Беседы с батюшкой. Богословие и наука. Богословие как наука

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель собора во имя святой великомученицы Екатерины города Екатеринбурга священник Иоанн Никулин.

– Предлагаю сегодня поговорить на тему, которую можно обозначить как «Богословие и наука и богословие как наука». Но для начала для наших зрителей (да и для меня тоже) было бы важно разобраться: теология как специальность и богословие – это одно и то же? Есть ли отличия? Если да, то какие?

– «Богословие» – перевод на славянский язык слова «теология», от слова «Теос» – «Бог» и «логос» – «наука». Поэтому теология – это наука о Боге, а «богословие» – просто перевод этого слова. Никакой разницы между двумя этими терминами для наших предков не существовало. Термин «теология», который сегодня вошел в законодательные акты, в систему образования, лишь для того, чтобы для людей невоцерковленных, светских не возникало путаницы с богословием церковным. В данном случае чтобы теология как наука в системе государственного образования, государственной аттестации была четкой, понятной научной специальностью, имеющей определенные признаки. Для этого именно это слово было введено в научную специальность, им названа научная специальность. Оно вошло в нашу жизнь, и теперь мы богословское учебное заведение – духовная семинария, но в то же время набираем на специальность «теология» по Федеральному государственному образовательному стандарту «Теология». Естественно, мы продолжаем учить богословию.

– Это создает путаницу.

– Я бы сказал, что создает путаницу только для человека, который не разбирается в этом, потому что, в принципе, для человека, подлинно изучающего церковную мысль, разницы между богословием и теологией практически не существует.

– Мне кажется, стоило бы еще поговорить вот о чем. Наши зрители сейчас скажут: вот, богословская наука, но ведь главное же жить по заповедям, духовной жизнью, правильно молиться. Для чего мне богословие, для чего именно такое специализированное образование? Насколько необходимо это каждому из нас?

– Вы задали совершенно правильный вопрос. Как молиться, как соблюдать заповеди? Собственно, богословие во многом и отвечает на эти вопросы. Предмет богословия прежде всего состоит в изучении Божественного Откровения – конечно, не как такового, а как тех фиксаций в источниках Божественного Откровения, которые мы имеем. Я имею в виду о богословии не как о молитве, не как об особенном состоянии души, но прежде всего как о некой отвлеченной науке, спекулятивной науке: когда мы изучаем источники, историю христианской Церкви, становления церковных институтов, догматическую мысль, мысль нравственную, аскетическую и так далее… Богословие на самом деле занимает очень большую область знаний, там много разных разделов. Но современному человеку очень необходимо изучение богословия в широком смысле этого слова – с той целью, чтобы мы правильно учились молиться и соблюдать заповеди. Если так, вкратце.

Дело в том, что современный человек очень сильно отличается от человека, например, XIX века. Не то чтобы современному человеку стало больше нужно богословие, но человек XIX века родился в православной семье, его с детства приучили к тому, что в воскресный день нужно бывать в храме, научили тому, что нужно исповедоваться, причащаться, жить церковной жизнью. Да, не у всех получалось. По-разному строилась церковная жизнь, и в XIX веке были свои проблемы. Но все-таки человек жил в этой церковной традиции. Эта традиция его сопровождала с момента его крещения, почти сразу после рождения, и до момента его смерти. Человек более или менее религиозный всегда знал, как в трудной ситуации ему поступить с точки зрения религии. По крайней мере, догадывался, какие-то нравственные законы более четко осознавал.

