Беседы с батюшкой. С протоиереем Димитрием Смирновым

На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Димитрий Смирнов, настоятель храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской (Москва).

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– Вопрос телезрителя: «Сколько дней святая вода остается святой? Я слышала, что только три дня – и за три дня ее нужно выпивать».

– Выпивать святую воду нужно, чтобы она не подверглась химическому или биологическому изменению. А так она святая навеки. Даже если немного изменит свой запах, ею можно окроплять жилище, одежду – вода остается святой.

– А если вода зазеленела?

– Зеленой водой тоже можно освятить – пиджак или новую обувь. А пить не надо.

– Частый вопрос: что делать с посудой, которая была емкостью для святой воды?

– Можно помыть.

– А выкинуть можно? Или это относится к непопираемым вещам?

– Нет. Такого нигде не написано.

– Вопрос телезрителя: «Дочь пяти лет спрашивает: “Почему Бог не уничтожил всех злых ангелов? Он же все может”. Как правильно ответить?»

– Ангелы зла выполняют важную функцию: они являются орудием в руках Божиих. У хирурга есть набор скальпелей: когда он делает операцию, то после нее больному бывает больно. Роль падших ангелов такова, чтобы быть испытанием (или, говоря по-славянски, искушением) для живущих на земле. Через это они могут показать свою веру.

– Вопрос телезрителя: «Человек жил обычной мирской жизнью, грешил как все, скончался. Может ли жена вымолить у Бога прощение за грехи мужа? Что она должна сделать? Что об этом говорит Библия?»

– Само слово – «вымолить» – говорит о том, что жена будет постоянно за него молиться. Такие случаи бывали.

– Реально ли, из любви к умершему, постоянно за него молиться?

– Всякая любовь бывает человеком заслужена. Любовь – не слепое чувство. Коль она его так любит, значит – у него есть очень большие достоинства, раз жена готова его простить за недостатки. Поэтому надежда всегда есть.

– Вопрос телезрителя: «Несколько лет назад я подобрал в подъезде оскверненный образ Спасителя. Отмыл, насколько можно, устранил повреждения, окропил святой водой, поставил в красный угол. Позднее стало известно, что образ осквернил человек перед самоубийством. Можно ли было так поступать? После этого случились разные неудачи, увольняли с работы, постоянно какие-то проблемы».

– Если потеря работы считается неудачей – лучше сразу удавиться, потому что это чепуха. Я понимаю, человека трамвай переехал или жена ушла – это неудача. Но потеря работы… У нас миллионы иностранцев работают и неплохо себя чувствуют, хотя находятся в очень трудных условиях. Бог нам ничего не обещал: ни хорошей работы, ни богатства, ни здоровья. Это все идет своим чередом.

Каждому дается свой крест, который ныне мы продолжаем праздновать: Неделя по Воздвижении. Такой задачи не стоит – это суеверие. Я, например, когда в руки попадают старые иконы или поврежденные, несу их реставратору и спрашиваю: «Можно ее восстановить или нельзя?» Если можно – мы ее восстанавливаем и используем в храме. А если нельзя – мы на этой доске пишем другую икону.

– А если доска уже непригодная?

– Тогда она сжигается.

– Ответили на тысячу вопросов, которые приходят к нам.

– Рад стараться. Я за этим и пришел.

– Вопрос телезрителя: «Что такое черное и белое духовенство?»

– Черное – монашествующие, а белое – женатые священники. Так же и дьяконы. Епископат – весь черный, потому что все монахи.

– Может епископат быть из белого священства – если принять монашество?

– Можно, только перед этим надо стать черным.

– Вопрос по поводу работы: бывает такое, что человек очень талантлив, но зарабатывает мало, ропщет. В наше время насколько важно дорожить своей работой, несмотря на то, сколько платят, какие условия?

– Дорожить надо всем.

– Можно ради выгоды – уволиться, искать другое?

