Беседы с батюшкой. Великий пост

В московской студии нашего телеканала на вопросы о Великом посте отвечает настоятель строящегося храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

– Удивительное время в церковном календаре – Великий пост, особенно первая седмица, когда читается Канон Андрея Критского и мы творим поклоны с молитвой Ефрема Сирина. Это особенные службы. Давайте будем рассуждать поступательно, начнем с Канона Андрея Критского, который уже вчера читался в храмах. Что такое канон вообще? Что такое Канон Андрея Критского в целом? И какие-то, может быть, есть особенности богослужения, которые важны для наших телезрителей. Мы не хотели бы их пропустить.

– Конечно, все эти особенности важны. Даже если человек чего-то не поймет, он это почувствует. Потому что наша душа стремится к пасхальной радости, которую мы встречаем с таким дерзновением, как будто ее заслужили. После поста переходим в Пасху Христову, хотя это настоящий дар Божий. И потом, пройдя через весь год, вспоминая все двунадесятые праздники, мы снова приходим к Страданиям Христа, которым нам тоже надо соответствовать. Для этого мы каемся в своих грехах.

Поэтому сегодня хотелось бы обсудить, как мы можем своим разумом помочь своему чувству. Потому что и так человек слаб, грех отягощает нашу душу и тело. Почему легкость тела и важна так. И ограничение в пище постом хоть и не самое главное, но это некоторая опора для души. Раз душа обременена по степени нашего недостоинства,  может, разум нам чуть-чуть поможет.

Надеюсь, большинство наших телезрителей тоже вчера выбрались в храм, помолились на этом замечательном богослужении…

– «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!..»

– Если есть привычка к этому стремиться, то этого, в принципе, достаточно. Господь показал, что молитва мытаря ведет к оправданию, если она искренняя, от сокрушенного сердца. Но все-таки лучше себе разумом чуть-чуть помочь. Для этого, собственно, в церкви во время Великого поста и совершаются такие уникальные песнопения, чтения, которые на протяжении всего года никогда больше не повторяются. Потому что издревле Церковь понимала: надо человеку  дать возможность на что-то опереться своим разумом на пути к Богу.

Еще есть традиция читать во время Великого поста «Лествицу» Иоанна Лествичника. Тоже, конечно, аскетическое сочинение, но если применять это в городских условиях буквально, то, наоборот, только духовных синяков набьешь…

– Это может быть очень сложно для телезрителей, хотя очень полезно для кругозора.

– Это как некоторый ориентир: мы за время поста (пусть не в монашеском смысле, а в мирянском) тоже должны по каким-то ступенечкам подняться – это очень важно. Иоанн Лествичник написал «Лествицу», чтобы подсказать монахам (которые и так знают, что нужны аскетические труды), какой сделать следующий шаг. Если ты делаешь его в темноту, пустоту – возможно, ухнешь в пропасть. Возможно, в луже ноги промочишь. Возможно,  наступишь на ядовитую змею. А может, пойдешь по верной и твердой дороге…

Канон на самом деле привычная для нас служба. Мы приходим на обычную воскресную всенощную и тоже всегда слышим канон воскресный, слышим канон святого, который вспоминается, слышим канон, посвященный Богородице. Более того, перед Великим постом в последнее воскресенье тоже были добавления – из Постной Триоди. Это книга, в которой содержатся песнопения, посвященные именно Великому посту (хотя пост еще не шел, а мы уже их совершали), они нам напоминают о пути покаяния. «Канон» – греческое слово, это некоторый «строй, порядок». То есть это термин, который, как мы знаем, применяется не только к богослужению; он может применяться и к одежде, архитектуре, к чему угодно – это какие-то установления, правила: как это нужно, должно.

