Беседы с батюшкой. Параллели между духовной жизнью и воинским служением

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает настоятель храма в честь Всемилостивого Спаса города Москвы протоиерей Александр Ильяшенко.

– Сегодня у нас в гостях настоятель храма Всемилостивого Спаса города Москвы, 

руководитель проекта «Непридуманные рассказы о войне» протоиерей Александр

Ильяшенко. Тема передачи: «Параллели между духовной жизнью и воинским служением». Отец Александр, какие существуют параллели между духовной жизнью и воинским служением?

– Мне кажется, центральным понятием является служение. Воин служит своей Родине. И христианин служит Богу, Церкви и людям – так же не за страх, а за совесть. И если вспомнить годы гонений (и в первые века христианства, и в те, которые были в прошлом веке), то христиане отдавали свою жизнь за то, что почитали святыней своей совести: за веру, Родину, Церковь, близких, за Господа нашего Иисуса Христа. И вот это стремление служить, отдавая все, что имеешь, мне кажется, очень сближает или даже роднит эти понятия.

– Какими качествами должен обладать христианин в качестве воина? Какими

воинскими качествами следует обладать христианину?

– Когда я об этом думаю, мне вспоминается песенка советских времен (очень много хороших песен было в то время): «Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоет!» Христианин тот, кто побеждает свои грехи. Именно побеждает! И нужно бороться бодро. Вот такой призыв – по сути христианский. И зачем христианин-воин берет в руки оружие и идет на войну?

– Чтобы защищать своих ближних.

– Правильно. Это стандартный, общепринятый ответ, нас так учат. И ответ совершенно правильный, но неполный. А полный ответ дал Александр Васильевич Суворов. Его книга называется «Наука побеждать». Не защищать, не убивать, не умирать, а побеждать. Если воин идет побеждать, то лучше ему не попадаться. И вот поется – «кто привык за победу бороться». Просто молодцы! Значит, надо доводить дело не просто до какого-нибудь конца, а до победного.

Мы очень часто огорчаемся (и это касается всех) – и боремся, и стараемся, а не получается… Потому что не проявляем той целеустремленности, той решительности, той бескомпромиссности, которые необходимы в борьбе. Если воин идет воевать и по дороге раскиснет?.. Мы очень легко сами себя начинаем жалеть, сами себя прощать, сами себе снижать планку: «Мы устали, нас никто не любит, не жалеет». И поэтому проигрываем. А мы должны бороться до победы. От нас – стремление победить, постоянство, молитва и покаяние. А результат – от Господа. Когда Он видит, что ты действительно хочешь того, о чем просишь, душу вкладываешь в это и прикладываешь усилия не понарошку, не жалея себя, – вот тогда придет результат.

Покаяние – это процесс, а раскаяние, можно сказать, – результат. Так вот, надо бороться до результата, понимая, что Царствие Божие нудится. Мы все – нетерпеливы, хотим, чтобы было все готово «уже вчера»… Вот кто-то хорошо играет на фортепьяно, и настоящий мастер с малых лет, еще до школы, играет и играет, пашет и пашет, повторяет одни и те же упражнения (или, наоборот, осваивает что-то новое). Он постоянно прикладывает усилия, иначе руки теряют гибкость, подвижность. Настоящий мастер своего дела постоянно растет.

Гениальный пианист Святослав Рихтер постоянно учился. Он к молодому пианисту, который ему годился в дети или даже внуки, обращался: «Как Вы хорошо играете Шопена! Я слушал и что-то для себя воспринимал». Постоянно учился. А мы и близко к этому не приближаемся. Но не зря святые называли духовную жизнь наукой из наук и искусством из искусств. Познай самого себя… Вот спроси, кто ты такой, – и не ответишь. Только один Господь Бог знает. Человек – огромный и противоречивый мир. Познать себя – сколько труда надо вложить! И если мы не двигаемся – не потому, что ничего не делаем, а делаем недостаточно.

– То есть нужно свою планку не то что понижать, а повышать?

– Да, постоянно.

– В чем заключается тактика и стратегия духовной жизни?

– Очень хороший вопрос. Тактика – это задачи, которые нужно решать. Сиюминутные или в близкой перспективе. А стратегия – это, собственно, то, ради чего ты что-то предпринимаешь. И стратегия отвечает на вопрос: чего ты хочешь достичь? Какова твоя цель? Между прочим, наша система образования, как мне кажется, учит людей отвечать на вопрос «как?», минуя вопрос «что?». «Давайте сделаем!» («Как?»)  А нужно вообще это делать? Может, и не нужно – нет, уже загорелось, уже что-то начинают делать. А зачем? Можно было делать не это, а вот это. И в стратегическом смысле ты бы достиг решения сразу нескольких задач.

