Беседы с батюшкой. Почитание святого праведного Иоанна Кронштадтского

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви, директор Мемориального музея-квартиры святого Иоанна Кронштадтского в г. Кронштадте протоиерей Геннадий Беловолов.

– Сегодня мы будем говорить о почитании святого праведного отца нашего Иоанна Кронштадтского. Говорю об этом с радостью, потому что очень хочется много сказать об этом удивительном человеке, которого мы называем всероссийским батюшкой, молитвенником за землю Русскую. Когда мы вспоминаем об отце Иоанне, действительно на душе становится светло. Все, что мы читали, что знали об отце Иоанне, всегда вызывает какое-то удивительно чистое, радостное чувство. Я знаю о том, что Вы практически всю свою жизнь трудились для того, чтобы создать музей Иоанна Кронштадтского в Кронштадте; очень хочется с Вами об этом поговорить. Конечно, Вы расскажете и о том, что будет 1 ноября в Кронштадте. Какое значение в Вашей жизни имеет отец Иоанн Кронштадтский?

– Писатели говорят: ни дня без строчки. Дерзну сказать, что моя жизнь – ни дня без отца Иоанна. Поэтому для меня он родной батюшка. Не знаю уж, как он думает и считает, но я, по крайней мере, так мыслю. Отец Иоанн – именно отец. И, кстати, первый фильм об отце Иоанне еще в советское время снял Сергей Левашов, он его так и назвал – «Отец». В этом слове весь кронштадтский пастырь. К нему нельзя быть равнодушным, к нему можно прилепиться, усыновиться ему, и в этом, наверное, тайна его обаяния, в этом объяснение того, что он был всероссийским пастырем.

Это само по себе великое чудо: священник приходского храма, служивший 53 года в маленьком городке Кронштадт на самом краю России, на острове, стал всероссийским пастырем. Как это возможно? Как можно так расширить пределы своего прихода, что они совпадут с границами России; более того, выйдут за эти границы? Конечно, этому не научишь в семинарии, это особый избранник Божий, особый дар Божий для нас. И в этом смысле отец Иоанн венчает русскую святость накануне грозной годины – 1917 года. Он стал, с одной стороны, итогом, а с другой стороны, каким-то прорывом в будущее. Мне кажется, он как бы аккумулировал всю святость русского тысячелетия и в то же время открыл врата нового тысячелетия православия. Поэтому он очень близок к нам.

Вы спрашиваете о его значении для меня… Думаю, отец Иоанн Кронштадтский – это наш пастырь, нужно говорить о значении его для нас, для России, для нашего народа. Невозможно представить сейчас наш народ без отца Иоанна Кронштадтского. Я не могу себе представить Россию без отца Иоанна Кронштадтского, нашу Церковь без его опыта, без его духовных открытий. На миг представляешь: мы без отца Иоанна – и ощущение какого-то сиротства, что нет такого отца, к которому можно прийти в любое время дня и ночи.

Я это вижу даже в буквальном смысле. В сквере музея 11 лет назад был установлен памятник Иоанну Кронштадтскому.  К нему приходят как к иконе, молятся и днем, и ночью. Выглядывая где-то за полночь в окно, я вижу, как батюшки подходят и прижимают свои руки к его бронзовым рукам (и ощущение такое, что они теплые). Памятник бронзовый, но он уже начал золотиться лобызаниями, прикосновениями, молитвами. Есть такое выражение – «позолотить ручку», здесь невольно его вспоминаешь. Действительно, правая рука отца Иоанна уже стала золотой.

– В том смысле, что бронза сходит?

– Я показываю на эту руку отца Иоанна и говорю, что это золото народной любви к дорогому батюшке. И я верю, что в перспективе, наверное, весь памятник станет  золотым.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Иоанн Кронштадтский проводил общие исповеди. Скажите, пожалуйста, как они проходили и почему сейчас таких не существует?»

– Отец Иоанн Кронштадтский взял на себя столь высокий и тяжелый крест молитвы за весь народ и вымаливания нашего народа. И народ хлынул в Кронштадт, который при жизни отца Иоанна стал духовной столицей России, местом паломничества, святым градом. Санкт-Кронштадт. Не только Петербург достоин этого почетного титула «санкт».