Когда мы молимся дома, мы абсолютно свободны. Нас утомила одна молитва – мы переключились на другую. А можем, наоборот, одну молитву творить с утра до вечера – и больше ничего не нужно. Однако в церкви нас объединяет общее богослужение. Оно должно наши усилия (разных людей со своими страстями, проблемами, мыслями и предпочтениями) объединить вокруг чего-то одного. В данном случае на протяжении Великого поста – вокруг покаяния, осознания своего несовершенства и попытки его (естественно, с помощью Божией, а не самостоятельно) исправить, чтобы лучше подготовиться к Воскресению Христову. Песнопения канона упорядочивают нашу мысль, и наш разум еще больше нашу душу возгревает.

Возьмем даже маленький покаянный канон, который находим у себя в молитвослове. Тоже некоторый ряд, набор песнопений, который должен подвести к тому, чтобы мы смогли лучше каяться, лучше подготовиться к исповеди, смогли о своих грехах не только задуматься, но и почувствовать их с Божией помощью. Великий покаянный канон Андрея Критского – вроде название схожее. Иногда люди даже путают: «Батюшка, а что ходить в храм и четыре вечера там читать? Вот у меня в молитвослове покаянный канон». Нет. Тот – Великий покаянный канон. Он великий и по своему объему (четыре вечера читаем), и, конечно, по своему глубокому богословскому значению, которое, увы, мы можем немножко упустить, потому что плохо знаем Священное Писание.

… Адам и Ева – знакомые имена. Ламех… А кто такой Ламех? Я уверен, у нас есть телезрители, которые знают имена всех ветхозаветных людей, либо послуживших делу спасения, либо явивших собой отрицательный пример, который, наоборот, от пути спасения нас отторгает. Но большинству попробуем что-то прояснить.

Андрей Критский – замечательный святой, аскет, претерпевший гонения за веру. Он жил в эпоху, когда мощь Византийской империи, которую утвердил на основах христианства равноапостольный царь Константин, уже терпела крушение. С севера приходят авары, болгары, с юга (самая страшная угроза) наступают арабы. И исконно христианские территории, святой град Иерусалим, житница империи Египет, где множество пустынников (тех самых отшельников, древних святых, то есть это молитвенный, монашеский эпицентр древнего мира), – все оказывается в руках иноверных.

И Андрей Критский понимает, в чем был некоторый имперский пафос: мы – христиане, Господь нас обязательно защитит... Мы гордимся, что мы – православная страна. А насколько это соответствует реальности? Кстати, тут очень важный момент: эти слова актуальны и для нас. Россия тоже православная страна, храмы строятся. Кто-то говорит, что Канон Андрея Критского неактуальный. Порой даже среди священников слышишь: «Да никто ничего не понимает, что его повторять? Только красиво спели – и забыли». А на самом деле канон очень актуальный. Даже не для греков, не для болгар, а именно для нашего многострадального народа. Он, увы, несмотря на все испытания, которые Господь посылает, по-прежнему думает, что все благополучно. Что мы идеальны, а все вокруг грешники; мы – молодцы. В этом нас должна была разубедить подготовительная к посту Неделя о мытаре и фарисее.

Какие-то есть удачи и неудачи, когда-то Господь посылает испытания. Раз Он послал нам разрушение храмов Божиих, в которых молились веками (точно так же рушились храмы Святой Земли и в Египте), значит, наверняка это по грехам нашим. Поэтому Андрей Критский, с одной стороны, кается в своих грехах, а с другой стороны, призывает и всех к его покаянию присоединиться.

По данным исследователей (тоже очень важные данные – филологической науки, исторической), Андрей Критский писал этот канон уже на склоне лет. То есть это некоторая песнь человека, который оглядывается на свою жизнь. Причем человека отнюдь не самого худшего. Он монах, который служит Богу, который в аскетике и в написании богослужебных песнопений провел всю жизнь. Куда нам до него! И то он понимает, насколько даже на фоне этого он несовершенен.