Совсем другая ситуация с человеком современным, который оторван от этой традиции. Большинство моих прихожан – люди, которые не родились и не выросли в церковной семье, не получили никакого религиозного воспитания и пришли в Церковь как чистый лист. Им нужно это церковное образование – может быть, не на каком-то великом уровне докторов богословия, хотя и это, наверное, было бы нелишним. Но принципиальные знания об истории Церкви, о традициях Церкви, об истории нашей Церкви здесь, на Урале, о наших святых, о догматическом учении Церкви очень нужны и важны. Изучая богословие, человек понимает, почему он должен делать так, а не иначе, почему должен соблюдать эту заповедь вот так, а не эдак, и так далее. Он научается понимать Священное Писание, свою жизнь аскетическую систематизировать, используя опыт святых отцов, опыт церковных писателей XIX, ХХ веков, которые опыт святых отцов как-то перелагали через свой опыт, опыт своего образования в том числе. Например, все мы любим Феофана Затворника, это один из очень популярных сегодня церковных авторов. А ведь он получил прекрасное богословское образование. Святитель праведный Иоанн Кронштадтский тоже имел прекрасное богословское образование, которое, несомненно, помогало ему в этом совершенно гениальном пастырском слове, которое звучит и сегодня для нас.

Здесь мы касаемся вопроса важности того, чтобы богословие не было отвлеченным для нас, христиан, чтобы это не было пустым сотрясением воздуха, когда мы говорим, что верим в Святую Троицу, и при этом делаем плохие дела.

– И при этом точно не зная, Кто есть Святая Троица.

Мы говорили о традиции и о том, что люди XIX века немножко в другом состоянии жили, что православие впитывалось вместе с молоком матери. И в наши дни же говорят, что православие для нас является традиционной религией. Но это уже другая традиция, которая исторически есть, но фактически пока еще не установилась, да?

– Да, совершенно верно. Все равно многие говорят, что они традиционно православные, но это скорее традиция принадлежности к некоей вере, то есть отнесение себя, декларирование себя: я православный. Но православная традиция имеется в виду прежде всего в традиции религиозной жизни. Мой отец ходил каждое воскресенье в храм – и я должен ходить каждое воскресенье в храм. Нам немного непонятны слова «религиозная традиция», потому что мы выросли вне этой традиции. Если поехать в регионы, где не было атеистических гонений, где живут православные, то люди могут часто даже не понимать, с какой целью они ходят в храм. Это тоже своеобразная беда. Но они все равно: мой дед ходил, мой отец ходил, и я буду так делать. Это укоренилось в традиции, иногда играет положительную роль, помогает человеку в жизни, а иногда может, к сожалению, сыграть злую шутку, потому что человек какие-то вещи делает неосознанно, автоматически.

Как бы мы ни рассуждали о том, хорошо это или плохо, у нас ее сегодня нет. И для того чтобы осознанно жить в Церкви, осознанно быть христианином, какое-то минимальное богословское образование необходимо каждому мирянину. Но это богословское образование должно строиться в контексте жизни самой Церкви – чтобы человек исповедовался, причащался, чтобы для него богословское образование было подспорьем в его личной религиозной, аскетической жизни, чтобы это было продолжением его литургии в храме, его личное делание. Человек не может только лишь молиться. Молитва – это очень большой труд, а между молитвой и нашей физической жизнью, физическими трудами есть еще промежуток для жизни нашей души, когда мы читаем, слушаем, смотрим… такая пища для нашей души. Очень важная. В ней тоже очень большую роль у христианина должно играть богословие. Но богословие не отвлеченное. Я знаю, на телеканале «Союз» есть разные лекции разных хороших людей. Сегодня, кстати, отцу Константину Корепанову, одному из заметных людей на телеканале «Союз», исполнилось 50 лет. Поздравляем его! Благодаря таким людям строится богословское образование довольно широкого числа людей, и это тоже несет очень большую пользу.

– И которое не самостоятельно каким-то фоном идет, а накладывается на жизнь каждого человека, и каждый человек анализирует, правильно ли он живет и понимает ли строки, которые читает в Ветхом и Новом Завете.

Вопрос телезрителя: «Я от многих православных прихожан слышу такие слова: им священник говорит, что изучать Священное Писание необязательно, главное – исповедоваться и причащаться. Когда спрашиваешь, что это такое, они не знают даже, что они делают, не понимают. А изучать Писание надо. Даже Новый Завет не хотят читать – главное, причащаться и исповедоваться, не понимая, что они делают».

