Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Епархиальной комиссии по социальному служению г. Москвы, настоятель храма в честь Входа Господня в Иерусалим в Бирюлеве (Москва) протоиерей Михаил Потокин.

– Когда я Вас приглашал, почему-то не задумывался, что Вы настоятель храма, который посвящен празднику Входа Господня в Иерусалим (буквально за десять минут до эфира узнал об этом). Все промыслительно. Мне очень радостно, что Вы сегодня вместе с нами. Такой большой праздник в преддверии очень сложного периода... Даже те, кто жил в советское время, не помнят, чтобы такое происходило, всегда в храм можно было ходить. Теперь же сами церковные власти говорят: воздержитесь, пожалуйста, в связи с такой сложной обстановкой в Москве. Как все-таки нужно относиться к этой ситуации, что нужно делать? Как не унывать?

– Вообще, мне кажется, христианин – это человек, который никогда не должен унывать. Потому что мы с вами носители благой вести. Другое дело, что действительно разные периоды бывают в жизни, и у христиан в том числе. Мы знаем, в истории Церкви много было периодов гонений, когда христиане были в рассеянии, не могли служить, собираться в общественных местах, собирались где-то в катакомбах и прочее. В этом нет какой-то исторической новизны, что случилось что-то необычайное... Просто мы привыкли к определенному ходу жизни, и вдруг вторглось некое событие, которое его разрушило, и мы всегда на это реагируем немного чрезмерно.

Здесь очень сильно влияет страх, который вообще не является добродетелью. (Мы с вами знаем, что есть страх Божий, но это совсем другое.) Именно страх повергает человека в такое состояние, когда человек оказывается потерян, страх выбивает почву из-под ног. Невидимый враг вокруг нас рассеян, и мы боимся, если кто-то кашлянул… Конечно, когда человек живет в страхе, это очень плохо. Но христиане, наоборот, от этого избавлены. Даже если мы возьмем Евангелие, увидим, что Господь говорит: «Я с вами до скончания века». Мы никогда не будем в одиночестве, всегда с нами Христос. Мы всегда имеем возможность опереться на Него, обратиться к Нему, молиться и получить помощь.

Мне кажется, сейчас трудный период для людей светских, которые к вере не пришли, поэтому у них есть этот страх заболеть. Постоянные новости о новых больных, цифры, которые растут каждый день… Люди в очень тяжелом состоянии. Мне кажется, сейчас как раз христиане становятся солью земли, от них должно исходить и спокойствие, и мирное состояние духа, и какой-то внутренний оптимизм. Потому что, несмотря на тяжесть ситуации, мы переживем и ее. Конечно, хотелось бы пережить так, чтобы было как можно меньше потерь. Мне кажется, здесь мы должны поддерживать тех, кто малодушен, кто испугался, начал унывать, отчаиваться. Это и есть, наверное, наша миссия – показать, на что христиане способны сейчас в мире, который погрузился в такой ужас, кошмар, в уныние, когда страхом одержимые люди теряют рассудок. Это очень серьезная ситуация.

Мы не говорим, что нужно пренебрегать всем, ходить по улице так: я никого не боюсь. Но находиться в страхе человек не должен. Он должен понимать серьезность положения, но в то же время не с ужасом, не кидаться из стороны в сторону… Поэтому сейчас христиане должны быть теми людьми, которые скажут: «Чего нам бояться? Всё в руках Божиих». Ведь на самом деле Господь говорит Своим ученикам, что волос с их головы не упадет без воли Отца Небесного. Поэтому вера – как раз то основание, которое человеку позволяет пережить очень многое.

Были даже и сложнее периоды в жизни христиан, но они пережили их, не унывая, не отчаиваясь. Вспомните апостола Павла. Как он пишет о себе? Что постоянно находится в гонении, его ищут, чтобы наказать, схватить, убить, обвинить, его сажали в тюрьму, много раз били, побивали камнями. И это пишет унылый человек? Нет, это пишет человек жизнерадостный, который любит жизнь и живет полноценной, глубокой жизнью. То есть мы видим, что трудности Павла никак не повергли в уныние, наоборот, сделали его сильнее.