Андрей Критский обращается к самому себе, к своей душе: «Увы, душе моя…» Он ведет диалог с собой. Что вести диалог с телом? Оно все равно – опора ненадежная. А ведет диалог с душой, говорит: «Я на твоей стороне». Современный человек тоже «заботится» о душе (в смысле – протер пыль с полочки, сходил в магазин, ну и заодно о душе надо позаботиться). В спортзал сходил, потом в храм сходил чуть-чуть помолиться. Как будто душа какая-то прилагающаяся часть. Нет, человек – это душа. А тело, наоборот, как мы помним, «земля и в землю отыдет», рассыплется в прах и травкой прорастет…

Мы вместе с Андреем Критским должны бы (по его задумке) опереться на то, что знаем с детства, – на Священное Писание. На чем мы выросли.  Хорошо, если мы Евангелие читаем, замечательный Новый Завет, на нем зиждется наша жизнь. Но все-таки как раз Канон Андрея Критского показывает нам, что и на Ветхий Завет надо обратить внимание. Даже если ты читаешь Евангелие, но Ветхий Завет не открываешь, то уже не поймешь, к чему призывает Андрей Критский. Да, у него есть новозаветные образы, но они идут ближе к концу канона. А так, можно сказать, девяносто процентов – это ветхозаветная история.

Почему он делает такой акцент на Ветхом Завете? Ветхозаветный период истории человечества, то есть наибольшая его часть, – это некоторая подготовка к Пришествию Христа и к победе Христа в Воскресении над смертью. Ведь каждый год напоминает нам об истории нашего спасения Христом. Из года в год мы это вспоминаем. И Великий пост точно так же напоминает отделенность человечества от Бога из-за греха. То есть напоминает ветхозаветный период, по которому мы должны пройти и подойти к Христу в каком-то совершенстве.

Предлагаю вспомнить несколько примеров. Андрей Критский говорит: «Адам, ты – совершенное творение Божие. И ты от Него отпадаешь. И ты, душа, будь как Адам, но не который отпадает. Ты красивая, прекрасная, ты создана Богом идеальной. И должна, как Адам кающийся, уже изгнанный из рая, к этой красоте вернуться». Это действительно самое важное. Как, например, алкоголик: если не поймет, что он алкоголик, не будет исправляться. А если понял, то уже хотя бы есть надежда.

Если мы действительно стараемся чуть-чуть возрасти  (посмотрели передачу, почитали канон, Священное Писание, задумались), то тогда надежда появляется. Мы уже как тот Адам, который глядит на ангела с огненным мечом, сторожащего врата рая, и понимает, что он потерял чистоту венца творения. Как мы потеряли ту младенческую чистоту души, которая у каждого из нас была, которую Господь нам в детстве дал в наше еще крохотное слабое тельце.

Смотрим на Еву как на образ прекрасной соблазнительницы... Тут вовсе не какие-то гендерные противоречия, что женщины плохие, а Адам хороший. Нет, Адам, увы, вместе с Евой радостно отпал от Господа Бога и каяться не захотел. Змий – неприятное существо. Господь даже (по мнению толкователей Библии) считал, что лучше помочь человеку и дозволить искушение через такое существо, которое легче отвергнуть. А вот Еву – прекрасную и любимую жену Адама – отвергнуть очень тяжело.

Точно так же страсть забирается в душу не как нечто мерзкое, а как нечто приятное. Это некоторая сладость греха, которой мы находим какие-то оправдания. Мол, даже лучше, может, согрешить для какой-то пользы дела. Прекрасная Ева выходит к Адаму, который был где-то в другом месте, и предлагает ему прекрасное яблоко. И это как наживка: грех нас тянет. У нас появляются какие-то мысли о грехе, пусть очень возвышенные и как-то услаждающие наши души, – но надо посмотреть: не будет ли в этом яблочке ядовитой горечи, которая нас убьет?