– Спасибо, я не знаю, это вопрос или комментарий. Что сказать на него… Здесь, конечно, можно лишь посоветовать каждому христианину стремиться к совершенству своей нравственности, своей духовной жизни – с той целью, чтобы попытаться воплотить в своей жизни евангельский идеал. В воплощении его, нам, конечно же, понадобится опыт тех, кто пытался этот идеал исполнить в своей жизни: опыт святых отцов, подвижников, опыт церковных писателей. Понадобится в том числе и наших церковных писателей-современников, потому что не всегда человеку, который в первый раз пришел в церковь, можно дать святителя Иоанна Златоуста. Наверное, ему будет понятнее кто-то из современных писателей, деятелей Православной Церкви, кто пишет по тому или иному вопросу. Конечно, я бы сказал, для того чтобы нам быть полноценными христианами, нам необходимо по крайней мере стараться по мере наших сил наполнять нашу душу, наше сердце любовью к Богу, в том числе читая Евангелие, читая святых отцов. И это даст возможность более осознанно, более глубоко переживать и таинство Причащения, таинство Святой Евхаристии, и более осознанно осмысливать свою жизнь в таинстве Исповеди, замечать греховные моменты, которые раньше не замечал, и стараться их по мере своих сил исправлять. Поэтому, наверное, важно делать свою жизнь осознанной. И в отношении исповеди и Причастия тоже, мне кажется, вреда от этого точно никому не будет.

Единственное, всегда есть опасность изучать богословие вне церковной традиции, вне Церкви. Изучать его как сухую науку, в отрыве от своей собственной жизни. Здесь, конечно, есть немало искушений. Поэтому всегда лучше, если есть какие-то сомнения, у своего приходского священника спрашивать, какую лучше книгу прочитать; благословляться, на какие катехизаторские курсы полезно будет пойти. Если человек новообращенный, только-только вошел в Церковь, первые месяцы в Церкви, если такой человек ко мне приходит, я ему чаще всего не советую сразу идти получать богословское образование, будь то в семинарии или в миссионерском институте. Он должен воцерковиться, получить опыт церковной жизни, укорениться в своем христианстве, а затем уже идти и развиваться дальше. Как твердая пища для ребенка: вряд ли мы дадим месячному младенцу кусок мяса… Все в свое время. Здесь опытный священник может быть очень полезен.

– Когда теология только должна была появиться в числе предметов, преподаваемых в том числе в светских вузах, было противостояние людей, которые говорили, что как самостоятельной дисциплины этого предмета быть не должно. Это противостояние существует еще в связи с преподаванием основ православной культуры в школах. Говорят, что Церковь пытается влезть куда угодно, лишь бы только проповедовать, вставить свое слово, занять свое место и так далее. Но все-таки знать, к какой христианской традиции мы принадлежим, знать о том, что она из себя представляет, чем отличается, важно каждому из нас – будь то школьник, студент, прихожанин храма. Почему это важно, насколько это необходимо со школьных лет изучать?

– Когда я учился в Московской духовной академии, то имел послушание экскурсовода в церковном археологическом кабинете Московской духовной академии. И очень много приходилось проводить экскурсий для людей невоцерковленных как из России, так и из Германии, Франции, самых разных стран мира. И мой опыт состоит в том, что люди, приехавшие чаще всего из Западной Европы, в церковных обычаях понимали больше, чем те, кто вырос в России, но не был воцерковлен. Простой пример: всегда приходилось начинать экскурсию для невоцерковленных граждан России с объяснения, кто такой дьякон, пресвитер, священник и епископ. На экскурсии приходилось об этом говорить, там были облачения различные, нужно было показывать, чтобы у людей возникало понимание, что такое дьяконское, священническое и епископское облачение. Для этого приходилось делать вводный комментарий. Для иностранцев такого комментария можно было не делать. Большинство из них, по моему опыту, понимало, кто такой дьякон, священник, епископ. Вот простой пример.