Андреевский собор был переполнен во время служб отца Иоанна. Он был рассчитан на четырех тысяч человек, но в него входило до шести тысяч. И, конечно, все желали причаститься от Чаши в руках отца Иоанна Кронштадтского. Перед ним встала проблема, как исповедовать. Есть рассказы, что первое время литургии отца Иоанна с исповедью так затягивались, что он начинал служить раннюю литургию в семь утра и потом исповедовал и долго причащал. В это время начиналась поздняя литургия, она успевала уже закончиться, а ранняя литургия отца Иоанна в боковом приделе все еще продолжалась. И отец Иоанн тогда стал употреблять так называемую общую исповедь.

Чисто внешне она состояла в том, что отец Иоанн читал молитвы перед исповедью всему народу на амвоне. Амвон был его исповедальней. Амвон – место проповеди, место причастия, но для отца Иоанна это было еще и место покаянной проповеди. Можно сказать, это был его Иордан. Прочитав молитвы, он обращался с краткой проповедью, причем силу этой проповеди сейчас даже трудно оценить, потому что когда читаешь эти предложения записанными на бумаге, они не таят в себе чего-то необычайного. Но, видимо, весь секрет был в силе слова, потому что эти, казалось бы, простые слова вызывали в душах людей глубочайшее покаяние, они прорывали эти гнойники грехов. И люди, которые в течение многих лет, а то и впервые в жизни исповедовались, здесь называли свои грехи вслух, во всеуслышание; не шептали их на ухо батюшке, а их души кричали, вопияли.

Описание этих исповедей само по себе вызывает глубочайшее потрясение. И потом отец Иоанн читал одну разрешительную молитву, протягивал епитрахиль, проводил ею над всем народом в соборе и после этой разрешительной молитвы допускал к Причастию. Кого-то это смущало, некоторые батюшки сейчас говорят, что тоже могут совершать такую общую исповедь. Но если ты можешь вот так исторгнуть слезы из скалы, из сердец, закореневших в грехах, – это покаяние, тогда пожалуйста. Кто ж мешает? Совершай – подобно отцу Иоанну.

Эти исповеди были общими только по внешнему видеоряду; по сути – они касались глубины сердца, они были глубоко личными, я бы сказал. Каждый кающийся не замечал никого, перед ним был только Иоанн Кронштадтский как свидетель Божий. И Сам Бог.  Поэтому, думаю, если бы мы спросили кающихся: «Вы были на общей исповеди?», они бы с удивлением могли сказать: «Нет, там никого не было, там был только я, мои грехи, батюшка и Господь Бог, Который меня простил».

Я бы не стал их даже называть общими. Это, может, более глубокие личные исповеди, чем сейчас, когда можно простоять целый час в беседе с батюшкой, а исповедью это так и не будет. Это будет беседой, может, даже и весьма приятной, но внутреннего переворота не произойдет. Поэтому исповедь отца Иоанна Кронштадтского – это тоже одно из его чудес. Может быть, одно из главных чудес, потому что к нему приходила вся Россия, и Кронштадт стал исповедальней, русским Иорданом, покаянной Голгофой русского народа.

– Еще удивительнее, если вспомнить о том, какой был Кронштадт, что это был за город. Сейчас это  красивый, хороший, замечательный город, где много храмов...

– Я понял, о чем Вы хотите сказать. Позвольте выступить адвокатом нашего прекрасного города Кронштадта. Здесь некоторые биографы отца Иоанна оказали и батюшке, и городу медвежью услугу. Желая показать, что отец Иоанн был лучом света в темном царстве, они немного сгустили краски, а Кронштадт был вполне приличным городом. Людей ниже социальной черты было не больше, чем в Петербурге или в иных городах бескрайней России. Но напомню, что Кронштадт был наукоградом того времени, именно в Кронштадте было изобретено радио, там же впервые  апробирован рентген, прошла первая операция на сердце, оттуда начинались все кругосветные путешествия. Поэтому прошу на Кронштадт не катить бочку. (Смеется.)

– Вопрос телезрительницы: «Меня раздражает, когда передо мной мельтешат, идут на меня, смотрят на меня. Как реагировать на все это?»

(Далее диалог с телезрительницей)

– Это в храме происходит?

– Нет, когда по улице иду, допустим, на работу.