– Вопрос телезрителя: «У апостола Петра в послании есть такие слова: у Господа один день как тысяча лет, а тысяча лет как один день. Получается, апостол Петр считал, что у Бога другое исчисление времени. А на самом деле как? Или Он вообще вне времени находится?»

– Вообще-то Бог вне времени. Что такое вечность? В вечности мы уже не можем время исчислять. Но Бог создал время, поэтому Он, с одной стороны, вне времени, а с другой – как бы над временем. Это значит, что время – то измерение, над которым Бог находится, то есть Он управляет этим временем, Он создатель времени. Но Сам Он вне времени, потому что вечность подразумевает отсутствие того понимания времени, в котором мы живем.

– Для нас это непостижимо, тяжело понять.

– Наверное, это могут понять только математики, потому что у них более отвлеченное понятие о трех-, четырех-, пятимерном пространстве. Время – одно из измерений, которое можно рассматривать как четырехмерное пространство… То есть человеческий разум, в принципе, может очень глубоко проникать и в какие-то абстрактные вещи. Абстрактные – это те, которые не имеют аналогов на земле. Мы не можем сказать: это груша, яблоко, дерево... Нет, это абстрактные вещи. Даже вся математика – это абстракция. Человек может с помощью абстрактных вещей объяснять вполне реальные события. Это удивительно.

То есть мы выходим как бы в пространство математики, которое не связано ни с травкой, ни с небом, ни с солнышком. И из этого пространства математики мы объясняем какие-то явления, которые происходят в этом мире с травкой, водой, солнышком. Действительно, человеческий разум – удивительный инструмент и дар, Господь дал его человеку для того, чтобы и познавать, и изменять мир, который вокруг него.

Человеческий разум многое может постичь, если будет искать. Вопрос в том, что искать. Мы сейчас больше прикладные вещи ищем (многие из нас; не скажу, что все). Есть люди, занимающиеся фундаментальными проблемами, то есть теми, которые не относятся к сиюминутной пользе (чтобы улучшить производство, улучшить качество, увеличить количество и так далее). А есть вещи, которые нам помогают познать собственно природу: какая она, какие процессы в ней происходят. Это абстрактные вещи, которые сейчас не дадут нам прибыль, но они-то как раз формируют мировоззрение людей и понимание глубоких вещей. Некая философия науки. Мне кажется, об этом следует говорить, потому что мы привыкли все-таки к вещам немного приземленным. А понимание времени, философия времени – очень интересная тема для рассуждения. Если человек подумает над этим, мне кажется, он задумается и о вечности, и о том, что с ним происходит.

Есть такой пример. Для нашего тела время необратимо. То есть мы живем, и постепенно процессы, которые идут в нас, соответствуют некоей временной шкале: старению, смене клеток. А с душой не так: мы можем в любой момент вспомнить, как в детстве что-то с нами было, причем не просто вспомнить, а пережить это опять. Оказывается, время я могу двинуть назад очень просто – в своей душе. А тело не могу сделать моложе на неделю, как бы ни напрягал свою мысль, свои воспоминания, чувства, тело при этом остается в этом времени, которому подчинено. Рассуждая так, можно подумать и о том, что душа все-таки не относится к этому миру, она имеет иное отношение ко времени. Об этом, мне кажется, следует думать. Поэтому вопрос хороший: что такое время? А еще хороший вопрос: зачем оно дано, это время?

– Зачем?

– Это такой вопрос, над которым каждый должен задуматься. Мы знаем, что, к сожалению, когда-то покинем этот мир, время для нас закончится, мы погрузимся в вечность. Так мы веруем. А что дальше? Как мы должны понять этот путь на земле? Это просто реакция на какие-то внешние события? Встала проблема – я ее решил, другая проблема – решил (с работой, с семьей). Или это все-таки какой-то живой диалог с живой жизнью, которая цельная: от моего рождения до моей земной кончины – одна история. Мне кажется, здесь интересно может поразмышлять всякий. Сейчас время есть поразмышлять, многие находятся в режиме изоляции, связанной с болезнью. Мне кажется, как раз очень хорошо подумать о каких-то фундаментальных вещах.