Я не говорю здесь даже о какой-то религиозности представителей Западной Европы и жителей России. Вопрос не в этом, а в знании своей традиции. Очень часто во многих странах мира человек может быть нерелигиозным, не ходить в храм, но в случае возникновения у него необходимости (самой разной: покрестить своих детей, трудная жизненная ситуация), когда ему нужно прийти в храм помолиться, он знает, как это сделать. Он себя в храме не чувствует лишним человеком, хотя может быть нерелигиозным. У нас в России, к сожалению, другая сторона: человек часто хочет прийти в храм, но боится это сделать, потому что не понимает, как это работает, что ему нужно делать и так далее. Это первая сторона, которая для меня является аргументом в пользу того, чтобы обязательно в школах были основы православной культуры.

Другая сторона – это, конечно, русская культура. Невозможно знать русскую культуру, не изучая историю православия и православную традицию. Если мы поедем в европейские страны и зайдем в обычную школу на урок литературы – там всегда изучают Библию (как литературный памятник). Псалтирь, книга Песнь песней и некоторые другие книги изучаются.

– Как самые читаемые книги в мире.

– Да. Это вполне светские государства, никакого нет, как нам может показаться, клерикализма. Это вполне в русле традиции, потому что как можно изучать Достоевского, не понимая христианских текстов? Не понять. Начиная с того, что в «Преступлении и наказании» главный момент – когда читается Евангелие, поворот такой. В этом отношении основы православной культуры, которые у нас в четвертом классе есть совсем чуть-чуть, лишь приоткрывают эту картину, которую современному образованному человеку необходимо знать. Необходимо изучать это и с точки зрения собственной традиции, осознавать традиции своего народа, даже праздников. Как отмечались праздники. Сейчас многие отмечают Пасху, но не знают смысла и содержания этого праздника.

Изучение христианства имеет еще очень важный момент. Сегодня открываются границы мира, русские люди совершенно спокойно выезжают путешествовать по всему миру и сталкиваются с христианскими традициями в других странах – католических, протестантских. Очень часто они не понимают их. Тоже характерный пример современной русской жизни. Одна моя знакомая работает переводчиком, ей пришлось переводить телефонные разговоры в одной фирме, которая хотела послать своих делегатов в другую страну, вполне христианскую, но не православную, для какой-то встречи. Переводчик говорит директору фирмы, что сейчас нельзя поехать, потому что там празднуют Пасху. Удивленный директор говорит: ну как же, пусть они празднуют, Пасха в воскресенье, а я хочу в четверг встретиться накануне Пасхи, что в этом плохого? Приходится переводить этому человеку на банальный язык понимания в России. Она говорит: «Вы на 31 декабря встречу назначаете?» – «Нет, как же, Новый год же!» Вполне молодой человек, образованный, с прекрасным образованием, 35 лет, но он не знает, что люди празднуют Пасху не один день, что она начинается накануне, есть Великий Четверг, Великая Пятница.

– Вся Страстная седмица.

– Так или иначе. Во многих странах понедельник Светлой седмицы – выходной. И так далее. Естественно, как у нас 31 декабря трудно решать вопросы, так и во многих странах мира накануне Пасхи тоже деловые вопросы не решаются. Люди часто этого не знают, потому что не знают собственной христианской традиции. И оказываются в такой ситуации. То есть даже если мы не говорим о религии как о необходимой нам для спасения (а нам, христианам, конечно, она для спасения необходима),  в культурном плане изучение христианства имеет огромное значение для современного человека. Что, к сожалению, не всегда понимается нами самими даже, потому что мы все время – «они, мы»… Это мы, наш народ. Мы сами не можем разобраться в своей вере очень часто. Мы, не разобравшись в вере сами, мешаем тем, кто находится вокруг нас, не можем помочь им разобраться в своей вере.

– Вопрос телезрительницы: «Можно ли молить Пресвятую Деву Марию Богородицу, чтобы Она просила Бога о том, чтобы мне прожить свой век в светлом уме, в твердой памяти, на своих ногах и умереть в одночасье? И второй вопрос: почему все просят как самого главного Царствия Небесного и в то же время очень боятся смерти?»