Вспоминаем Каина и Авеля. Андрей Критский – святой человек, Церковь его почитает как святого преподобного отца; он обращается к своей душе и говорит: «Что же ты, душа…» У Адама и Евы были Каин и Авель – оба их дети, оба любимы. Так и у нас есть душа, в которой части – как Каин и Авель. У нас в душе всегда есть светлое и доброе, но оно более слабое. Если мы не поможем светлому и не защитим его, то эту чистоту души, которая хранилась в человечестве в Авеле, убьет Каин.

Причем надо помнить, что Каин же – это тот, кто жертву Богу приносил. Поэтому человека, который пришел на Покаянный канон, вдвойне образ Каина должен держать всегда настороже. Может, мы никого не убиваем, но убиваем чистоту души, несмотря на то, что только что молились. Вернулись с Канона Критского, и, например, муж говорит: «Что это ты сегодня так поздно? Ужин не готов». – «Я молилась в храме и ничего тебе не должна». Нет, надо сказать: «Ой, извини, пожалуйста. Я сейчас и на завтра приготовлю, чтобы завтра, когда после канона приду, уже никто ни на что не обиделся».

То есть чистую сторону своей души, вот этого нежного Авеля, надо сохранить. Опять же сатана подступает и говорит: «Да нет, у тебя чистоты никакой в душе нет, Авель погиб – все чистое в душе погибло». Нет, Господь дает Адаму еще праведного ребенка – Сифа. Господь – Источник жизни в нашей душе.

Смотрим: Ной, его вера. Когда весь мир лежит во зле, все говорят: надо так. Вот вокруг нас тоже мир во зле лежит. Мир нехристианский говорит: блуди, кради – если не заметят, то и хорошо, главное – не попасться. Христианин этого еще сторонится. Но есть какой-то ближний круг, когда ты вроде в православной среде, вроде все верующие, вроде никто не изменяет, не ворует, а все равно, например, собрались люди в храме, встретились и начали осуждать – друг друга или третьих лиц…

 Мы должны, как Ной, быть вдвойне рассудительны и осмотрительны. Конечно, ко всем относиться с любовью. Но если нас влечет к греху наше окружение? Неважно, грешный это мир, где Содом и Гоморра, какой-то новый Вавилон или это храм, в котором мы все равно не спасаемся, а, увы, идем ко дну...  Когда мы приходим в храм и начинаем там сплетничать, приходим и находим нечистоту сердца, что же  получается? Получается, что мы, как Ной, вошли в ковчег, но вместо того чтобы спасаться, берем и просто пробиваем в нем пробоину. И тонем.

Поэтому я бы всех попросил с большим трепетом: даже если кто-то рядом «сверлит дырочку» – не присоединяться, а своей любовью, какой-то лаской, своим добрым словом переключить тему: «Я почитал Ветхий Завет, как раз понял, что вчера, в понедельник, читалось в Каноне Андрея Критского; давай лучше это обсудим». Переключить тему и тем самым законопатить эту дырочку – и на приходе будет спокойнее.

Причем ведь Канон Андрея Критского дает задел на весь Великий пост. Если эту неделю действительно немножко отстраниться от суеты,  сплетен и ссор, то потом будет легче. Потому что если ты поплыл в дырявой лодке, значит, тебе, чтобы не утонуть, придется черпать воду. Бросил весла и черпаешь бесполезно. А если ты заранее подготовился, то, конечно, все равно усилия нужны, лодка сама не поплывет, но зато уже не надо будет совершать бесполезных дополнительных действий.

Мы проходим через эти ветхозаветные образы – жен Иакова, например. Вспоминается Лия, у которой множество сыновей. Вспоминаем праотца Иакова, двенадцать ветхозаветных патриархов. Вспоминаем Иосифа, его прекрасные одежды, которые были разорваны просто из-за какой-то зависти. Точно так же мы: видим рядом с собой человека праведного и вместо того, чтобы сподвигнуться к изменению, мы, как братья Иосифа,  набрасываемся на него и стараемся его замазать: да-да, он хороший человек, но он то-то делает; этот, конечно, молодец, но он все равно тут-то грешит. Таким образом, мы поступаем как братья Иосифа: продаем брата в Египет. Египет, как мы помним, это образ язычества, откуда потом богоизбранный ветхозаветный народ был выведен.