– Вернемся к празднику Входа Господня в Иерусалим. Такой интересный момент: Христос входит, Его встречают люди с вайями.

– Как царя встречают.

– И через неделю (даже раньше) Его распинают. Почему это происходит?

– В Евангелии есть рассказ о детях, которые приветствуют Христа. И когда Его спрашивают о том, почему Он не запрещает им прославлять Его как Сына Давидова (то есть Мессию), Он говорит: если дети замолчат, камни возопиют. То есть это прославление носит даже не рассудочный характер (рассудочный – это когда мы прославляем кого-то за его дела, поступки), это некий детский восторг, детское переполнение души. Это идет не от разума, а скорее от сердца. Здесь действительно Господь может прикоснуться к сердцу человека, хотя пока еще в этом сердце, может быть, нет ответа. Поэтому это прикосновение, которое почувствовали люди, вызвало у них восторг. Он выражается в каких-то необычайных возгласах – как у Давида, который скакал перед ковчегом завета и плясал. И этот восторг – соприкосновение с живым Богом.

С другой стороны, этот восторг – все-таки движение от Него к нам. А дальше идет уже крестный путь, который показывает, что человек к этому прикосновению не готов, что мы погружены в свой эгоизм. Однажды что-то проснулось в нас, мы вдруг наполнились духовно, вдохновение какое-то почувствовали, а потом опять это съедает собственное «я», которое для человека ближе, важнее. То же самое и произошло. Здесь как бы царство человеческого «эго», которое требует, чтобы я был богом в своей жизни. «Почему кто-то за меня решает? Я решаю. Я самостоятельная единица, для меня все, что есть, – это я». Здесь уже нет места для Бога, в таком мире эгоизма места для Бога не существует. И поэтому Господь идет на крест ради того, чтобы спасти хотя бы избранных.

– Вопрос телезрительницы: «Мне восемьдесят пять лет, грехов накопила за это время очень много. Каялась, но не уверена, что Господь меня услышал. И душа скорбит, восемьдесят пять лет – считай, одной ногой стою на том свете. Услышал ли меня Господь, простил ли? Как мне себя вести хотя бы эти последние дни? Может, я что-то и забыла, пропустила, но душа скорбит от грехов».

– Так не только Вы чувствуете, так чувствовали многие люди, которые потрудились в Церкви, даже многие святые так чувствовали: что они недостойны. На самом деле чем ближе мы к Богу, чем больше живого общения с Ним, тем больше мы видим разницу между тем, как надо было жить и как мы жили. То, что Вы видите грехи, не значит, что Господь Вам их не простил. Это значит, что мы стали более чуткими к себе, более внимательными. И эта способность, наоборот, нас выручает, спасает. Только не нужно унывать. Хотя сокрушение о грехах нужно нести всю жизнь. Но это сокрушение должно быть с надеждой: Тот, Кто нам указал на наши грехи, Он же их и простил.

Замечательно Господь говорит: «Я пришел не судить мир, но спасать, чтобы мир был спасен». Наша совесть нас судит – чем более чуткой она будет, тем лучше для нас. Это самый прекрасный доктор в нашей жизни.

– Здоровья телезрительнице! Не надо торопиться уходить, еще есть время.

– Да, конечно. Мы должны любить жизнь хоть в пятьдесят, хоть в восемьдесят лет. Но в то же время должны задумываться о том, как прожили и что еще нужно сделать, если Бог еще даст нам какое-то время.

– Интересный вопрос на самом деле, потому что часто, когда мы начинаем много думать о своих грехах и рассуждать о том, прощены они или нет, мы можем действительно скатиться в какую-то крайность, которую иногда называют самоедством.

– Да.

– Это тоже опасно, потому что грань очень тонкая.