– Большое спасибо за очень интересные вопросы. Бояться смерти – естественное физическое состояние человека. Естественное, конечно, только для времени после грехопадения. Человек по своему плотскому естеству боится смерти. Но для того и существует христианство, чтобы преодолеть этот страх смерти. Подлинный христианин должен постараться преодолеть эту боязнь смерти, и если действительно мы живем по Евангелию, если действительно стараемся соединиться со Христом, то, как и подвижники, праведники, святые, перестаем бояться смерти как окончания земного бытия, но не перестаем бояться смерти как момента ответственности перед Богом. Как известно, когда некоторые святые отцы умирали, их ученики спрашивали, о чем они молятся. Они отвечали: «Я прошу, чтобы Господь помедлил забирать мою душу, я еще не начал каяться». То есть для этого святого была не боязнь смерти как таковой, не боязнь разлучения с телом, а боязнь того, что он не прожил свою жизнь так, как должен был. В этом смысле христианская боязнь смерти, если так можно выразиться, может быть в подлинном смысле именно в таком – боязнь предстать перед судом Божьим неподготовленным. Но с апостольских времен христианин ждал Небесного Царствия, ожидал его, многие святые умирали с улыбкой на устах, с радостью, прожив трудную жизнь и радуясь грядущей встрече с Богом.

Ну а что касается Вашего первого вопроса – почти на каждом богослужении мы молимся о непостыдной кончине, есть даже такое прошение в просительной ектении. Ничего плохого нет в том, чтобы об этом молиться. Единственное, что всегда мы уповаем на волю Божию, потому что Бог посылает нам те трудности, которые нам будут полезны и которые лучше всего приведут нас в Небесное Царствие.

– Большую часть программы мы посвятили тому, насколько знания о Боге нужны каждому из нас, а не только как научное знание в церковных или светских вузах. А если говорить о богословии как о науке, то как оно представлено сегодня?

– Конечно, фактически за годы советской власти в России богословие было уничтожено. Так или иначе, богословие всегда существовало в жизни Церкви. В России развитию богословия послужила прежде всего сложная ситуация, сложившаяся на Украине, в Речи Посполитой в XVI–XVII веках, гонения на православие, Уния. Очень сильное влияние Католической Церкви, в частности ордена иезуитов. И как реакция на это сильное давление стала развиваться богословская школа, церковное образование. Уже в XVII веке традиция эта перешла и в Московскую Русь, хотя в Московской Руси осознание необходимости церковного образования было и в XVI веке, Стоглавый Собор еще принимал постановление о необходимости открытия духовных училищ, но эти решения остались, к сожалению, на бумаге. Не хватало образованных педагогических кадров, не хватало опыта. Но постепенно этот опыт пришел – через большие сложности, через протестантские влияния. Например, в XVIII веке католические были, потому что их богословие к тому времени достигло гораздо высшего уровня, и православным было трудно в этом смысле дискутировать с католиками и протестантами. Но если мы сегодня хотим вести диалог с внешним миром, мы должны хорошо разбираться в своей вере, хорошо понимать, о чем мы говорим и во что и как верим.

В XIX – начале ХХ века церковная наука, богословие в России переживали свой расцвет, очень удивительный расцвет. Приведу маленький пример. Некоторые известные западноевропейские ученые специально учили русский язык, чтобы, например, познакомиться с трудами некоторых русских богословов (например, такого известного богослова, как Глубоковский Николай Никанорович). Настолько их мысль была велика, что видные западноевропейские ученые считали своим долгом специально только для этого выучить русский язык.

Но русское богословие имеет ряд очень удивительных особенностей. Западноевропейское богословие возникло в университетах. И до сих пор, если мы поедем в Германию, там существуют богословские факультеты в университетах, но они не связаны напрямую с церковной традицией. Там могут учиться католики, протестанты, может быть, даже атеисты – и изучать богословие. А у нас в России университетского богословия в принципе не сложилось. Когда открывали знаменитый Московский университет, в Москве уже существовала Московская духовная академия, тогда она называлась Славяно-греко-латинская академия. Она всегда мыслилась как самостоятельное церковно-богословское образовательное учреждение, поэтому в Московском университете не возникло ни кафедры богословия, ни факультета богословия, ни богословского отделения, потому что в России богословие всегда мыслилось только как церковная наука. В отрыве от церковной жизни, от церковной реальности в России богословие практически не существовало. И это очень положительно, потому что богословие всегда воспринималось как практическая наука, необходимая в повседневной жизни, а не как некое абсолютно отвлеченное знание, не имеющее к жизни никакого отношения.