– Вы знаете, здесь могу посоветовать только одно – немножечко терпения, уважения друг к другу. Могу привести один совет Иоанна Кронштадтского. Он однажды в своем дневнике сделал такую запись: «Человек – Божий сосуд, Божий храм, Божий дом. Христиане, давайте уважать друг друга». Эти слова очень простые, ясные. Казалось бы, что тут такого? Но они так поразили петербургского композитора Михаила Гальтисона, что он в восторге написал на эти слова целую ораторию. Я их говорю, но эти слова можно даже при желании услышать в оперном исполнении: «Христиане, давайте уважать друг друга».

И если мы проникнемся такой музыкальной фразой на слова Иоанна Кронштадтского, то я думаю, что душа наша будет петь, наши ближние для нас будут милыми, любезными. В старину было такое обращение: любезный (от слова «любить»). Давайте чаще друг другу говорить слово «любезный». Я Вам советую начать с этого малого. Все ведь начинается со слова, «в начале было слово». Возьмите себе за правило ко всем обращаться со словом «любезный». Поверьте, Вы начнете впускать в сердце любовь, для Вас все вскоре станут любезными, и Вы позвоните на передачу и скажете: «Не могу с собой ничего поделать, мне так приятны окружающие люди, они все такие прекрасные, так любезны ко мне. Почему?» Наверное, потому, что Вы к ним любезны.

(Окончание диалога)

– Вы приехали в Кронштадт тридцать лет назад, в 1989 году.

– Да, в этом году много юбилеев: 190 лет со дня рождения Иоанна Кронштадтского, 110 лет со дня его кончины, 55 лет первого прославления Русской Зарубежной Церковью, которое осуществил святитель Иоанн Шанхайский, 20 лет открытия мемориального музея отца Иоанна в Кронштадте. Но у меня есть и личный юбилей, когда я первый раз в 1989 году, ровно тридцать лет назад, ступил на землю острова Котлин.

– Для чего Вы приехали? И мне особенно интересно, что Вас сподвигло к тому, чтобы найти дом отца Иоанна?

– Конечно, я ехал к отцу Иоанну Кронштадтскому, для меня он в мои студенческие годы исканий, поисков, богоискательства вдруг стал открытием и ответом на все вопросы. Мне случайно попалась книга «Моя жизнь во Христе», я ее открыл и до сих пор не закрываю. Я подумал, если есть Иоанн Кронштадтский, то православие – это истина. Я хочу быть там, где отец Иоанн, хочу идти туда, куда он ведет, я хочу его слушать, он стал для меня путеводной звездой.

И когда я оказался в Петербурге научным сотрудником музея Достоевского,  у меня была мечта попасть в Кронштадт, именно в гости к батюшке. Но город тогда был закрыт, там была военно-морская база, там была буквально граница. Попасть в Кронштадт было не менее сложно, чем в Финляндию, нужно было специальное разрешение военного коменданта или приглашение по родственной линии. Одна добрая женщина сделала мне такое приглашение, и я 29 ноября 1989 года впервые ступил на землю Кронштадта. Тогда еще дамба только строилась, и проще было добраться через Финский пролив на пароме из Ораниенбаума, поэтому я шел туда первый раз именно путем самого батюшки Иоанна. И не скрою, когда я ступил на эту землю,  невольно преклонил колена, поклонился этой земле, потому что для меня это была святая земля.

И у меня была цель – найти дом, где жил отец Иоанн. Я спросил одного из прохожих, где дом Иоанна Кронштадтского, и в ответ услышал слова, которые до сих пор звучат во мне. Он спросил: «А кто это?» Я говорю: «Вы не знаете, кто такой Иоанн Кронштадтский? Вы, наверное, приезжий?» – «Нет, я здесь родился». Это был гром средь бела дня – в Кронштадте не знать, кто такой отец Иоанн.

В тот день я долго искал дом Иоанна Кронштадтского, было несколько вариантов, я не знал, что в советское время он был надстроен, изменен, у меня была фотография, но я как-то не был уверен, то ли я нашел. Вроде этот дом с таким же балконом, но у него почему-то четыре этажа, а этот похож, но у него нет балкона. И только со второй попытки (я потом еще раз приезжал в Кронштадт) дом был идентифицирован. Тогда я, конечно, не знал, что этот дом станет для меня моим домом, я двадцать лет с этим домом. Можно сказать, духовно я там живу, восстанавливая квартиру отца Иоанна Кронштадтского.