– Мы не должны решать за Бога, что Он нам простит. С другой стороны, мне кажется, чтобы полностью какие-то вещи забыть, нужно сильно измениться. Можно забыть о грехе, то есть жить так, как будто у тебя этого не было в жизни. Но для этого нужно уже при жизни его искупить. Грехи нам почему прощены? Потому, что нас искупили, цена этого выкупа очень дорогая. Поэтому мы остаемся с ними, но знаем, что мы искуплены: есть Тот, Кто не просто простит, а Кто принес страшную плату, чтобы человек имел надежду на спасение, на то, что Бог освободит его от греха. Когда мы пострадали в жизни за свои поступки, бывает, настолько становимся другими людьми, что как будто этого не делали. А если сами не искупили то, что с нами случилось, есть Тот, Кто принес жертву за нас.

– Стало интересно: как это – забыть грех?

– Это есть в жизнеописании Силуана Афонского. В книге архимандрита Софрония есть рассказ, как Силуан был еще молодым крестьянином и на каком-то деревенском празднике один мужчина играл на гармошке, пел веселые песни, а Силуан знал, что этот человек убийца, был на каторге. И Силуан спросил у него: «Как ты можешь так веселиться, ведь ты когда-то человека убил? Что ж у тебя – совесть уснула?» И мужчина ему ответил, что он двадцать пять лет провел на каторге за свой поступок, очень сильно каялся – и Бог его простил. Силуан вспоминает: он действительно почувствовал, что Бог его простил. Но для этого как нужно каяться?! Есть такой опыт, человек может почувствовать, что прощен. Но двадцать пять лет покаяния – это немало.

– Это практически вся жизнь.

– И жизнь на каторге. Мы понимаем, какое это дорогое искупление, но этот путь человек прошел. И старец Силуан приводит этот случай как пример того, что человек стал как бы другим, он уже не убийца. Убийцей был другой человек, а он как бы возродился, воскрес, но воскрес через собственные страдания. То есть он двадцать пять лет страдал сам за тот грех, который совершил. И потом стал обновленным, он уже не убийца.

– Еще один очень интересный и важный вопрос. В Великий Четверг принято причащаться, это благочестивая традиция. Сейчас, по всей вероятности, мы будем лишены этого. Если не причастился в Чистый Четверг, что будет? Для многих это очень сакральный момент – именно в этот день принести генеральную исповедь.

– Это не только традиция, это связано и с нашей верой. Но мы с вами знаем, что всякая литургия есть Тайная Вечеря. То есть, присутствуя на всякой литургии, мы возвращаемся в Тайную Вечерю. Не просто вспоминаем – присутствуем на ней.

– На той самой Вечере?

– Что такое Тело Христово? Это все мы, молящиеся в храме: священники, миряне, клирики. Все, кто пришел на литургию, и есть Тело Христово. Тайная Вечеря у нас каждую литургию.

Здесь не нужно переживать, потому что бывают разные периоды в жизни человека. Сейчас это вынужденная мера, потому что объявили карантин. Но, бывает, человек заболел, сама болезнь его приковала, вынудила сидеть дома. Что же – он оказывается отлучен от Церкви, от Причастия? Нет, выздоровеет, придет. Просто не нужно так переживать о том, что не зависит от нас. Одно дело, если бы я сам выбрал не идти в церковь в этот день и потом переживал бы, что не пошел, и другое дело, когда меня не пустили обстоятельства (собственная болезнь или карантин).

– Да. Еще такой интересный вопрос. Говорят: надейтесь на Бога. А еще говорят, что чрезмерная надежда на Бога называется искушением Господа. Непонятно.

– А тут всегда грань очень тонкая, поэтому ее перейти легко. И царский путь нам нужно как раз искать. Мы действительно склонны то в одну сторону отклоняться, то в другую: то мы слишком надеемся, то искушаем Бога. И в этом смысле именно опыт жизни подскажет. Господь говорит так: по плодам их узнаете их. Нам поможет то, если мы будем искать даже не смирения, а хотя бы какого-то спокойствия мыслей. Потому что смирение – это уж очень высокая добродетель. Но чтобы хоть какое-то спокойствие мыслей было. Хочешь сделать многое, сделай сначала малое, но сделай хорошо. Потом посмотри, что выйдет, и тогда уже берись за большое. А у нас всегда большие планы, мы иногда перебарщиваем с ними. Кто в малом будет верен, над многим будет поставлен – так нам Евангелие говорит.

