Беседы с батюшкой. О страстях

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы о страстях отвечает настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы на Малой Охте протоиерей Андрей Панков.

– Сегодняшняя тема весьма актуальна – мы будем говорить о страстях, их проявлениях, о том, как они себя обнаруживают и как с ними бороться. Хотелось бы начать разговор со страсти гордости, поскольку она появилась первой в нашей вселенной. Мы знаем, что под ее действием Денница возгордился и потерял то высочайшее место, которое он занимал среди ангелов.

– Я испытываю некую неловкость в разговоре на эту тему, поскольку разговор о гордости – это разговор сугубо аскетический, и мне, как белому священнику, может быть, не совсем с руки говорить об этом. Но предыстория нашей беседы заключается в том, что примерно лет десять назад по настоятельной просьбе прихожан Успенского храма мне довелось прочитать цикл лекций, провести ряд бесед на аскетические темы, касающиеся смертных страстей, в числе которых гордость стоит на первом месте. Я хотел вначале отказаться по вышеозначенным причинам, но потом все-таки принял это предложение, поскольку если не священник будет говорить об это на приходе, то кто? И то, о чем мы беседовали в воскресной школе, – это целиком компиляция, я не хочу ни в коем случае дерзать утверждать, что обладаю каким-то своим духовным опытом.

Как вы правильно сказали, гордость стала первейшей страстью – собственно, с нее начинается история зла. Денница – сын зари, осеняющий херувим, возгордившись, ниспал с Неба. Тема нашей сегодняшней беседы довольно драматична: зло, некогда рожденное во вселенной, распространилось среди человеческих душ, и нам, пастырям Церкви Божией, нужно об этом говорить.

Прежде всего, я хотел бы сказать, что в православной аскетике страсти рассматриваются не как факт юридического нарушения некоего закона. Страсть рассматривается как болезнь души, и гордость, как одна из болезней, имеет свое начало, развитие и финал. Святые отцы говорят, что начальная степень гордости – тщеславие – весьма распространенная страсть и, увы, среди верующих людей. Суть ее заключается в том, что человек любит похвалы. К сожалению, с самого начала – детского сада и школьной скамьи – нас приучают к тому, чтобы своими трудами мы достигали похвал от тех, кто старше, выше нас и т.п. И, к сожалению, выходит так, что человек получает некий вкус к этой похвале, и потом в течение всей его жизни эта страсть имеет свое развитие – он стремится, чтобы снова и снова получать это внутреннее греховное удовольствие.

Но те из православных людей, кто узрел в себе печальную наклонность, сталкиваются с другой особенностью этой страсти. Дело в том, что тщеславие не боится умножения духовных трудов. И чем больше человек упражняется в молитве, в делах милосердия, посте, тем более и более он испытывает давление именно со стороны этой страсти. Скажем, решил человек помолиться – и он уже тщеславится. Решил скрыть свою молитву – и снова тщеславится. Надел хорошую одежду – и должен обойти всех своих знакомых, чтобы ее продемонстрировать. Это тоже тщеславие. Либо надел старую одежду – и тоже тщеславится.

Преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Всем без различия сияет солнце: а тщеславие радуется о всех добродетелях. Например: тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием; замолчу, и опять им же победился. Как ни брось сей троерожник, все один рог станет вверх». Страсть эта весьма распространенная, весьма губительная, и наибольшая ее язва заключается в том, что она пожигает все труды духовного труда: чего стоит наша молитва, наши дела милосердия, если мы внутри упиваемся ощущением своей значимости и своих достижений?»

Святые отцы говорят, что уврачевание тщеславия начинается с момента осознания этой страсти и принятия решения перестать делать что-либо в жизни, что подвигает нас к этому чувству, – просто отказаться от всех этих действий. Второе, о чем они говорят: всякий раз, когда мы совершаем доброе дело, нужно ограждать себя молитвой и прошением к Богу, чтобы он защитил нас от этой страсти. Нужно помнить, что если мы не будем прилагать должных усилий в уврачевании этой губительной особенности нашей души, то мы неизбежно столкнемся с падениями, которые попускает Господь. По слову Евангелия, возвышающий себя будет унижен. Поэтому если ты не хочешь, чтобы грехи твои обнажились и стали предметом посмеяния со стороны окружающих, тогда прячь свои добродетели, – так учили святые отцы.