– Это зависит от того, какие у человека цели. Мой папа всю жизнь проработал в одном месте, никуда не уходя. А есть люди, которые мечутся, и каждый работодатель смотрит в трудовую книжку и говорит: «Вы знаете, Вы нам не подходите. Очень много пунктов». Можно позвонить на предыдущее место работы, там с удовольствием расскажут, что это такое – человек-летун.

– Вопрос телезрителя: «Мне 44 года. Мужа, детей – нет, не было и уже не будет. Я верующая. Просила у Господа семью и ничего не получила. Так, может быть, надо было согрешить и хотя бы родить для себя?»

– Человек думает, что через грех он получит благо.

– Вступив в связь с мужчиной, неважно – в браке он или нет…

– Как неважно? Как воспитать ребенка без отца?

– Вполне реально в наше время. Есть даже шутка такая: «Все воспитаны в однополых семьях – бабушками и мамами».

– Это же неправильно. Бог создал семью как мужчину и женщину. А не то что впадай в блуд – и тебе будет благо, и ребенок будет замечательный.

– То есть здесь думаешь о себе, а не о ребенке?

– Это эгоизм чистой воды.

– Нужно смириться? Что делать?

– У моего брата – восемь детей, а у меня только одна дочка. Я взял из детдома 30 человек, и теперь у меня больше детей, чем у любого священника в Москве. Я прекрасно себя чувствую, все они мои родные.

– А как Вы им уделяете время?

– В свободное время я еду в наш детский дом. У меня их два: один деревенский – там я реже бываю, а в московском стараюсь бывать через день. А если получается каждый день – то каждый день у меня праздник.

– Сколько лет самому младшему?

– Шесть.

– Вы останавливаться не собираетесь? Еще будет кто-то?

– Детки – да. Мы идем вслед за государственной программой, только в обратном порядке: не родители приходят, отбирают у нас детей в семью; а мы их выбираем из тех, кто хочет взять у нас ребеночка. И в течение полугода занимаемся передачей; с условием, что если ребенку не понравится – он всегда может вернуться.

Очень многие обрели настоящую семью,  на второй месяц называют мамой, папой;  все удачные варианты. Однако как ни прекрасен наш детский дом, а все-таки семья – лучше. Но мы общаемся, они приходят на все наши праздники. От своего дома не отказываются. Так что очень замечательный вариант. Много ребят усыновлены. Учатся хорошо, родители уделяют им больше внимания. У нас все-таки на детский дом – десять воспитателей, а в семье и папа, и мама на одного.

– Вот выход из положения. А замуж можно выйти и в сорок четыре, и даже позже.

– Конечно!

– Вопрос телезрителя: «У меня муж сам ушел из жизни. Никто не виноват – его довела до этого выпивка. Все говорят, что дети и внуки будут за это страдать. Второй вопрос: дочь была венчана, жили хорошо, все нормально было – муж ушел. До сих пор не знаем причины, почему он решил развестись. Она долго переживала об этом».

– Естественно. Дело в том, что большинство людей, которые идут в церковь венчаться, не понимают, что это такое; не понимают той ответственности, которая на них возлагается, не являются христианами, хотя когда-то их крестили. За такого человека замуж выходить – все равно что вместо табуретки держать дома бочку с порохом: в какой-то момент она может взорваться. Венчан он или нет– не играет никакой роли.

Если человек венчан, каждое воскресенье ходит в церковь, учится христианству – это одно. А если человека обвенчали, он как баран или ишак стоял там, головой кивал – что это меняет? Почему он ушел? Да очень просто – к другой ушел. Там показалось выгоднее и теплее, ответственности никакой нет – самая обыкновенная история.

– Возвращаемся к теме бесплодия. Вопрос телезрителя: «Был диагноз – бесплодие. Ездили к Матронушке, молились. В июне этого года получилось забеременеть. Благодарны Богу. Но в связи с заболеванием у мамы (тромбоз, варикоз и др.) врачи сказали, что беременность полностью противопоказана, надо ее прерывать. Два раза отказывались, в итоге прервали беременность. Считается ли это грехом?»

– Если человек идет по улице с палочкой, у него одышка – можно взять его и зарезать? Считается это грехом? Это убийство ни в чем не повинного человека.