По поводу Чистого Четверга и вообще нашего присутствия на службе... Конечно, это самый торжественный и таинственный момент в Церкви, он удивительный, непередаваемый. Это таинство, в котором Христос является в мире. Но что касается причащения, я когда-то у одного духовника слышал такое понятие, как духовное причастие. Когда человек приходит на службу, молится, участвует в богослужении, но не причащается физически, он все-таки получает часть Даров Святого Духа, Который снисходит на всех молящихся. Наше участие в службе все-таки не формальное. Ведь мы понимаем, что человек, который все время думал о себе и каких-то своих делах, а потом пришел причаститься, принял Тело и Кровь Христовы, сделал это невнимательно. А другой человек не может причаститься, но у него душа горит, каждое слово он сердцем своим повторяет. Если у человека душа горит по Богу, он может получить Дар Святого Духа, даже не причащаясь физически Тела и Крови Христовых.

Я не говорю, что так должно быть. Это зависит от нашего желания и целеустремленности.

Мне кажется, все равно есть возможность всегда безотрывно быть со Христом, несмотря на то, что обстоятельства вынуждают нас находиться дома, а не в церкви. Мы физически не можем присутствовать на службе и причаститься в этот день.

– Вопрос телезрителя: «Хотелось бы услышать, как Вы понимаете евангельское повествование о проклятии смоковницы, которое мы будем вспоминать завтра. Потому что все равно как-то не укладывается оно у меня в голове».

–Дело в том, что смоковница не должна была приносить плода в это время. Но речь идет, наверное, не только об этом. Все творение либо устремлено к Богу, либо направлено на собственное бытие. В этом разница, которая есть в жизни не только смоковницы (как дерева) и природы, но и всего мира. Если не возникло устремления к Богу (может быть, не впрямую: мы слышим, как говорится, что Бог являет Себя язычникам через природу), если этого высокого смысла душа не нашла, то она остается бесплодной. Господь говорит: раз ты не искала, то ничего уже не найдешь. Действительно, представьте себе, что у меня нет мысли о том, зачем я живу. Тогда что я найду в конце жизни? Я найду пустоту. Да не будет же впредь от тебя плода вовек – все, что прикасается к Богу, плодоносит, а если нет желания, то нет.

– Вопрос: «Что делать, если я не имею слез покаяния, никого не люблю, ленива, нет внимательной молитвы? Все мои грехи смертные. Иногда уныние проходит, но стоит разозлиться – снова осознаю, что не пройду ни мытарства, ни Страшный Суд: я пропала».

– Никогда не нужно думать за Судию, потому что мы с вами никогда не поймем, как Господь будет нас судить, по каким правилам Он будет кого-то миловать: это в руках Божиих. Когда мы унываем, должны чаще читать Евангелие, потому что это Книга, в которой Господь говорит: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию. Если грехов много, значит, Он пришел для нас: к нам Он будет особенно внимательным, ради нас готов принести Свою Жертву. Евангелие – это Книга великой надежды для всякого грешника.

Если я считаю, что у меня нет грехов, то это более опасное состояние, чем если я вижу свои грехи и раскаиваюсь в них. Этого нужно бояться. Когда моя душа высохнет, я скажу: «Я праведник. У меня все хорошо, ни в ком не нуждаюсь. Не нуждаюсь ни в покаянии, ни в спасении, ни в чьей-либо помощи. Я все сделаю сам».

Иногда Господь попускает какие-то наши грехи, от которых мы не можем избавиться. Потому что нас только избавь – мы сразу нос задерем и скажем: «Все! Я праведный человек. Все преодолел, все смог сам. Я свою жизнь устроил». А когда жизнь не устроена, рождается молитва. Как сейчас, многие начинают молиться, потому что жизнь перестраивается – мы теряемся: где найти опору? Вот тут как раз идет обращение к Богу.

Не нужно бояться неустроенности жизни. Это, конечно, неприятно: нам все время хочется какой-то определенности, чтобы все было хорошо, красиво, чтобы вокруг нас был лубочный мир. Но это неживой мир. Живой мир – это мир, в котором приходится и страдать, и переживать. Не знаем, что будет, иногда находимся в поиске. Это живая жизнь.