Вспоминаем изведение из Египта и думаем: «Но мы-то золотому тельцу не поклонимся –нет, мы Отца и Сына и Святого Духа ни на что не променяем, идола не поставим»… Если не рассматривать какие-то пограничные случаи, то будто для христианина это не угроза. Однако угроза есть, золотой-то телец сложнее. Недаром вошел во всю мировую литературу образ поклонения золотому тельцу…

… Канон Андрея Критского пригодится не только в храме. Он пригодится тем, что пост пройдет интересно, насыщенно, мы узнаем для себя что-то новое. Потому что порой кажется, что пост – это скучно, ничего нельзя; как бы пропасть, а потом на Пасху развлекаться. Пост – это время радости, время интересное. И главное, этот интерес не замылить, не затерять за какой-то шелухой.

– Вопрос, который достаточно часто встречается. Согрешить каким-то маленьким грехом, чтобы избежать более большого греха, – есть ли здесь какой-то конфликт? Как здесь рассудить?

–  Надо рассуждать… У нас, конечно, полегче, чем в Америке, но в любом районе можешь посреди ночи найти себе какие-то проблемы. Пример понятен: если ты зашел в темный район, где ночью бродят какие-то смутные личности, то, возможно, придется следующий месяц ходить с кнопочной моделью телефона и больше использовать пудры, чтобы замазывать фингал под глазом. Где же ошибка? Где же правильный выбор?

А правильный выбор: не заходить ночью в незнакомые кварталы. То есть ошибка уже была сделана... В ситуации маленького греха и большого не то что можно сказать: «Батюшка меня благословил совершать маленькие грехи, чтобы не совершать больших». Нет. Батюшка сказал: «Ну что ж, ты уже в болоте сидишь, и надо выбирать: тонуть или вытянуть тебя за волосы. Давай лучше за волосы». Это не значит, что приятно, когда тебя за волосы таскают. Однако это лучше, чем утонуть в какой-то жиже посреди леса. Особенно если Вы не барон Мюнхгаузен и не сами себя из болота вытаскиваете, исправляетесь, а приходится все-таки ждать, что кто-то, может, каким-то своим замечанием, критикой нас, пусть и немножко обидев, все-таки исправит.

Когда мы оказываемся в такой ситуации, первым делом надо посмотреть: где же свернул не туда. Где был тот переулочек, когда мы с освещенной улицы, где гуляют достопочтенные граждане, свернули не туда? Чтобы, по крайней мере, в следующий раз не свернуть. Потому что одно дело новый телефон покупать раз в год, потому что старый украли... (А каждый день – не напасешься. Если, конечно, не работаешь в топ-менеджменте каких-то транснациональных корпораций.)

Другое дело, если сравнивать с духовным миром… Человек может на какие-то маленькие грехи отвлекаться, если, например, он все бросил и сейчас каждый день обращает в православие по тысяче китайцев. Если у вас делать это пока не получается, значит, на маленькие грехи не надо размениваться. По нашему усердию, по служению близким, если мы с утра до вечера проводим волонтером в хосписе или моем бомжей, – Господь, может, нам какие-то мелкие грехи простит. Но если все-таки в основном мы просто наслаждаемся пенсией либо работаем на какой-то работе, где хоть скромное, но вознаграждение получаем, то извинений уже у нас нет. Не надо нам не туда сворачивать.

Зачем такое предисловие? Оно очень важное. Потому что иначе так и получится: мол, батюшка благословил на маленький грех. Правда, кто-то обидится, тут человека уже мы запустили, избаловали, и если его сейчас не поправить, он сделает только хуже. Мы можем его чуть-чуть обидеть, но зато он авось задумается.