– Есть «Основы социальной концепции». Там прописаны некоторые пункты.

– Есть такие «христиане» (в кавычках): убивают собственных детей, а потом спрашивают – грех это или не грех. Они не только не христиане, у них и совести нет. Некоторые женщины приходят в храм со слезами (молодые и бабушки под 90 лет) – приходят и плачут: «Что я наделала в молодости, сейчас никогда бы не повторила». А есть те, которые приходят и спрашивают, грех это или не грех. У человека вместо совести – крахмальная белая тряпочка.

– Тут, может, был вариант – жизнь мамы или ребенка; выбрали свою жизнь, получается.

– Как же это можно? Солдат идет отдавать свою жизнь за Родину, за свою жену.

– Солдат думает, что он выживет.

– Да, думает. Я думаю, что она выживет со своим варикозом.

– Здесь как раз жертва себя – ребенку.

– Птица жертвует собой, чтобы спасти своего птенца. А человек – высокоорганизованное млекопитающее – его убивает. Кто он после этого? И врач, который к этому склоняет. Ему – лишь бы все было шито-крыто. За аборт его ругать не будут, а если что-то случится с роженицей, то его будут ругать. Чтобы его не ругали, он лучше убьет младенца и склонит к этому маму. У нашего народа абортивное сознание – это народ–убийца. Нравится мое выражение или нет – но миллионы убиваются ежегодно. Довели страну до того, что у нас 1,7 ребенка на семью – меньше двух человек. Это говорит о том, что мы спокойненько вымираем.

– А должно быть три.

– Когда придут к нам с юга мусульмане, с востока – азиаты и мы будем у них в подчинении, тогда узнаем, что такое варикоз.

– Вопрос телезрителя: «Можно ли мусульманам читать намазы в доме православного? Иногда. Если приходят в гости и у них время намаза».

– Можно. Поместить их в отдельную комнату – и пусть пропоют необходимые суры, если вы с ними дружите. Если это твой приятель – почему нельзя? У нас сколько мусульман участвует в строительстве православных храмов? Огромное количество – тысячи. Наши соотечественники работают – шлагбаум поднимают – у них серьезная государственная задача. Некоторые, правда, в космос летают. А мусульмане кладут кирпичи в наших храмах, штукатурят.

– Вопрос телезрителя: «Моя бабушка оставила свою икону, которой более ста лет, она немного покороблена, краски яркие, молюсь перед ней. Можно ли ее облачить в целлофан, чтобы она лучше хранилась, не высыхала. Будет ли она чудодействовать?»

– Целлофан – это вредная оболочка. Если хотите сохранить икону, с обратной стороны покрываете ее воском, а с передней стороны – стеклом. Делается кивот – рама; и вставляется стекло. Это дороже, но целлофан не пропускает воздух, а икона должна дышать.

– Вопрос телезрителя: «На мне грех аборта, в котором я каюсь, не переставая. Я знаю, что Бог меня накажет. Год назад неизлечимо заболела моя дочь. Вопрос: это Господь меня наказывает за мой грех через ребенка?»

– Это надо у Бога спросить. Можно найти массу причин. Всегда можно сказать: «А почему ее Бог не наказывает?» Дело в том, что, по классификации св. Димитрия Ростовского, вольное убийство всегда имеет наказание при жизни человека. Всегда. Ведь делают аборты, чтобы облегчить себе жизнь в той или иной степени, а ничего из этого не получается, потому что на крови убитых невинных младенцев, которые как ангелы, счастье не построишь – это было бы несправедливо.

– А ребенок может страдать? Это может быть наказанием – болезнь ребенка?

– Может быть. У Бога в арсенале очень много всяких уроков. Выросло дерево, я беру топор и отсекаю самый большой корень – дерево засыхает. Почему? Я же не по дереву ударил, а по корню. А что такое ребенок – это корень семьи, его убили. Другое окончание дерева может начать сохнуть. Легко ли жить в семье убийцы? Или это как высморкаться? Человек говорит: я каюсь постоянно. Значит, совесть обличает. Дело в том, что аборт – это не просто какое-то гадкое слово вырвалось. Это целая процедура. Надо идти, договориться, в отдельных случаях деньги платить и так далее.