В этом смысле русское богословие, богословие в России шло в духе богословия Древней Церкви, где, как говорят некоторые отцы, в частности IV века, богослов – тот, кто молится. Понятно, что разные коллизии могли быть, но эта связь не терялась. Мне кажется, это очень важная особенность русского богословия. И сегодня мы видим, что даже в вузах теология конфессиональна. Не существует теологии как таковой, существует православная теология, исламская теология, иудейская теология – в рамках той или иной религиозной традиции... Более того, в современном законодательстве в отношении именно теологии закреплена необходимость связи теологического образования и религиозной организации (например, состав ведущих педагогов, которые обучают по специальности «Теология», должен иметь одобрение от местной централизованной организации). Это прежде всего касается крупных религиозных деноминаций, прежде всего нас, православных. Поэтому даже если теология существует в светском вузе, те, кто преподает вероучительные дисциплины, должны получить одобрение (вуз должен на них получить) от централизованной религиозной организации, то есть от местной епархии. На мой взгляд, это очень важное подчеркивание того, что теология является именно конфессиональной дисциплиной. Здесь эта связь, эта традиция в какой-то мере поддерживаются.

– Вопрос телезрительницы: «Я кафизмы читала, в конце кафизмы молитвы всякие надо читать. Я там все знаю. А молитву „И тебе радуюсь“ не знаю; что это за молитва?»

– Я не совсем понял Ваш вопрос. Вы бы лучше взяли Псалтирь и с ней сходили к вашему местному батюшке и спросили у него. У меня нет сейчас под рукой Псалтири, чтобы посмотреть. К сожалению, наизусть Псалтирь я не знаю, простите меня.

– Телезрительница: «Нет-нет, батюшка, я только к Вам обращаюсь за просьбой».

– У меня нет, к сожалению, сейчас Псалтири, я на этот вопрос Вам не смогу ответить.

– Телезрительница: «Второй вопрос: Акафист Иисусу Христу Сладчайшему. «Иисусе Премилостивый, прародителей избавление» – это что такое?»

– Под прародителями имеются в виду Адам и Ева, которые согрешили в раю, совершили первородный грех. Как Вы видели на иконе Воскресения Христова, на иконе сошествия во ад Христос нисходит во ад и держит за руки Адама и Еву, возводя их в рай. Имеется в виду именно этот сюжет – Христос как Избавитель первых людей, прародителей.

– Телезрительница: «Еще скажите, пожалуйста, до каких лет надо поминать младенцев, до какого возраста?»

– Традиционно младенцев пишут до семи лет. А потом пишут уже «отроки». Вообще это не так существенно, потому что главное – имя человека и та молитва, которую возносит священник (или не священник) об этом человеке, а не кем он является по возрасту. Так что если Вы случайно ошибетесь и напишете «младенец», а ему семь с половиной лет, то молитва от этого не уменьшится.

– Телезрительница: «Последний вопрос. Я раньше ходила в церковь (сейчас не хожу: на костылях), мне там, когда пособоруешься, давали маслица немножко. И говорили, что выливать надо в общую бутылку: всегда будет масло освященное. Я оставила себе это масло в пузырьке, оно у меня даже подпортилось немножко. А другой священник (я домой вызывала к себе собороваться и причащаться), сказал, что это масло никуда, только надо есть его. Куда мне теперь масло испорченное девать?»

– Вообще испорченное масло можно просто смиренно, с молитвой, с прошением у Бога прощения за свою невнимательность вылить в цветочек. Но можно и помазывать себе крестообразно лоб с молитвой: «Господи Иисусе Христе Боже, помилуй меня, грешную». Лучше, конечно, пригласить священника и снова пособороваться, тем более если Вы так болеете. Но не разводить масло, потому что эта мера скорее страха ради смертного применима, чем в той реальности, в которой мы живем сегодня, когда есть возможность пригласить священника пособороваться. Попросить его, если Вы постоянно помазываете себя, больше масла освятить во время совершения этого таинства».