Ведь у стратега, как у опытного шахматиста, фигура бьет сразу несколько полей и движется к цели, так сказать, всей массой. Так и здесь. И нужно знать, что ты хочешь.  Конечно, общий ответ, наша общая задача – достичь Царствия Небесного. Но и на вопрос «как?» тоже надо отвечать. Если будешь расслабляться, если, как говорится в притче, немножко подремлешь, посидишь сложа руки, то пройдет, как прохожий, юность твоя, и беда нагрянет как разбойник (не совсем точно воспроизвел, но мысль такая)… Двигаешься ли ты к своей стратегической цели? Или ты, решая сиюминутную задачу, уклонился в сторону?

– Очень сложно за этим проследить. Иногда человек думает, что он действительно двигается к цели, но увлекается по своей близорукости какими-то мелкими сиюминутными целями.

–  Господь даровал нам Церковь. Мы к Церкви часто относимся как к некой организации (конечно, в какой-то мере она и есть организация). Хочешь – ты ее слушаешь, не хочешь – не слушаешь. Живешь в XXI веке, ты – свободный человек свободной страны. Но речь о другом – о том, что это дар Божий нам, чтобы мы не плутали в потемках духовной жизни. Ведь в чужом городе, например, можно заблудиться, если у тебя нет карты. А еще лучше, если у тебя есть проводник. А еще лучше, если тебя ведут и рассказывают заодно то, что ты видишь, показывают тебе твои ошибки: сюда не ходи, там споткнешься, здесь провалишься. Тебя ведут за руку.  Церковь и есть особый дар Божий нам, грешным, чтобы мы твердо и спокойно (не самоуверенно, а спокойно и уверенно) двигались к цели. Если ты немножко сбился с пути – в Церкви Господь через священника или иным каким способом покажет тебе ошибку. Господу угодно, чтобы ты двигался к своей спасительной цели. Если ты сбиваешься, Господь тебя направит. Если начинаешь упрямиться, упорствовать, вести себя как капризный ребенок – Господь терпеливо подождет, пока твой каприз пройдет, и поведет тебя дальше. Но лучше, конечно, не капризничать.

– Отец Александр, смирение – это качество воинское?

– Я для себя на этот вопрос отвечаю как раз исходя из того, что святые – это смиренные люди. Господь гордым противится, а смиренным дает благодать. Воин Христов на поле брани остается воином Христовым, это смиренный человек. А смирение – от слова «мир»: мир с Богом, мир с самим собой, мир с окружающими. Даже если ты в лютой сече бьешься не на жизнь, а на смерть… Ты пришел к нам с оружием – значит, пока не уйдешь отсюда, мы с тобой будем биться. Если ты оружие сложил, то ты такой же человек, как и я. Об этом Суворов в «Науке побеждать» писал прямо.

В его книжечке слово «убить» встречается один раз в таком контексте: «Гони, вали, коли, руби. Враг положил оружие – пощади, грех напрасно убить, он такой же человек, как и ты». Задача вовсе не в том, чтобы убивать, а чтобы побеждать. Пока ты с оружием, я с тобой рублюсь насмерть. Но если ты его положил – ты такой же человек, как и я. Вот это устроение христианской души православного русского воина прекрасно передает  знаменитое стихотворение Лермонтова «Бородино»: там есть выражение «брат мусью». Никакой ненависти. Ну да, ты не такой, как мы…

– …но все-таки брат.

– Да, «мусью», но брат. В самом деле – потрясающе. И вот эта необыкновенная широта русского человека, русского воина – на протяжении всей истории нашей страны.

Я имею честь быть знакомым с одним человеком, Кириллом Васильевичем. Ему уже больше девяноста лет. Конечно, уже здоровье не то, он в госпитале находится. Он попал на фронт в сорок третьем году, после блокады Ленинграда. В первые годы войны его отец, брат, дядя – кто-то погиб, кто-то ослеп, кто-то был тяжело ранен. И когда он был призван на службу – думал: «Вот я до вас доберусь! Я с вами поквитаюсь!» Это было вполне естественно.

И вот он в Берлине, тянет связь. Там просто огненный смерч, все улицы простреливаются, осколки, камни, пули. Где-то схоронился, пока добирался, витрины во всех магазинах разбиты – взял себе что-то поесть, чего у нас и не было. Германия, Европа жили: и колбаса там была, и хлеб. И вот достает себе краюху хлеба, отрезает ломоть колбасы.  Вдруг появляется старик-немец – небритый, худой – и смотрит на него голодными глазами. «Я Ленинград прошел, –  говорит, – знаю, что такое голод». Тот сам несколько дней не ел, но: «Ну на». Появляются двое парнишек – и им дал кусок. Потом еще какая-то старушка появилась, и ей дал кусок. Вот так…

– Все раздал.