– Беда.

– Эта беда случилась много раньше, еще в 1920 году, когда Ленин своим указом разрешил делать аборты.

– Тут много вопросов – целая тема.

– Да. Этой темой я занимаюсь 30 лет.

– Вопрос телезрителя: «У нас в городе было разрушено несколько храмов. Один разрушенный храм – очень похожий (даже тот же архитектор) на Храм Христа Спасителя в Москве – Троицкий собор. Сейчас на этом месте – парк, люди ходят. Я узнала, что очень большой грех ходить там, где был алтарь. А мы же не знаем, где он был. Как в таком случае поступать? Второй вопрос тоже связан с храмом: есть противодействия, чтобы этот храм восстановить (или хотя бы часовню на этом месте построить). Что делать? Мы, конечно, молимся».

– Такой существует порядок: на месте престола ставят небольшую часовню размером, допустим, восемьдесят на восемьдесят сантиметров и высотой до полутора-двух метров, водружается крест и указывается: на этом месте стоял такой-то храм, разрушенный в такое-то время. Надо спросить благословение у владыки Томского и потом договориться с городскими властями, чтобы кусочек земли отдали Церкви, чтобы можно было вокруг сделать небольшой цветник. А когда будут средства, появится меценат – можно будет восстановить храм в прежней красе. Все вопросы надо обращать к местному архиерею – он главный в епархии.

– И чтобы общественность как-то реагировала, поддерживала это.

– Общественность у нас слишком разная. Есть общественность, которая ненавидит Церковь – сколько угодно таких.

– Поэтому лучше со всеми договориться.

– Со всеми договориться невозможно. Хотя бы с теми, кто принимает решение.

– Вопрос телезрителя: «Мой сын не очень глубоких религиозных убеждений. Обычно больше опирается на факты, чем на веру».

– А вера опирается только на факты.

– Только на факты?

– Конечно.

– Дочитаю вопрос: «Однако сын верит в то, что есть какая-то Высшая Сила, верит в Христа, но имеет сомнения, причащается раз в год из такого убеждения: а вдруг… Можно ли поминать его на проскомидии, молиться за него как за православного христианина?»

– Даже желательно молиться, потому что у него есть стремление. Раз в году причащается, а потом дозреет: «молодо – зелено – кисло».

– Вера иногда строится на каком-то откровении, не всегда может являться фактом.

– Я не могу не веровать. У меня нет опыта неверующего человека. Я как себя осознал человеком, сразу начал веровать в Бога, с детского сада. Это каждый раз связано с тем, что я Богу молюсь – Он мне отвечает. Как же я могу не веровать? А так как молодой человек, видать, не молится, у него такие случаи редки – они воспринимаются как какой-то случай. А для меня это каждодневное чудо.

Например, я думал об одном человеке в течение года. Вчера на всенощной входит женщина, я думаю: «Как она похожа на ту, о которой я думал». Подошла поближе – это она. А мы не виделись двадцать пять лет. Я ее когда-то крестил, когда она была девочкой. Так что вот – чудо. Она говорит: «Я все мечтала приехать в Россию, увидеться с Вами, поговорить».

– Можно сказать: такое совпадение.

– Да, прыгаешь с колокольни Ивана Великого и попадаешь в свои сапоги – это же совпадение.

– Я понимаю, о чем Вы говорите. Нужно думать о чем-то, у тебя есть мечта, которую выполнить сейчас не очень реально, но ты просишь у Господа: «Господи, дай…»

– Я ничего не думал специально, нарочито. Просто приходило в голову – память о человеке, мысли: «Как там мои девочки?» Знаю, что живут на чужбине, чем занимаются, моя дочка изредка перезванивается с ними. А тут вдруг всё материализуется. У меня часто такое явление.

– Можно ли мечтать о чем-то православному человеку?