– Вопрос телезрительницы: «Я в церковь сама не хожу, потому что инвалид, но приглашаю батюшку домой. А в этот раз я пригласила другого батюшку (тот уехал в Иерусалим и посоветовал мне другого пригласить). Я ему позвонила, он сегодня приходил, я у него причащалась, мне он очень понравился. Как мне поступить? Могу я отказаться от первого, чтобы причащаться у второго?»

– Конечно, можете; у нас миряне всё могут и по Конституции, и по той духовной свободе, которую Господь дал. Мы же не крепостные. Если не понравится этот батюшка, третьего приглашайте, а может, потом найдете такого, как Иоанн Кронштадтский, вот тогда и останавливайте свои поиски.

– По поводу музея. Мы с супругой очень часто приезжаем туда, молимся, читаем акафист. И каждый раз посещение квартиры, где жил отец Иоанн, – это очень важный духовный опыт для нас, потому что там нет ощущения какой-то тяжести; наоборот, очень легко и просто чувствуешь себя в этой квартире. Но ведь поначалу там ничего не было. Как же так удалось сделать не просто квартиру, но духовный центр отца Иоанна?

– Наверное, я еще не могу ответить на этот вопрос. Потому что в процессе какого-то действия трудно оглядываться, подытоживать, я еще не пишу ни записок, ни мемуаров, ни воспоминаний. Буквально сегодня мы еще вешали портреты, обустраивали две новые комнаты, потому что 1 ноября  хотим сделать большой подарок Иоанну Кронштадтскому – открыть две новые мемориальные комнаты квартиры.

– Удалось их выкупить?

– Да, удалось выкупить, убрать все эти советские построения. Там почему-то всё перестраивали, перестраивали. Удалось убрать все приметы советского быта, восстановить планировку, бывшую при отце Иоанне. Но это тоже только начало. По сути, перед тобой чистый лист, а что там будет стоять? И в такие моменты чувствуешь поддержку, присутствие отца Иоанна, он включается в работу. Хотя формально моя должность звучит как директор-хранитель музея-квартиры, но какой я директор? Директор там отец Иоанн Кронштадтский. Мне даже себя замом называть было бы не по чину, неудобно, так – служка, маленький, мелкий.

И вот есть столовая комната, но стены-то не будешь показывать. Окна, красивый пейзаж есть, но что-то же должно быть. Представляете, в Москве жила Светлана Игоревна Шемякина, правнучатая племянница Иоанна Кронштадтского по линии его матушки – Елизаветы Константиновны. Она дочь того самого мальчика, которого на фотографии с отцом Иоанном видели все почитатели всероссийского пастыря.

Это настолько умилительная фотография: отец Иоанн, перед ним мальчуган в матроске, и батюшка на его головку положил свою руку. Очень трогательная фотография, хочется ее даже поместить в святой угол. Этот мальчик – Игорь Николаевич Шемякин. Игорь Николаевич любил Иоанна Кронштадтского и, наверное, был единственным человеком на земле, который называл его «деда». Тот, кто для нас всероссийский пастырь, для него был дедушкой.

И он многое сохранил: много вещей, мебели, каких-то бытовых приборов, и потом это все свято хранила Светлана Игоревна. Но 20 декабря 2018 года она умерла и завещала все передать в мемориальную квартиру. Мы получили более десяти предметов подлинной мемориальной мебели, много интересных бытовых приборов (в частности, кофемолку отца Иоанна Кронштадтского, его дорожный чайничек). И так совпало – восстанавливается мемориальная столовая батюшки, и вдруг нам, как с неба, опускается чудесным образом то, что там было раньше, и становится на свои места.

Мы как раз сегодня готовились к открытию 1 ноября мемориальной столовой отца Иоанна, совершали последние действия. Она будет не пустая, это будет живая столовая, то место, где мы будем как-то переживать встречу с батюшкой как с человеком необычайно близким, понятным. Я смотрю на это все и сам удивляюсь. Вы спрашиваете: «Как это все происходит?» В данном случае я не только участник, но и зритель всего этого священнодейства, которое сам отец Иоанн совершает, возрождая, восстанавливая свою квартиру.