– Это потрясающе. Сорок третий год, на пузе доползти от Курска до Берлина – и вот такое великодушие. Такая чистота души, такое человечное отношение к своему врагу! Не к какому-нибудь, а к лютому (что здесь немцы делали!).

– Какие еще примеры из истории (может быть, из военной) могут быть применимы к духовной жизни?

–  Мне кажется, очень важный принцип – это принцип духовной свободы. Ведь у нас подразумевается, что послушание – это как в армии: приказали и исполнил. Это не совсем так. Старший по возрасту, в чем-то предшественник Александра Васильевича Суворова Фридрих Великий не зря получил прозвание «Великий». У нас немножечко ироничное отношение к прусской армии. В XVIII веке жили действительно очень многие великие люди. Так вот, у него высший орден давался тому, кто вопреки приказу (а это Германия) проявил инициативу и спас положение. И Суворов учил своих солдат такой же дисциплине. Не палочной, а творческой. Речь идет о том, чтобы победить. Как этого добиться наиболее эффективным способом? Тебе, исполнителю, виднее. Задача, цель, стратегия у нас общая: победа. Если ты видишь, что ее можно достичь вот таким способом, – действуй.

– Какое уважение к человеку...

– Конечно. Причем в этой книге «Наука побеждать» у Суворова такие слова: «Я кричу “направо”, а надо налево – меня не слушать». Это же какой уровень у него должен быть! Тем самым он как бы лишал себя права на ошибку…Наполеон, который столкнулся при Аустерлице с солдатами еще суворовской закалки, сказал, что такого не встречал. Это потрясающе! Суворов создавал словно единую семью. И такое творческое отношение человека к своему служению... «Сколько звезд на небе?» Солдат задрал голову, молчит. «Что молчишь?» – «Считаю». Этого Суворов и добивался – совершенно нестандартный ответ, неожиданный. И ему приятно – все знают, что хочет Суворов. И как по-человечески он общается с солдатами!

– Удивительно. Отец Александр, напрашивается параллель: Великий пост, который сейчас идет, и воинский пост – какие здесь есть взаимосвязи?

– Тоже очень хороший вопрос. Пост – это период, когда ты мобилизован и не можешь, не должен расслабляться. На воинском посту это просто карается законом, и очень сурово. И правильно. Потому что военная история знает сколько угодно случаев, когда просто проспали, прошляпили, враг напал неожиданно... И в русской истории это было, и в мировой. Так что здесь строжайшая дисциплина должна быть. От твоего бодрствования, от твоей мобилизованности в прямом смысле зависит жизнь твоих товарищей.

Великий пост на то и Великий, здесь от тебя зависит твоя духовная жизнь. Но ведь мы связаны друг с другом незримыми нитями. Мы даже не знаем, насколько мы друг за друга или друг перед другом в ответе. Кто-то грешит – и остальным хуже. Если же человек живет праведно, значит, его благодатное состояние души, его благодатные усилия передаются окружающим.

Потому что для Господа нет ничего невозможного, и Он совершенно иначе смотрит на нас. Мы как-то отдаляемся друг от друга. А это неправильно, мы едины, Церковь – это Тело Христово. Попробуй определи, что такое Церковь, Тело Христово… А речь идет о таинственной, органичной, очень глубокой связи. Поэтому если верующий держит Великий пост, он можем уподобиться тому, кто стоит на посту, оберегая покой своих товарищей. Кто-то постится, кто-то не постится. Но если есть те, кто постится и несет с радостью это непростое, но благодатное бремя (а Господь вознаграждает тех, кто прикладывает даже маленькие усилия), они не только для себя делают что-то благое, но и для очень-очень многих. Так что общего в воинском служении и христианской жизни действительно много.

–  Даже совпадения каких-то терминов, слов, образов: Небесное воинство, устав церковный, устав воинский – очень много параллелей. Монастыри, которые строились как крепости.