– Святые отцы не благословляют. Мечтание – это дело пустое. Надо заниматься делом, а не мечтать. Мечта – это пустота. Это нам безбожный мир внушает. Какой-нибудь журналист спрашивает: «Скажи-ка, Вася, а есть у тебя мечта?» А Вася даже не знает, что это такое. Не знает, кем ему быть, а ему говорят – мечта. Есть такие стереотипы. У них, в безбожном обществе, это считается чем-то хорошим, а это бессмыслица. Если хочет человек кем-то стать – нужно к этому стремиться. Можно назвать это мечтой.

– Можно мечтать о чем-то хорошем: построить храм, например. Это мечта?

– Какое целеполагание… Можно строить храм из тщеславия. Или от того, что некуда деньги деть, или для того, чтобы орден получить, – разные бывают цели. Только та цель хороша, которую Бог благословит.

– Но можно просить благословения у Бога?

– Просить можно, только надо прибавлять: «Пусть будет воля Твоя, а не моя».

– Вопрос телезрителя: «Как Церковь относится к домовому? Смешной, может, вопрос, но случилось у меня. Он и раньше шуршал где-то, но я внимания не обращала, а теперь он ночью ложится в ноги. Первый раз, когда я его обнаружила, меня чуть не парализовало на месте. Какой-то сгусток приближается, ложится и лежит. Пробовала со светом спать, думала, что со светом не должен прийти, а он пришел все равно. Я не знаю, что делать. Причащаюсь раз в полгода. Каждый день комнату свою освящаю, читаю «Отче наш» на ночь, молюсь, опрыскиваю святой водой кровать. Но ему как-то все равно».

(Далее диалог с телезрительницей)

– А что вас так испугало?

– Что-то инородное.

– Вы же его не видели?

– Не вижу. Посмотрю – нет никого, но ощущаю. Он как-то лег в ноги, и когда я проснулась ночью – я испугалась. Не пугаться?

– Как Вы можете не пугаться? А знаете, почему Вы пугаетесь? Потому, что шибче веруете в домового, нежели в Пресвятую Троицу.

– Я не верю в домового. Если бы он не явился, я вообще никогда бы не верила в него и не думала о нем.

– Он явился, чтобы показать, что он у Вас в ногах. Но веруете Вы больше в него, потому что его боитесь, а не веруете больше в Пресвятую Троицу, потому что Бога не боитесь.

– Нет, я Бога боюсь.

– Если бы Бога боялись – не боялись бы домового. Тут так: только настоящая вера рождает страх Божий. А Вы раз в полгода причащаетесь. Надо не реже чем раз в месяц причащаться – вот так.

(Окончание диалога с телезрительницей)

– Может, батюшку позвать, освятить дом? Можно ведь сделать так?

– Надо себя сначала освятить. Ходя в церковь, каясь в грехах, каясь в вере своей в домового. А то человек попал в зависимость от бесовских сил. Что такое домовой – это простой бес, который морочит голову человеку. Кто кого боится, тот того и раб. Она – раб этого демона, вместо того чтобы быть рабой Божией. Вся ее вера наизнанку. Надо вывернуть это назад.

– Способ решения проблемы батюшка представил.

– Как могу.

– Значит, есть еще шанс исправить что-то.

– Пока человек жив, всегда есть шанс. Когда человек умер, тогда уже нет.

– Вопрос телезрителя: «Много раз, попадая на службу в храме, мысленно ловил себя на том, что совершенно не понимаю, о чем говорит батюшка. И также много раз была мысль о том, что, наверное, было бы здорово это понимать. Скажите, пожалуйста, зачем создана эта речевая недоступность. Насколько часто службы проводятся на современном русском языке?»

– Речевая недоступность находится в Вашей голове. Даже Зеленский, через пень-колоду, говорит по-английски. И еще за полгода выучил украинский. А церковнославянский – это основа русского языка. Там надо выучить два десятка слов. Леность.