Как я уже сказал, гордость имеет тщеславие только начальным этапом. К сожалению, бывает так, что люди проходят этот этап и вступают в иной, особенность которого то, что человек начинает оскорблять ближних и бесстыдно превозносить свои добродетели. Есть перечень неких признаков развития этой страсти. У людей, пораженных гордостью, в словах обнаруживается крикливость, в веселии – громкий разливающийся смех, в молчании – досада, в каких-то жизненных препятствиях – неуместная тоска, в словах – бессмысленные высказывания, которые порой льются без всякого участия ума и сердца.

Надо сказать, что гордость – это страшная болезнь, она в чем-то похожа на рак. Этот бич современности уврачевывается только если он диагностируется и лечится на ранних этапах. Нечто похожее происходит и с гордостью: если человек проходит и второй этап, то уврачевать его практически невозможно, ведь следующей стадией развития этой болезни становится прелесть, то есть лишение здравости и ума.

– Батюшка, Вы начали с того, что часто с детского возраста нас захваливают, и мы затем начинаем искать похвалы. Но это достаточно сложный момент воспитания. Если мы тщеславие ассоциируем с болезнью, получается, мы в своих детей всеиваем болезнь?

– Возможно, но дети – предмет гордости для родителей, и для светского сознания это совершенно нормально: для верующего человека в этих словах слышится угроза, а для человека, далекого от Церкви, это норма.

Мы остановились на прелести. Как я уже сказал, это нечто страшное, что происходит с душой человека. Весь ужас состоит в том, что при развитии этой страсти человек теряет адекватное восприятие самого себя. Прелесть развивается поэтапно. В некотором смысле, как это ни удивительно, по словам Игнатия (Брянчанинова) в его одноименной книге «О прелести», прелесть свойственна всем людям – наличие в человеке той или иной страсти уже обнаруживает в нем неадекватное восприятие самого себя, то есть человек думает, что он не так уж и плох и все в его жизни довольно хорошо, а между тем духовная зараза, именуемая страстью гордости, развивается и продолжает свое разрушительное действие в его сердце.

Прелесть встречается особенно часто в новоначальных людях. Когда человек только приходит в Церковь, совершает первые шаги, первые молитвы, то, по своей неопытности, внутреннее разгорячение во время молитвы или после нее он воспринимает как действие благодати. Он вникает во все тонкости мистических описаний старцев, пытается соотнести это с самим собой, обнаружить в себе начатки прозорливости, и т.п.

В Православной Церкви все построено премудро, и если человек попадает под мудрое окормление духовного отца, то эти особенности – «болезни роста» – благополучно проходят. Но есть иные формы прелести, губительные и страшные. Святые отцы говорят о форме прелести, которая называется «мнение» – от слова «мнить» («думать, считать, полагать»), то есть человек мнит в себе некие великие духовные дарования и воспринимает духовное делание чувственным способом, внутренним разгорячением.

Святые отцы говорят, что мнение как-то связано с блудной страстью – это парадоксальное, невероятное смешение аскетического православного делания и блудной страсти в человеке. Такие люди часто видят свет, обоняют благоухание от икон, слышат песнопения ангелов, и ужас этого состояния заключается в том, что человек прошел некоторую точку невозврата: все, что ему будут говорить или как-то возражать по поводу истинности его видений или ощущений, он воспринимает как попрание великого дара, вверенного ему Богом. Он всерьез думает, что он – избранный сосуд благодати Божией, и все люди, выражающие сомнение в этом, вызывают у него чувство ненависти. И это сильное эмоциональное неприятие критики в свой адрес и есть лакмусовая бумажка и показатель того, что не все хорошо в сердце человека.