– И дисциплина (особенно монастырская) является необходимым требованием. Потому что собери молодых, здоровых, сильных людей и предоставь им вольную волю – они же всё разнесут! Поэтому, как и в армии, нужна скрепа, подчас очень жесткая, иногда, может быть, кажется – неоправданно жесткая. Но это, думаю, на первый взгляд. А если с пониманием к этому относиться, то и служба покажется нетяжелой – ни церковная, ни воинская. Может быть, кто-то знает, сравнительно недавно вышел прекрасный мультфильм «Десантник Стёпочкин»; он оканчивается словами (там у Стёпочкина все получается): «Да просто службу любить надо!» Вот если с любовью и монастырские послушания, и воинские обязанности исполняешь, с радостью и добровольно, тогда  служба будет источником радости, будешь расти во всех отношениях – и в профессиональном, и чисто человеческом.

– Еще такой важный вопрос: отношение к смерти на поле брани и в духовной жизни – в чем параллели?

– На поле боя ты можешь погибнуть, но хорошо, если это не бессмысленная смерть, когда человек гибнет просто по неопытности, по незнанию. И легко потерять самообладание на поле брани (вот не готов человек, может подставиться). А опытный солдат знает, как себя грамотно вести в смертельно опасной обстановке. Что можно делать, а что через секунду делать нельзя, а потом – опять можно. Это опять-таки творческое отношение и готовность решить задачу, не думая о себе. Как говорила Жанна д’Арк, великая дочь французского народа: «Если не я, то кто же?»

Если есть воля Божия тебе умереть – умрешь, а есть воля Божия жить – значит, будешь жить. Господь Всемогущий. Ты служишь Богу и исходишь из твердой веры… Это совсем другое устроение души, в истории таких примеров множество, и не только в христианской, не только в нашей, отечественной. Вот греческая история: триста знаменитых спартанцев…  

Это говорит о том, что воинское служение, как это ни странно, угодно Богу, потому что есть темная сила, есть люди, которые готовы служить этой темной силе. И их надо остановить, даже ценой своей жизни.

Что касается христианского отношения к жизни, оно примерно такое же: Господь дал – Господь взял. Угодно Господу, чтобы твоя жизнь продолжалась здесь, она будет продолжаться. Если Ему угодно, чтобы она прекратилась, она прекратится. И здесь требуется какое-то необыкновенное смирение перед Богом. Это вовсе не значит, что ты должен кротко сидеть, когда враги топчут твою землю или кто-то совершает что-то неправедное. Ты должен вступиться, ты должен активно вступиться, даже рискуя чем-то дорогим для тебя (здоровьем или даже жизнью), но ты должен себя проявить как христианин, как воин Христов. А уж что будет… Как Господь даст, так и будет, а твое дело служить честно и право, чтобы совесть твоя была чиста.

– Еще немаловажный вопрос – отношение к слову в воинской среде и в духовной.

– Несколько лет назад мне подарили замечательную книгу, ее написала Евфросиния Керсновская. Это удивительный человек, про веру она писала мало, она жила в советскую эпоху, когда о вере особенно писать-то и нельзя было, но очевидно, что она жила по вере. Книга ее называется (просто она гениальный человек и назвала книгу гениально) «Сколько стоит человек?» И она там отвечает: он стоит ровно столько, сколько стоит его слово. Она прошла лагеря, работала в шахте забойщиком, спасала людей неоднократно, неоднократно рисковала жизнью; прожила очень тяжелую трудовую жизнь, написав (феноменальная память!) малейшие детали, что с ней происходило: это толстенная книга воспоминаний. Потрясающе, просто потрясающе! Всему, за что она бралась, она училась мастерски.

Так вот, как трудно держать свое слово! Это действительно трудно. Вот решил: «Я буду каждое утро вставать вовремя», но накануне лег поздно, встать невозможно, а можно и поспать... А сколько стоит твое слово? Можешь ты его держать? Как это, оказывается, трудно. Так и здесь… Но в воинском служении чем больший пост ты занимаешь, тем больше всего зависит от твоего слова. Дашь необдуманный приказ, и люди погибнут.

В Итальянском походе произошел очень характерный случай. Император Павел в знак особого доверия к Александру Васильевичу Суворову отправил в далекую Италию своего сына, цесаревича Константина. Просто была уверенность в том, что Суворов преодолеет все трудности и вернет сына живым и здоровым. И чтобы сын поучился. В какой-то момент цесаревич Константин (у него своя свита) что-то раскомандовался и поставил дивизию в неудачное положение, она понесла потери. Она понесла неоправданные потери. Суворов его вызвал к себе в штаб. Ругать цесаревича, особу императорской крови, нельзя, а его свиту можно. И вот в присутствии цесаревича Суворов объяснил, кто они такие... Он умел это делать. Потом, церемонно кланяясь, пригласил цесаревича в кабинет, затворил дверь и уже наедине имел с ним продолжительную беседу. Можно представить, думаю, как он говорил о том, какой ответ на Страшном Суде даст тот за этих невинно и бесцельно погибших солдат. Можно только об этом догадываться, но цесаревич вышел с заплаканными глазами. После этого Суворов еще раз «добавил» его свите и распрощался.