… Если совесть нам подсказывает: что-то не так, – лучше рассказать своему духовнику о ситуации. Может, батюшка задаст еще пару вопросов: «А ты вот на это обратил внимание? А это рассмотрел?» И тут понимаешь: такие-то факторы не учел… Порой нам можно из чего-то выбраться, не погружаясь в грех, но погружаясь в некоторое смирение. Которое нами заслужено, потому что мы по своей гордости так возвысились, что если нас не смирят, то мы не исправимся.

Возможно, священник подскажет, как малый грех, который мы думаем совершить, можно минимизировать.

– Отец Стахий, такой тоже очень важный момент – молитва Ефрема Сирина. Я понимаю, что некоторые мои коллеги уже какие-то вещи обсуждали, но все-таки давайте тоже поговорим об этой молитве. Ее уже читали до поста. Были специальные дни, когда делались поклоны. Зачитаю всю молитву, и некоторые моменты давайте обсудим. Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения, и не осуждати брата моего. Яко благословен еси во веки веков. Аминь.

– Да, эту молитву, конечно, обсуждают и будут обсуждать каждый год.  И даже если мы чуть-чуть разберемся в ней (вроде поняли), как потом это реализовать? Вот этот дух праздности тоже Великим постом может нас подловить: «Я не буду развлекаться, Великий пост же, поэтому  просто на диване полежу».

– Батюшка, такой вопрос как раз. Мы с женой собирались пойти на коньках покататься, не успели. Я говорю: «Давай, может, постом?» Говорит: «Ну как же? Это же развлечение».

– Вот! Это как раз замечательный вопрос и замечательный пример. Как раз надо идти на коньках кататься. Потому что из-за нашего духа праздности, в нас царящего, мы время убиваем: вроде и не отдохнули, вроде и не развлеклись, но время просидели. Устали – сели за компьютер, перед телевизором, и время почему-то нашлось. Что у одного, что у другого экрана просидел. Понятно, что можно что-то полезное в соцсетях тоже подцепить, а можно и что-то вредное. А можно просто бесполезно провести какое-то время, и час из твоей жизни пропал. А то и два часа. Поэтому тут нам важно убрать дух праздности.

Можно заниматься на самом деле всем тем же самым, но иметь конкретную задачу. Ты зашел в конкретную группу или на страницу к какому-то батюшке, посмотрел, что батюшка там умное написал. Ответил на какие-то сообщения, которые тебе написали твои близкие, написал сам какое-то сообщение человеку, с которым у тебя нет связи по телефону. Выключил – смотришь: не два часа прошло, а двадцать минут, и время освободилось на молитвенное правило, поклончики положить, почитать Священное Писание, подумать над ним. А час как раз остается посвятить ближним, провести время вместе с женой, с детьми. А как провести? Как раз пойти покататься на коньках, подышать свежим воздухом, немножко встрепенуться, развеяться без какой-то склонности к греху.

У нас же противник – лукавый. Он старается не мытьем, так катаньем обойти. И он говорит: «Не-не! В пост нельзя на коньках идти кататься». И на диване-то приятнее лежать, а на коньки попробуй встань. В итоге, раз я лежу, почему бы не зависнуть в Интернете или перед экраном?.. Конечно, если Господь дает подходящее здоровье для катания на коньках, обязательно это нужно сделать.