– Вопрос: «Сорок дней читаю акафист за единоумершего. Можно ли его читать на Светлой седмице?»

– На Светлой седмице не принято читать заупокойные молитвы, поскольку пасхальное богослужение говорит нам о воскресении. Читая слово Иоанна Златоуста на Пасху («Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе»), мы никого умершим уже не считаем: все воскрешено – вся природа, весь мир.

Мне кажется, этот акафист уместно читать в другое время, а в пасхальное время нужно читать пасхальные молитвы и думать о том, что умершие не просто где-то находятся, а ждут воскресения.

– Вопрос: «Меня постоянно поносят нехорошими словами. Все прекрасно понимаю: когда поносят, это хорошо, но терпение уже на исходе. Молюсь каждый день за врагов. Помогите. Спасите всех».

– Трудно, конечно. Когда тебя хвалят, очень хорошо жить. Когда тебя начинают ругать, это не очень приятно. Нужно соблюдать какую-то меру, стараться понимать, что не всегда мнение людей справедливо. Мы понимаем, что какие-то вещи люди в нас замечают и весьма толково иногда подсказывают, как нам поменять жизнь. А иногда это продиктовано их самолюбием или отрицательным отношением к нам. Поэтому не нужно все принимать близко к сердцу, как будто Вы такая и есть, как о Вас говорят.

И третье, что нужно сказать: все-таки мы всегда не одиноки, с нами Бог, и мы знаем, что Он всякого немощного, слабого, недостойного любит.

– Вопрос телезрителя: «Можно ли читать Псалтирь за живых и мертвых на Страстной седмице?»

– На Страстной седмице Псалтирь читается до среды, по-моему.

– Да, а потом уже не читается.

– До среды читается за богослужением. Раз за богослужением читается, значит, и мы тоже читаем. Но, мне кажется, Псалтирь можно читать всегда, потому что большая часть наших молитв содержит в себе или прямые цитаты из Псалтири, или отрывки из нее. Прокимны, которые мы произносим, – это все Псалтирь.

Есть время молиться за близких, за усопших, а есть время просто быть со Христом. Стихира, по-моему, Великой Пятницы начинается такими словами: «Пойдем со Христом к горе Елеонстей, тайно со апостолы соводворимся Ему». То есть когда-то нужно подумать о Нем, быть рядом с Ним. Когда мы молимся о близких, мы рядом с ними мыслями, чувствами, сердечно. А сейчас время, когда мы рядом со Христом. Большой дар, что у нас есть эти дни, когда мы можем молитвенно сопровождать Его. Может быть, сейчас нельзя участвовать в богослужениях, но мы можем почитать молитвы Страстной седмицы (они удивительные!), 12 Страстных Евангелий, которые читают в пятницу, – то есть побыть со Христом в эти дни. О близких мы всегда молимся, они всегда с нами. Господь говорит Своим ученикам: нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете.

– Вопрос: «Как правильно исполнить заповедь кесарево кесарю, а Божие Богу в связи с карантином?»

– Все вопросы, связанные с мерой (в какой мере мне нужно духовно потрудиться, отдать свой долг государству, обществу…), очень личные. Преподобный Серафим в государственной жизни, может быть, не очень участвовал, а духовная жизнь в нем была настолько глубокая, что все остальное заполонила. Поэтому в меру своего духовного возраста человек должен заниматься духовными вопросами. Но эта мера личная.

Какой-то человек на государственной должности в тяжелое время, как сейчас, должен больше присутствовать на работе, чем в церкви: больше трудиться, чем молиться. Как медики: передают, что они очень напряженно работают, даже дома не бывают, многие находятся в изоляции, потому что все время общаются с заболевшими, заразившимися. Тут какая мера? Они все свои силы отдают, чтобы помочь ближним, государству (они находятся на госслужбе). Мера меняется. Она зависит от нас самих.

– Вопрос: «Почему в Евангелии от Иоанна нет упоминания о двух разбойниках, распятых со Христом, и известного изречения: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое?»