Самому читать, в Интернете все есть. Просто палец о палец человек не хочет ударить, а мы должны под него двухтысячелетний строй Церкви переиначивать. Нам придется тогда иконы писать на световых коробах. А может, вместо крестов – звездочки – они более понятны. И храмы делать в виде амбаров. Сколько наших храмов – десятки тысяч – использовали как амбары для зерна. Давайте амбаров настроим – будет красота и для Москвы, и для Екатеринбурга. Почему мы должны подделываться под ленивых людей, не желающих родной язык изучить, который является базой русского языка?

Современный русский язык – это язык газет, телевидения. А на церковнославянском, как один батюшка сказал, не написано ни одной плохой книги. Лучше он пусть подучит, немножко разовьет хоть остатки мозга – будет большая польза. А то ребеночек не успел родиться, уже английскому учат – надо сначала церковнославянскому научить. Потом, может быть, греческому, потому что мы от греков восприняли нашу веру; это очень важно. А так, конечно, стоишь как в столице Камбоджи и ничего не понимаешь. Поезжай в МГУ, на мехмат, в аудиторию номер один – сядь и слушай – ничего не поймешь, потому что сразу начинается лекция с матанализа, а в школе этого не проходили (если только это не специальная математическая школа). Надо заново вникать в математическую дисциплину. И так во всем. Даже когда человек садится за руль в автошколе – он же баран бараном. Инструкторы дико психуют: «Сколько раз можно говорить, с чего начинаем, – зеркала настраиваем…»

– Пристегнуться еще надо.

– Да, но сначала зеркала настраиваем, потому что ремень мешает манипулировать зеркалами. И так во всем – любое дело требует подготовки.

– Как в армии, например.

– В армии – молчи, когда со мной разговариваешь.

– Там еще жестче. Если приехать в Болгарию, например в Софию, зайти в храм – услышишь похожий язык, в Сербии то же самое.

– Конечно. В Сербии вообще 80 процентов слов – такие же. Ударение у них на первом слоге. Если к ударениям привыкнуть, начинаешь понимать речь.

– Помню, на Афоне, приходишь в сербский монастырь – родная служба, все родное; понимаешь все. Почему же мы чураемся родного русского языка? Это наше сокровище – его надо беречь.

– Он предлагает взять газетную бумагу, на ней написать «тысяча рублей» и идти в магазин. Нет уж, дай настоящую купюру. Церковнославянский язык – настоящий, а современный язык – нет, там половина англицизмов. Все щеголяют. Вместо «коробки для еды» в самолете говорят – «футбокс». «Все ли получили футбоксы?» Привет, я разве в Америку лечу?

– Вопрос телезрителя: «Всю Библию перевернула – об абортах ни слова. И думаю, а наши грешницы – у них дети были? Расскажите, если Вы что знаете об этом».

– Дело в том, что о педофилах Вы там тоже ничего не узнаете. В Библии нет слов: фашизм, коммунизм. Библия – это не источник, чтобы узнавать современные реалии. Никому бы в голову не пришло: люди не были такими садистами, чтобы убивать собственных детей. Это продукт более позднего времени, чтобы само государство, как у нас, убивало детей за деньги налогоплательщиков. Я плачу налоги, за мои деньги часть средств поступает в Минздрав, а они убивают моих соотечественников. Я против, а попробуй не заплати налоги. Это все «вымогалово», совершенно бесстыдное.

В Библии не все написано. Никому бы и в голову не пришло делать такие вещи! Невинных младенцев убивали только тогда, когда люди исповедовали зловредные языческие религии: они младенцев приносили в жертву своим гнусным, лживым богам; например, Ваалу. Была такая печь, ее растапливали и кидали туда младенцев, чтобы умилостивить своего зловредного бога. А в христианскую эпоху это перестало иметь место.

– Вопрос телезрителя: «Как-то хотела пообщаться с батюшкой, он ответил, что у него нет времени, надо ехать, потом еще какое-то время стоял во дворе с прихожанами – после того, как мне отказал. С тех пор чувствую себя оторванной от дома. С трудом начала опять приезжать в этот храм, но с желанием не пересекаться с батюшкой. Потеряла исповедника. Это сложно. Что делать?»

 Обида на священника, который ей не уделил время, а потом кому-то уделил.