– Я вспоминаю, совсем недавно принимали в духовную академию и спрашивали: «Что вы читали?» И если говоришь об отце Иоанне, все сразу говорили: «Да, это наш человек». Потому что отец Иоанн был не просто благодушный пастырь, который ко всем относился с любовью, он был не просто миссионер, он отстаивал веру Христову, несмотря ни на что, ни на какие саны и должности.

– Я согласен с Вами. В каждой области человеческой деятельности, в каждой науке есть свой эталон – образец, который свято берегут (допустим, эталон килограмма или метра, слиток золота). А Иоанн Кронштадтский является эталоном священства, его мерилом. И действительно, для нас батюшка – это та линеечка, по которой мы можем себя сверить и понять, кто мы такие. Он сразу масштабирует, кто ты есть на самом деле.

Поэтому его опыт бесценен. Безусловно, его нужно не только любить, почитать, его нужно учить. Школа отца Иоанна Кронштадтского (я бы даже сказал: семинария) в реальности существует. И тому священнику, который эту семинарию прошел и окончил, можно ставить печать в его диплом. (Смеется.)

– Телезрительница из Брянска: «Я в этом году первый раз побывала в квартирке батюшки. Когда  приезжаю в Санкт-Петербург, первые места, куда я отправляюсь сразу после поезда, – это места, связанные с матушкой Ксенией, батюшкой Иоанном Кронштадтским, и Александро-Невская лавра. Я была в восхищении от этой квартирки. И дай Бог Вам сил продолжать ее восстанавливать. Это для нас  ценное духовное место. Глаза батюшки на его фотографиях и иконах пронзают до слез. Я не знаю, как выразить эти чувства. У меня дома икона, которая приложена к мощам, часто заказываю у батюшки молебны. Прошу, чтобы он нас, неблагодарных, немощных, защитил своей молитвой и упросил нашего Господа нас помиловать».

– Благодарю Вас за теплые слова. Конечно, такие слова поддерживают, вдохновляют, такими словами наполнена у нас книга отзывов. И я обратил внимание, что Вы как-то особенно тепло назвали музей именно квартиркой. Я сам себя ловлю на этой мысли,  хочется иногда назвать квартиру в уменьшительно-ласкательной форме. Она вызывает в сердце самые светлые чувства, потому что, переступая ее порог, становишься гостем отца Иоанна и попадаешь в его объятия.

Как-то мои коллеги, музейные работники (я ведь тридцать лет отработал в музее Достоевского), спрашивают с научным видом: «Какая у вас концепция музея?» (Есть такое понятие – концепция музея.) Я говорю: «Концепция музея одна – чтобы люди побывали в гостях у батюшки, больше нам ничего не нужно». И, судя по Вашей теплоте, по этому слову «квартирка», Вы побывали не в музее, а в гостях у батюшки. Добро пожаловать, милости просим всегда, в любое время года.

– Еще мне очень нравится: в квартирке хороший обычай – чтение акафиста отцу Иоанну. И мне нравится, что люди приходят и читают его и вместе, и поодиночке.  Эти акафисты затертые, потому что понимаешь, что десятки, сотни человек брали их в руки, читали и молились.

Отец Иоанн не только миссионер, но еще и удивительный воин Христов. Ведь как он отстаивал веру! В данном случае я могу вспомнить того же самого Льва Толстого. Отец Иоанн больше всего противостоял его книге «О духовенстве». Я читал этот, с позволения сказать, труд и понимаю, что невозможно к нему относиться без какого-то протеста. Но ведь отец Иоанн протестовал не просто как человек, но как пастырь.

– Почему там читают акафисты? Я думаю, во-первых, потому, что сам батюшка любил их читать. Более того, он поддержал и благословил уникальную традицию игумении Таисии в Леушинском монастыре – чин неусыпающего акафиста. Это большая история, но если кратко, то было так. Матушка Таисия благословила своим сестрам читать непрерывно акафист по подобию чтения неусыпающей Псалтири во многих монастырях. И отец Иоанн это поддержал, благословил; более того, благословил построить специальную часовню для этого чтения, чтобы не мешать другим службам, сам приехал освятил часовню и сам в ней прочитал неусыпающий акафист.