– Вы привели пример Германии и других европейских стран, где теология преподается как дисциплина, где рассказывается обо всем. Там можно встретить людей разной конфессиональной принадлежности. Все-таки как правильно – дать каждому знания обо всем или нужна специализация, как у нас, когда конкретный человек приходит на ту конфессиональную традицию, которая ему интересна, к которой он принадлежит и которую хочет изучить?

– В Германии немного более сложная ситуация. Во-первых, в школе, примерно как у нас, существует выбор между конкретной религиозной традицией и той самой знаменитой светской этикой, которая тоже присутствует в наших школах. То есть либо человек изучает конкретную религиозную традицию, либо саму светскую этику. Например, в Польше и некоторых других странах единственное отличие – там религия преподается не один год, а на протяжении ряда лет. Например, в Польше вообще двенадцать лет – с первого класса по двенадцатый, там двенадцатилетняя школа. Сколько лет в Германии, сейчас точно не смогу сказать…

– То есть религия преподается все школьные годы?

– В Польше да. В Германии, может быть, меньше, но тоже довольно много. И большинство выбирает не светскую этику, а свою религиозную традицию. Чаще всего это религиозная традиция своей семьи. Мусульмане выбирают мусульманскую традицию, православные – православную, католики – католическую, протестанты – протестантскую. Объединяют как-то группы, приходит преподаватель. А богословие университетское во многих западноевропейских университетах преподается как раз неконфессионально. Преподавателями могут быть представители разных конфессий. Преподают в целом христианское богословие – историю Церкви, разные стороны стараются осветить. Понятно, что есть определенные традиции; понятно, что в западных университетах протестантского, католического богословия будет больше. Поступить на теологию там может любой человек, закончить обучение и быть специалистом-богословом. Но он будет вне конфессий.

Можно получить и образование в конфессии. Например, так строится духовное образование в Католической Церкви. Человек живет в католической семинарии. Это такое общежитие с вечерними лекциями по пастырским дисциплинам. То есть временный мини-монастырь, в котором студенты вместе живут, вместе молятся, могут ходить вообще в разные университеты этого города на лекции по богословию, изучают светскую теологию, но параллельно с этим они получают пастырское образование – то, чего не хватает в этом вузе, – в рамках своей католической семинарии. Там такой опыт, так сложилась эта система. У нас опыт другой, у нас в семинариях совмещается и богословское образование, и пастырское. У нас в семинариях так и называются отделения – пастырское и богословское. Потому что мы больше в практическую сторону развернуты. Практическую не в смысле «как совершать требы», а применительно к жизни человека. У нас в этом смысле традиция русского богословия сохраняется еще пока.

– Много вопросов еще осталось, но успею задать только один, главный: как не увлечься наукой и не забыть о Боге? Возвращаясь к теме: «кто правильно молится, тот и богослов»…

– Я думаю, здесь нет идеальных, золотых правил. Единственное правило, которое я бы посоветовал каждому, кто подходит к изучению богословия как науки: главное, чтобы богословие как наука не перекрыла собой богословие как молитву. Если у нас молитва будет на первом месте, а изучение церковной традиции, опыта жизни Церкви, опыта Церкви – как вспоможение к этой молитве, то все будет на своих местах. Если мы займемся богословием вверх ногами, если у нас на первом месте окажется спекулятивное богословие, а молитва на последнем, то, конечно, всегда есть опасность и стать атеистом, и потерять свою веру, исказить свою жизнь в христианском смысле. Есть опасность, когда мы едим вилкой и ножом, нож – опасное оружие, но от этого мы не перестаем есть вилкой и ножом. Тут тоже есть опасность, о ней нужно знать, мы тоже о ноже всегда помним, но тем не менее этим пользуемся, нам это помогает. Этим тоже нужно пользоваться, чтобы это нам помогало идти в Небесное Царствие.

Ведущий Дмитрий Бродовиков

Записала Маргарита Попова