– В Писании написано: «Молитесь за обижающих вас». Все проблемы таких христиан заключаются в том, что они не знают Священного Писания, которое надо читать ежедневно, всю жизнь. Там есть ответы на все вопросы. Не знает, что делать. А я знаю: надо молиться за батюшку. Недельку помолится – все в ней растает. На что обижаться? Он что – обидел? Нет, сказал, что надо ехать. Еще раз подкараулить, сказать: «Батюшка, Вы назначьте мне время». У меня так часто бывает. Я говорю: «Когда начнется причастие – встань у аналоя, я выйду». Я выхожу – нет. В одно ухо влетело, в другое – вылетело. Договариваемся об одном, потом человек исчезает. Я редко бегаю по храму, ищу кого-то. Существует такой спорт – брать благословение. Как только ты входишь в храм, на тебя – пятьсот человек. Если ты всех благословишь – служба задержится на час. Каждый видит только себя и только свое, а о других совсем не думает. Это нормальное явление. Чтобы научить людей, как надо себя вести, – для этого годы нужны.

– Когда мы приходим в администрацию решить какие-то свои вопросы или в паспортный стол – в очереди ждем; и никаких претензий не бывает.

– А потом выходят и говорят: «Сегодня приема не будет, просим извинить за доставленные неудобства».

– Никто не обидится – придут в следующий раз.

– А может, священник машину ждал, чтобы ехать причащать, а ее нет. Тут другие подошли. Он решил: пока ждет, быстренько с другими поговорит.

– Не нужно бояться еще раз приходить.

– Не нужно обижаться. Он же не из помойного ведра ее облил. На что тут обижаться?

– Вопрос телезрителя: «Я христианка, муж – атеист. Скоро появится ребенок. Как воспитывать ребенка, если муж против навязывания веры?»

– Будет очень трудно. Поэтому брак с нехристианином Церковью не благословляется. Но всякое бывает. Теперь ей всю жизнь мучиться, до тех пор, пока он не станет христианином или не сбежит к другой, которая атеистка.

– Только мучиться? Больше никаких вариантов?

– Он не хочет, будет этому препятствовать, с каждым походом в храм будет скандал. Разве ежедневные скандалы или ежевоскресные – это не мучение? Прежде чем замуж выходить, надо посмотреть, за кого ты выходишь. Какие у него планы? Ты хочешь шесть детей, а он – одного. Нельзя так сильно хотеть замуж, чтобы пренебрегать всем.

– То есть «слюбится – стерпится» – это бред?

– Если любится. А тут еще беременная – а уже проблема.

– Сложная тема. К сожалению, много проблем, вопросы присылают.

– Перед выходом замуж надо смотреть – за кого; вот и все.

– Надо быть честным. Не подходишь – извини, надо расходиться. Правильно?

– Что такое семья и брак? С точки зрения христианства – это домашняя церковь. Вы хотели бы, чтобы священник в церкви был безбожником и запрещал прихожанам в храм ходить? Как восемь часов пробило – он двери в храм запирает. И колокола бы снял, все иконы в храме продал. Хотели бы такого? А что такое муж? Муж – это священник домашней церкви. А ты такого выбрала. У тебя ум-то есть какой-нибудь, хоть слабый? Можешь на перспективу, на десять лет вперед, предположить или «уж замуж невтерпеж», лишь бы не остаться одной? Сейчас не одна, но потом посмотрим, что из этого будет. А если запьет?

– Вопрос телезрителя: «У нас трое детей, жене 42 года. Возникла замершая беременность, которую пришлось удалить из-за кровотечения жены, чтобы спасти ее от потери крови. Вопрос: является ли это абортом? Анализ показал, что плода там не было. Но гложет чувство, что это не совсем хорошо было».

– В данном случае это – называется абортом, но главное мотивация. Если ребеночек уже умер, то, конечно, этот несостоявшийся плод удаляют. Это обычная процедура, чтобы спасти мать. Другое дело, когда ребеночек жив, – это совсем другая ситуация. Священником читается молитва матери на извержение младенца, и на сороковой день она причащается.

                                                                       Записала Людмила Кедысь