Вот за это его солдаты любили, они знали, что Суворов никогда их не подставит и никому не выдаст. Если он что говорит, значит, так и надо. И взыщет как следует, невзирая на лица... Вот такое отношение к солдату, к воинскому служению как к великому служению, такая ответственность, которую он воспитывал в своих подчиненных и своих учениках, стремление жить по совести, по правде Божьей, воспитание великодушия, христианской любви к поверженному врагу – это особые черты его характера. И, к сожалению, его до сих пор не причислили к лику святых. Это великий человек, просто великий человек.

– Как говорится: один в поле не воин. Это справедливо как для военных условий, так и для духовного пути. Не могли бы Вы подробнее рассказать о необходимости общности на духовном пути?

– Ну, во-первых, эта мудрость нуждается в очень больших, так сказать, оговорках, потому что монах – это тот, кто хочет жить один. Преподобный Сергий в течение многих лет жил в полном одиночестве, Зосима и Савватий Соловецкие вдвоем жили. Возьмите Марию Египетскую – она 47 лет в пустыне была. И многие-многие великие святые... Так что, если ты с Богом, ты не один. Вот если ты без Бога, тогда, конечно, очень много трудностей выпадет на твоем пути. Это одно. Другое, что и в воинском служении – что значит один? Это же очень, так сказать, относительное понятие.

Мне вспоминается потрясающий случай из нашей отечественной истории, из эпохи Петра I. Император Петр был выдающийся человек (пусть у него и ошибки были, но это другой разговор). Это человек, который много осознавал, чувствовал, знал, которому открыто было многое. Армия Петра I штурмовала Нотебург (нынешний Шлиссельбург) – крепость, построенную по последнему слову тогдашней техники. Раньше делали крепость так – просто огораживали пространство, но с появлением артиллерии крепости изменились, и крепость была построена с тем расчетом, чтобы на ней можно было поставить артиллерийское оружие и так маневрировать огнем. Это действительно была неприступная крепость. Штурмовым отрядом командовал князь Голицын (тогда подполковник, впоследствии фельдмаршал). Три штурма отбито. Для любого человека число три непростое, и царь Петр посылает гонца с приказом отступить, а подполковник, князь Голицын, который держал руку на пульсе, отвечает гонцу: «Передай государю, что я уже в Божьей воле». И четвертым штурмом крепость берут. А теперь представьте себе, если бы не взяли… Я бы был в числе тех, кто подписал ему смертный приговор: просто неоправданные потери. Совершенно ясный приказ, совершенно очевидный, оправданный. Пожалуйста: он тоже один перед Богом; он чувствовал так, это поступок глубоко верующего человека.

– Какая же должна быть уверенность, какая ответственность!

– Это потрясающе! И нам, конечно, нужно обращаться назад. Таких примеров множество знает история и отечественная, и зарубежная. Нужно искать их и на них опираться, они очень помогают и в практической, и в духовной жизни. И тем, кто несет воинское служение, безусловно.

– Что такое духовная война и как она проявляется в окружающей современной действительности?

– Славянский язык богаче русского: по-славянски «духовная война» звучит как «духовная брань». Но «брань» от слова «оборона». И война, конечно, и сражение, и бранный пир (сравнивают сражение с пиршеством) – это славянский язык. Так вот, наша брань, как говорил апостол Павел, не против плоти и крови, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Другими словами, мы должны быть сильнее своих слабостей, которые так обильно в наших душах присутствуют. Вот давай попробуй быть сильнее своей слабости! И духовная брань – это, собственно, бескомпромиссный вызов: бросить перчатку своим слабостям, причем уверенно, что с Божьей помощью ты их победишь. Мне кажется так.

– Прошу Вас несколько слов сказать для наших телезрителей в качестве напутствия, итога нашей сегодняшней темы «Параллели между духовной жизнью и воинским служением».

– Александр Васильевич Суворов умел афористически выражать свои глубочайшие мысли, он говорил так: «Солдаты, Бог нас водит, Он нам генерал». Представляете? Первое лицо в армии. Мы должны  осознавать, что Бог нас водит. И нужно быть верными и послушными Ему, самоотверженными; не сомневаться в Его бесконечной любви к каждому из нас; не сомневаться ни капельки, что с Его Божественной благодатной помощью мы преодолеем все трудности. Вот этого я всем нам желаю!

Ведущий Денис Береснев