Все это вдохновило на то, чтобы в свое время, когда я был настоятелем храма Леушинского подворья, мы там вычитывали каждую субботу с утра до вечера неусыпающий акафист. Но сейчас мы решили попробовать в день рождения отца Иоанна Кронштадтского, 1 ноября, сделать ему еще один духовный подарок: в этот день тоже совершить чин неусыпающего акафиста. Мы об этом говорили с протоиереем Николаем Беляевым, и он поддержал эту мысль. Первого ноября в Кронштадте, в скверике перед памятником отцу Иоанну, который освящен по чину иконы, будем непрерывно читать акафист в течение всего дня. И для этого издадим особую книгу, в которой соберем все известные акафисты Иоанну Кронштадтскому.

Дело в том, что отец Иоанн в этом смысле очень богатый святой. Обычно у многих святых только один акафист (дай Бог, чтобы был, у некоторых еще не написан), а у отца Иоанна, как мне говорил один игумен, есть около десяти акафистов, но я знаю только пять. Мы решили эти акафисты собрать вместе, сейчас готовится к изданию книга (она уже в процессе), и, думаю, 1 ноября мы сможем сами получить такой подарок – сборник акафистов отцу Иоанну под названием «Венок акафистов Иоанну Кронштадтскому». Всю эту книгу мы планируем прочесть в скверике отца Иоанна. Так что у нас будет просто фейерверк акафистов.

– После литургии?

– Да, после литургии, крестного хода, где-то уже в третьем часу будет такое непрерывное чтение акафистов до тех пор, пока мы не вычитаем всю книгу. Так что всех приглашаю.

Вообще акафист – это пасхально-радостное молитвословие, ведь уставное чтение акафиста (Суббота Акафиста) положено буквально за неделю до Страстной седмицы. Это прославление, с одной стороны, Благовещения, а с другой стороны, уже подготовка к Пасхе. И это непрерывное «радуйся», которое повторяется в акафисте, возглашенное некогда Архангелом Гавриилом Деве Марии, подхваченное Церковью и, как эхо, разносящееся во всех акафистах, необычайно радостное, выражающее суть православия. Поэтому народ так полюбил акафисты. В этом есть какое-то самовыражение нашего православия, его пасхальность.

Что касается пастырского служения отца Иоанна, оно пришлось на грозные годы. Последний сборник его проповедей так и назывался – «Грозные слова отца Иоанна Кронштадтского». Это и первая революция 1905 года, и нестроения, невзгоды. Он жил при четырех царях, пережил убиение Александра II, преждевременную смерть Александра III на собственных руках. Этот эпизод нас часто умиляет. Он переживал и каялся, что  не вымолил императора, и просил прощения, что воскрешал мертвых, а царя не смог вымолить. И, конечно, он всей душой болел за государя Николая Александровича. Можно сказать, история России прошла через сердце батюшки, как стрела, глубокой болью. И он высказал грозные пророчества, обличения, не останавливался ни перед какими авторитетами.

Непререкаемый идол интеллигенции конца XIX – начала XX века  Лев Толстой; это был живой классик, это был оракул. Уже в последние годы все, что говорил Толстой, воспринималось как истина в последней инстанции. Его секретарь Душан Маковицкий ходил с блокнотом в кармане, он овладел техникой записывания всего, что говорил Толстой, то есть шло некое стенографирование (диктофонов не было). Сохранились дневники Маковицкого, многие воспоминания.

Отец Иоанн восстал на этот кумир интеллигенции, он высказал свое обличение во многих проповедях, он не побоялся прослыть каким-то ретроградом, некультурным, невоспитанным человеком. Он обрушился на писателя всей мощью своего слова, но это была критика не гения, а именно еретика. Почему именно Толстой, а не кто-либо другой? Потому, что Толстой поражал русское общество даже не в пяту, а в голову. Он был властителем дум нашей высшей творческой интеллигенции, элиты общества. И он именно для них был земным божком.

Отец Иоанн срывал маски с этого божка, вступил в эту схватку. И мы сейчас можем сказать, что, конечно, батюшка был прав. Может быть, вся трагедия в том, что он не был услышан до конца, что те, кто поклонялся Толстому, к сожалению, не слышали отца Иоанна, не ездили в Кронштадт. И здесь приходится говорить о большой трагедии, о том, что отец Иоанн был действительно всероссийский, всенародный, но почему интеллигенция не совершала паломничества в Кронштадт? Многие ездили даже в Оптину пустынь, как мы знаем, а в Кронштадт из творческой интеллигенции практически никто не ездил. Это особая тема, и здесь мы видим разлад, какое-то непонимание, что пророк не был узнан в своем Отечестве.

