают по-настоящему преодолевать блудную страсть. Без смирения это совершенно невозможно.

Второй помысел, о котором мы сегодня поговорим, описан в четвертом абзаце о сребролюбии.

Сребролюбие предполагает долголетнюю старость, бессилие к рукоделью, голод, болезни, прискорбность скудости и то, как тяжело принимать от других нужное для телесных потребностей.

Сребролюбие, говорит авва Евагрий, – это недоверие Промыслу Божьему. Сребролюбивый человек не верит, что Бог о нем и сейчас заботится, и до скончания века в заботе Своей не оставит. Это недоверие Богу, недоверие Его любви является, собственно, самым опасным в этой страсти. Человек на самом деле пытается сам решить проблемы, понимая (хотя вряд ли он это вербализирует, проговаривает, но, в сущности, понимает), что надежды на Бога нет, гарантий никаких нет, поэтому приходится надеяться на себя. Он пытается своими способностями, своими усилиями, своими руками, своим умом решить свои проблемы, обезопасить себя, потому что на Бога он надеяться не может, он не верит, что Бог и впредь будет ему помогать.

Именно это и есть корень сребролюбия – не столько жадность к деньгам, сколько недоверие Богу и попытка своими усилиями обеспечить себе сколько-нибудь необходимый минимум содержания. Но, как и в случае с блудом, на самом деле только нежадный человек знает, насколько он жаден. Жадный на самом деле ничего этого не знает, он всегда оправдывает себя, что он  достаточно щедр, достаточно много помогает, он достаточно много делает добрых дел и все его действия вполне правильны и разумны... Только человек, действительно исцелившийся от жадности к деньгам, начинает понимать, как сильно он от всего этого зависит. Только нежадный знает свою жадность. И только по-настоящему глубоко щедрый человек знает власть скупости над собой.

Поскольку сребролюбие – это в первую очередь страх перед будущим и недоверие Богу, то побороть эту страсть возможно, только разным образом развивая в себе мужество и доверие к Богу. Любой человек, естественным образом грешный в этом мире, понимает, мало ли что будет через пять лет, через десять, через двадцать… А собственно, откуда ты решил, что двадцать лет? Проживешь ли год или еще десять дней, никто не знает.

Но этот страх тем не менее совершенно неразумный, потому что никакими разумными вещами он необъясним. Если я как-то дожил, скажем, до тридцати, сорока, пятидесяти лет и кто-то меня кормил и питал – значит, кто-то будет питать и дальше. Но человек так не думает, он думает, что это он себя питал. Особенно странно и страшно находить это в верующем человеке. Устами он исповедует благодарность Богу, что Бог ему все дал, но всем сердцем  свидетельствует о том, что это усилие его рук, его жизни, он сам этого добился. И понятно, что такой человек, в сущности надеющийся на себя и сознающий свои собственные усилия в том, чтобы себя прокормить,  с неизбежностью теряет веру в Бога; он не может всерьез думать о том, что Бог будет питать его и дальше, ибо он никогда в Бога и не верил, он только говорил об этом, а верил он в то, что кормит себя сам. Человек, который знает, что до сорока лет его кормил Бог, знает, что и после сорока Бог будет делать то же самое.

То есть проблема сребролюбия – это не только проблема упования на будущее, это проблема исповедания источника жизни в повседневном быту: кто на самом деле питает меня сегодня – я или Бог? Кто питает моих детей: я или Бог? Любой человек скажет: «Я!» И тогда он совершенно выбивает у самого себя почву из-под ног, становится неспособным к вере, потому что это неправда, потому что он не сможет объяснить огромного количества вещей. Например, почему он тогда благодарит Бога за данную сегодня пищу? Почему он молится Богу молитвой «Отче наш», когда надо просто идти и работать, ибо от этой работы зависит твой хлеб…

Эта несообразность нашего внутреннего устроения очень печальна. И именно она является источником сребролюбия, не просто деньги сами по себе, а именно неверие Богу и упование на свои силы. Когда мы чувствуем, что силы хрупкие, мы, естественно, начинаем думать о будущем, Бог как бы совсем ни при чем.

И еще здесь одно важное замечание. Авва Евагрий говорит, что человек, который надеется на себя, естественным образом не надеется на Бога и в силу этого не надеется на доброту людей. Конечно, любому человеку трудно просить и принимать. Нам очень хочется собственной финансовой независимости. Но очень часто это стремление к финансовой независимости и пронизано, и проникнуто этим сребролюбием. Мы и хотим этой финансовой независимости, чтобы не нуждаться в Боге, чтобы гарантировать свое дальнейшее безбедное существование. Так трудно каждый день ожидать милости у Бога, так трудно каждый день просить Бога, чтобы Он дал мне и тем людям, которые ко мне приходят. А когда мы хотим финансовой независимости (не богатства, а именно независимости), мы хотим независимости и от Бога тоже: не просить, не нуждаться, а просто свободно распоряжаться собственным богатством. Это тоже грех сребролюбия.

Записала Инна Корепанова