– В Евангелиях есть разночтения. Например, один бесноватый – два бесноватых. Это не научные работы, не исторические книги, не автобиографические, когда  мы должны соблюсти точность деталей. Это духовные книги. В центре Священного Писания стоит Дух, Которым оно написано. Когда мы читаем Евангелие, мы соприкасаемся с Ним.

Что касается конкретных событий, описанных у евангелистов, они сочетаются с тем Духом, Которым написаны Евангелия, и с той целью, ради которой создавалось Священное Писание. Сам Иоанн Богослов в конце Евангелия говорит: Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно… и самому миру не вместить бы написанных книг. То есть столь много сотворил Христос, что это не поместится во всех книгах мира, если описывать подробно.

Сам евангелист говорит, что написал только то, что ему было открыто как сердцевина, содержание. Евангелисты пишут Евангелия исходя из самого важного, что нам нужно узнать. Нет никаких совершенно ненужных деталей, ничего от себя. Все от Духа Святого, самое необходимое. Среди самого необходимого евангелист нашел те события, которые описал, но сослался на то, что еще много всего, о чем он не упомянул, и что не вместить этого целому миру книг.

– Кстати, разночтения в Евангелиях говорят об их подлинности.

– Безусловно. Это не искусственно созданная Книга. Это живая жизнь. А живая жизнь не может быть понята одинаково. Покажите двум людям одно событие, одну вещь и спросите: «Что Вы видите?» Люди увидят по-разному. Живая жизнь всегда преображается, она в движении. А мертвое статично: его можно изучать, расчленять, распиливать, смотреть, что внутри. Живое – нельзя.

– Когда даешь какие-то показания или рассказываешь что-то, через какое-то время ты это же по-другому расскажешь.

– По-другому. Ты вырос, изменился, впечатление стало другим. Это свойство живой жизни.

– И Евангелие писали люди.

– Да. Иногда говорят: «Писали люди. Людям свойственно ошибаться». Здесь писал Дух Святой. Это живое слово, которое не подлежит отвлеченному изучению: мы всегда в диалоге со словом Священного Писания. Это взаимодействие.

В своей книге «Я и ты» философ ХХ века Мартин Бубер рассматривает вопрос взаимодействия... Когда мы изучаем кого-то или что-то, на самом деле нет взаимодействия, противостояния одного другому. Предмет нашего изучения – где-то вдали от нас. А в живых отношениях не изучают другого. Мы не можем сказать, почему нам нравится человек, если он нам действительно нравится. Когда мы начнем изучать этот вопрос, он перестанет нам нравиться, потому что мы найдем в нем много того, что нам не нравится. А если мы ничего не изучаем, он просто нам нравится: полнота впечатлений, живая жизнь, диалог…

Евангелие – всегда диалог. Это не что-то отвлеченное, что мы начинаем изучать. А если мы начинаем его изучать как нечто отвлеченное, не проживая то, что в нем написано, тогда получаются все эти «удивления»: почему здесь так, а здесь не так? Потому, что это живое, как взаимоотношения между двумя личностями.

– Вопрос: «Во время причастия мне дали только Кровь Христа, а частичку Тела я не получила. Считается ли причастие состоявшимся?»

– Конечно, считается. Мы же так и младенцев причащаем. Неужели мы будем их как-то отделять? Они нами так любимы! И Тело, и Кровь Христовы содержат всю полноту Его жизни. Наша традиция – причастие Телом и Кровью Христовыми. Но в любой микроскопической частице Тела или микроскопической капле Крови Христа содержится весь Христос целиком. Значит, мы приобщаемся Христа через Кровь Христову так же, как через Тело и Кровь.

– Вопрос: «В некоторых евангельских сюжетах бесы о чем-то просят Господа (и даже сатана обращается к Господу). Значит ли это, что они общаются между собой?»

– Господь допускает их к общению, разговору. Это происходит, может быть, с воспитательной точки зрения, чтобы показать человеку, кто есть сатана. Самое главное – ошибка прельщения. Он говорит, что сатана – отец лжи. Он должен его изобличить, то есть человек должен почувствовать, понять, где сатана соблазняет его, чтобы не встать на этот путь, чтобы человек научился различать духовные предметы: откуда это исходит? какова природа? Бесы, которые выходят из людей, называют Христа Сыном Божиим: знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Они Его исповедуют, находясь в полной ненависти к Его творению – человеку. Они признали, что Господь – Христос, Сын Божий, но это не значит, что они высказали свое отношение к Нему.