Более того, возможно, я сделаю некоторое более радикальное заявление. В дореволюционной России на Великий пост закрывались театры, все постановки прекращались. Но в театр люди ходили даже не насладиться оперой, это было место сплетен: оценивали наряды, говорили, кто с кем пришел, кто с кем встречается, какие браки, кто кому стал изменять. То есть в дореволюционных театрах, увы, люди порой даже на сцену не смотрели, что там происходит. А именно приходили сплетничать, судачить…

Просто меня как раз недавно об этом спрашивали прихожане (молодые люди собираются уже после поста, дай Бог, пожениться), можно ли в театр сходить. Я говорю – конечно, можно. Понятно, театр театру рознь. Есть такое, что не хочется вспоминать. А есть действительно настоящее искусство, настоящие чувства, настоящий человеческий труд, который заставляет задуматься. Есть серьезные произведения литературы, действительно серьезные человеческие размышления... Нам бы еще до этого уровня дорасти. Особенно если сходить не на какую-то комедию, а на трагедию, на «Короля Лира». Это тоже замечательно, это нашу душу возвысит. Не надо тут ригоризма.

 Я все-таки говорю о том, что очень важно провести время вместе, с пользой для своей души, для своего разума и для возрастания в любви друг к другу.

– Да, это тоже очень полезно, хотя бы в этот пост, как многие говорят, не есть друг друга. Любить.

Батюшка, вот тоже сложное слово: что такое любоначалие?

– У нас заповедь любви – это наибольшая заповедь. А как мы помним, лукавый ничего предложить своего не может, он может только испоганить Божие творение, на нем паразитировать. Поэтому он всеми способами старается нашу любовь, силы в нашей душе, которые Господь дает на любовь, направить не туда. А к чему ему легче направить? К тому, в чем он силен. А в чем он силен? Только в гордости. Именно по этой гордости он выше небес возвысился и ниже ада упал (что тоже некоторый поэтический образ). Суть лукавого в гордости заключается.

Если взять и совместить нечто совершенно прекрасное и нечто совершенно уродливое, то получится не что-то среднее, а будет, наоборот, еще больше уродства. Если валяется какая-то грязная тряпка на полу, это плохо? Плохо. А если ты взял какой-нибудь шедевр великого художника, вырвал из рамы, скомкал и, как грязную тряпку, на пол бросил, это еще ужаснее. Хотя вроде скажешь: «Да нет, это шедевр валяется». Нет, это вдвойне ужасает. Так и здесь: когда мы любовь (высочайшее чувство, то, что нас уподобляет Богу) совмещаем с гордостью, которая нас уподобляет супротивнику, супостату Божию, то получается ужасно. Поэтому Великим постом лукавый постоянно нам захочет подсказать: «Ты – эксперт в посте. Подскажи всем, кто не прав. Скомандуй: "Вы тут все неправильно читаете"; "Вы тут служите литургию вечером, по уставу говорите, я уставы не читаю, но у меня в храме такого никогда не было". И неважно, как Церковь установила молиться». Или: «Вы тут неправильно поклоны делаете, здесь нельзя поклон делать. Что вы тут подпеваете? Тут нельзя, а вот тут, наоборот, надо подпевать». И как будто кто-то будет подкалывать…

Так и в течение года происходит, но Великим постом мы должны быть вдвойне настороже – мы верующие люди и стараемся в этом бушующем море страстей за Господа держаться. Но душа же у всех христианка, и в храмы Великим постом приходят люди, которые до Великого поста в храм не заглядывают. Они делают что-то не так, раздражающе, невпопад, кому-то мешают молиться. Но если ты сказал неаккуратное слово, если человек ушел из-за тебя, то это для тебя, возможно, прямая дорога в ад. Если ты человека оттолкнул от Бога, то будет ли Бог рад видеть тебя, отталкивающего?

Мы вспоминаем притчу о двух должниках. Должнику перед Царем Небесным Господь простил все. А тот своего должника не простил. Вот эту притчу из 18-й главы Евангелия от Матфея в эти великопостные дни еще раз важно перечитать. Сейчас будет ближайшее воскресенье – Неделя торжества православия. И появятся люди, которых в храме не видели. «Где вы были? Пришли, начали толкаться, мы тут стоим». Мы тут такие все православные, а вы – второй сорт. И что Господь  нам скажет? То же самое, что в притче: «Отдайте его в муку, пока он Мне за все свои грехи (нам кажется, что у нас грехов почти нет) не расплатится». А расплатиться не сможем.