Мы сейчас как бы слышим этот глас отца Иоанна; удивляемся, как они могли не слышать, почему. И главный завет отца Иоанна, если подвести итог, запечатлен,  по сути, в названии его книги – «Моя жизнь во Христе». Все, что он говорил, все, к чему призывал, сводится к этим простым словам – жить во Христе и жить Христом. Есть верующие, есть неверующие, но это не суть важно. Можно быть и верующим, но не жить Христом. И отец Иоанн явил не только словом, но и делом, что жить Христом можно, нужно, это прекрасно. Вся его жизнь действительно во Христе.

– Телезрительница из Тульской области: «На заре моего вхождения в Церковь Христову (это был 2001 год) мне попалась книга “Моя жизнь во Христе”, о которой вы сейчас говорите. Она просто меня поразила,  был такой подъем в душе! Я сразу пошла и в воскресную школу. Я приезжала в Санкт-Петербург, была у могилы Иоанна Кронштадтского в монастыре и была в Кронштадте. Слава Богу, что есть такие пастыри, которые до сих пор еще нас воодушевляют на вхождение в Церковь и в добрую жизнь».

– Спасибо, Вы поддержали и мою мысль. В Кронштадте примерно неделю назад была группа журналистов Первого канала, они тоже решили сделать небольшой сюжет об Иоанне Кронштадтском 1 ноября в программе «Доброе утро». И когда я рассказал, что у нас есть обычай нашим гостям наугад открывать книгу «Моя жизнь во Христе» и находить в этом какое-то наставление, подсказку дорогого батюшки, то редактор группы Ксения сказала: «Откройте мне мою жизнь во Христе». Я говорю: «Давайте попробуем». Мы открываем книгу (по-моему, 153-е наставление), и там слова, просто попавшие в десятку, которые могут быть наставлением всему телевидению, всем средствам массовой информации. «Помни, что ты ходишь пред лицом Сладчайшего Иисуса, возьми себе в спутницы любовь и будь радующимся с радующимися и плачущим с плачущими».

Действительно, если подумать, помни, что ты ходишь перед ликом Христа. Если бы наши СМИ помнили об этом, если бы их сотрудники эти слова записали на сердце, если бы они открыли «Мою жизнь во Христе» и прочитали, каким бы тогда было телевидение! Это было бы добровидение, какое-то световидение, а не темновидение, каким иногда оно у нас становится. Вот как батюшка наставил телевизионщиков Первого канала. Кстати, они это всё снимали, давайте посмотрим 1 ноября «Доброе утро», оставят они этот эпизод или же вырежут.

– Я очень хочу, чтобы Вы рассказали, что нас ожидает 1 ноября в Никольском Морском соборе и как пройдет крестный ход. Расскажите, пожалуйста.

– Первого ноября в Кронштадте в Морском соборе будет настоящий собор духовенства настоятелей храмов Иоанна Кронштадтского из России, ближнего и дальнего зарубежья и вообще всей земли. Соберется около трехсот батюшек, для которых Иоанн Кронштадтский – это небесный покровитель (либо храма, либо братства, либо больницы), то есть путеводная звезда в их духовной жизни. И представляете, какая концентрация благодати будет в этот день в Морском соборе на этой службе? Уже слышал такой богословский каламбур, что это будет литургия Иоанна Кронштадтского (по аналогии с литургией Иоанна Златоуста или Василия Великого).

– Ее возглавит владыка Варсонофий.

– Да, в сослужении других архиереев. Потом будет крестный ход по Кронштадту этих батюшек с иконой Иоанна Кронштадтского. Так что обязательно приезжайте в этот день в Кронштадт, но только не с пустыми руками. Не забудьте с собой взять  образок, иконочку Иоанна Кронштадтского, чтобы нам действительно свидетельствовать о нашей любви к отцу Иоанну и именно с ним пройти по тем улицам, по которым он ходил 53 года. И на месте разрушенного Андреевского собора будет совершен молебен о его возрождении. А потом (где-то около трех часов дня) у нас будут открыты новые комнаты, все смогут посетить их, побывать в гостях у батюшки, увидеть эти духовно отвоеванные комнаты и поучаствовать в неусыпающем акафисте в его садике.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Елена Кузоро