– Вопрос: «Как правильно творить Иисусову молитву на Страстной неделе, находясь в самоизоляции?»

– Молитва не должна измеряться количественно. Я имею в виду время или количество молитв. Иногда мы назначаем себе прочитать сотню, тысячу молитв или прикидываем, сколько будем молиться по времени. В молитве нужно искать содержание, диалог, о котором я сказал прежде. Человеку важно почувствовать, что он молится, предстоит Богу.

Самое важное – сосредоточенная молитва. Она должна быть в тишине, без «внешних» мыслей. Нужно постараться уйти от всего, к чему мы привыкли, что у нас сейчас на уме, о чем рассуждаем, говорим, думаем. В частности, и от мыслей о коронавирусе тоже нужно уйти. Когда мы забудем, что он есть, тогда можно будет молиться. А пока мы будем думать и о нем тоже, нас эта тема будет притягивать очень сильно. Сейчас, наверное, без этого нет ни одной передачи, нет ни одного человека, который бы не говорил про него много раз на дню. А если мы забудем, что он существует, тогда у нас будет сосредоточенная молитва.

– При этом важно соблюдать все предписания.

– Конечно. Я имею в виду, что мы внутренне освободимся от всего того, что нас занимает, притягивает: какие-то интересные сведения, события. Мы внутренне должны освободиться от этого. Потому что иначе в нашем сердце не будет места Богу. Мы должны освободить это место.

Блаженный Августин, по-моему, писал: «Никогда не приходи к Богу с полными руками: тебе нечего будет от Него унести». «Полные руки» – это руки, полные всяких мыслей, забот, переживаний, вопросов. Если мы от всего этого очистимся, тогда что-то сможем принять. А молитва – это дар, который мы принимаем от Бога. То есть это не от нас идет, а от Него. Многие святые отцы учили, что молитва – это дело ангельское, не человеческое, что мы  стоим ступенькой ниже молитвы, это нам подарили свыше. Многие молитвы мы услышали от ангелов. Молиться трудно, для этого нужно максимальное напряжение нашего духовного естества, нашей духовной природы.

– В молитвах мы не только восхваляем Бога, но часто просим о чем-то, требуем, жалуемся.

– Это, наверное, часть наших молитв. На самом деле наши молитвы – это состояние, когда мы уже ничего не просим, находимся в диалоге с Богом. Спрашивали-то про Иисусову молитву. А там прошения нет никакого: «Помилуй мя, грешнаго», – и всё. Это самая короткая, но одна из самых глубоких молитв, которые позволяют человеку прикоснуться к Богу. В человеческом сердце она может совершаться сама. Человек может ее творить безо всяких усилий.

– Это самая умная молитва?

– Да. При этом она очень легко пропадает. В миру человеку очень сложно удержать ее. Уединение способствовало, но не то уединение, которое мы имеем сейчас в квартире (с телевизором, мобильным телефоном, Интернетом). Я не считаю это уединением.

Уединение – это отрыв от всяких мыслей. Оторвись от коронавируса, забудь про него, не думай и не переживай о нем, потому что это все преходящее. Подумай о душе, освободись от мыслей, которые привязывают тебя к земному.

– Отец Михаил, спасибо Вам за беседу. Еще раз поздравляю Вас с престольным праздником.

– Спасибо.

– На этом будем прощаться. Я попрошу Вас обратиться к нашим телезрителям.

– Время определяет тему нашего обращения. Хотелось бы пожелать всем хороших, сосредоточенных дней (не во внешнем переживании, а во внутреннем строе жизни); приобщения к событиям, которые происходят; конечно, надежды, что все эти испытания мы пройдем, вернемся к любимому нами богослужению. У нас должен быть позитивный, хороший настрой. Мы попали в непростую ситуацию, но знаем, что Господь нас не оставит.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Елена Кузоро и Светлана Волкова