– Батюшка, вопрос тоже касается поста на первой неделе. В прошлые годы (помню такие случаи) у некоторых были голодные обмороки. Как все-таки правильно поститься?

– Вся наша передача посвящена Великому посту, а мы только сейчас непосредственно до пищи добрались. В принципе, и наши усилия, акценты должны быть расставлены точно так же. Мы ходим в храм, молимся, участвуем в богослужениях, стремимся причащаться, и не только в воскресный день, но и на неделе стараемся тоже выбираться. Великий пост – это время некоторого молитвенного усердия. Мы читаем Священное Писание, Новый Завет, Ветхий Завет, что-то душеполезное. Не поддаемся на искушения – ни с кем не ругаемся и никого не поучаем. Отгоняем любоначалие, чтобы никого не учить.

И помимо этого у нас есть некоторая точка опоры: чтобы тело нам в этих потугах души не мешало, мы тело чуть-чуть ослабляем. Но – чуть-чуть, тело – это тоже наша часть. Просто это та часть, которую мы не очень контролируем. Как, например, нервная система нам сигнализирует: «Ты порезался, надо срочно заклеить рану пластырем». Но эта нервная система порой во время операции подвергается анестезии, мы ее временно отключаем. Или бывает частичное обезболивание (например, когда зуб лечишь)… То же самое мы делаем со своим телом во время поста. Мы хотим помочь душе, поэтому свое тело немножко ограничиваем. Показываем, что не оно главное.

Но у анестезиолога нет задачи усыпить человека так, чтобы он не проснулся, умер, и нет задачи заморозить зуб так, чтобы потом челюсть растаяла вместе с заморозкой. Точно так же мы относимся к пище. Не надо тут усердствовать. Есть, конечно, указания, есть монашеский устав, на который ориентируются и прихожане, живущие в миру. Сухоядение вообще люди понимают так: это маслом не заправил. Сухоядение  вообще не про масло. Монах не тратит время на приготовление пищи, а ест только свежие фрукты, заранее испеченный хлеб, пьет воду. То есть просто он не тратит время на изысканные блюда, а сделал что-то попроще и благодаря этому больше помолился.

Задача не сделать какой-то кулинарный изыск, в котором зато не будет ни масла, ни капли яичного белка. Нет, все это, увы, некоторое фарисейство. А если есть сомнения, что мы не очень правильно постимся, то лучше подойти к священнику и спросить: «Батюшка, правильно ли, что я всю первую неделю решил быть без пищи и без питья?» И батюшка скажет: «В принципе, это не очень правильно». А другой спросит: «А может, так первый денек провести?» Батюшка смотрит, молодой, спортивный человек, сердце не шалит: «Ну, можешь попробовать провести и денек, и два. Главное, не гордись. И на работе не говори: "Я пощусь, поэтому вы меня не трогайте"». Или батюшка посмотрит, что этот человек болеет, и скажет: «Ну куда тебе? У тебя и так малокровие. Ты давай спокойно сдавай сессию, готовься к экзаменам, учись».

Как мы помним, спасение – это срединный царский путь. Если мы говорим: «Пост – это неважно! Я вот такой идеальный уже, у меня душа настолько сильная, что тело ей не помешает», – это опрометчиво. Или решили просто с голоду умереть, или худеем к пляжному сезону – это уже другая крайность. А срединный путь – царский.

– А завтра уже, получается, у Вас – литургия Преждеосвященных Даров?

– Да, завтра утром. А в пятницу, поскольку канона не будет, – вечером в семь часов. И потом каждую неделю по средам, в семь вечера, тоже будет вечерняя Преждеосвященная литургия. Как в нашей приходской практике – люди с утра завтракают, могут даже пораньше пообедать и уже где-то с 12:30 воздерживаются от пищи и питья…

Ведущий Сергей Платонов

Записала Татьяна Муравьева