Наконец, третья, крайняя, форма прелести именуется мечтательностью – о ней пишет Симеон Новый Богослов; суть ее сводится к тому, что человек усвояет особую форму молитвы для самого себя, связанную с тем, что он пытается во время молитвы с помощью воображения воспроизводить картины из Священного Писания, сонмы ангелов, воспевающих хвалу Богу, либо геенну огненную. И человек так увлекается чувственным воспроизведением библейских картин, что эти картины начинают жить в нем сами по себе, и он воспринимает их как некое Божественное откровение.

Вопрос телезрителя: «Супруга стала изменять и возвращаться к супругу не хочет, примириться просто невозможно. Что делать ему и что делать ей?»

– Вопрос, напрямую не касающийся нашей темы, но, так как он попал в эфир, я понимаю, что это сердечная боль. Конечно, подобные вещи, происходящие в семье, – это апокалипсис в миниатюре, касающийся двух людей, а если еще есть и дети, то это разрушение, направленное и на детские души. Святая Церковь учит тому, что блуд разрушает любовь. Совершив такое падение, почти невозможно или крайне сложно вернуться в то состояние, которое было в семье до факта блуда. Вообще-то, подобного рода вещи уврачевываются в Церкви епитимьей. Обиженная сторона имеет полное право подать на развод, и с церковной стороны этот развод будет принят. Но если тот, кто совершал это падение, найдет в себе силы от сердца раскаяться, понести епитимью от священника и примет твердое решение вернуться в семью, то христианский долг обиженного супруга – простить и принять такого человека. Каковы детали в этой конкретной ситуации, я не знаю, вопрос был коротким. Но, с церковной точки зрения, это выглядит именно так.

Продолжу говорить о прелести, о том, что до человека в этом состоянии невозможно докричаться. Святые отцы говорят, что гордость не врачуется людьми, поскольку «суетно спасение человеческое». Гордость врачует Сам Бог, и врачует Он, к сожалению, жестокими обстоятельствами, постигающими человека, – это некая отчаянная попытка Неба вернуть человека на путь спасения, не дать ему погибнуть окончательно. А окончательно погибнуть очень легко: те, кто жаждут Небесных откровений, для кого они становятся центром и смыслом всей жизни, попадают в поле зрения падших духов, и они-то дают таким людям повод все больше и больше верить в свою избранность.

В заклинательных молитвах Василия Великого, которые находятся в чине Святого Крещения, заклинающий так обращается к падшему духу: падший дух, сводящий с ума. Крайняя форма гордыни – это безумие. Чем более человек вступает в область действия тьмы, чем больше времени он проводит в общении с падшими духами, тем больше и больше он отступает от здравости. И, как писали святые отцы и в Патерике, и в Прологе, к сожалению, были такие прецеденты, когда люди, проведшие всю свою жизнь в аскетическом, подвижническом делании, в конце впадали в прелесть и оканчивали жизнь самоубийством. И даже если их и спасали, то многие не достигали более никаких результатов в духовном делании и умирали бесплодными. Это страшная вещь.

Мне приходит на память один рассказ – его приводит в своей книге «О прелести» святитель Игнатий (Брянчанинов) – о помещике, обратившемся к священнику Покровской церкви в Коломне по поводу удивительной формы молитвы. Этот помещик настолько увлекся аскетическим деланием, что в конце концов начал видеть свет, исходящий от икон, обонять небесные запахи, как он думал, и ощущать во рту необычайную сладость. Священник предложил ему встретиться с духовно опытным монахом, который бы объяснил все особенности состояния помещика. Когда они встретились, помещик начал с жаром рассказывать монаху о тех откровениях и видениях, которых он сподобился. Монах внимательно выслушал его и в конце задал удивительный вопрос: «Скажите, пожалуйста, а не приходило ли вам с голову лишить себя жизни?» И помещик сказал: «Конечно. Недавно было так, что я бросился в Мойку, и меня еле-еле вытащили». И монах сказал, что помещику необходимо оставить чувственную форму молитвы, которая может привести его к весьма трагическим последствиям. Страх истории заключается в том, что помещик начал возражать монаху, говоря: «Как же я откажусь от этой великой благодати? Ведь я избранник, Господь определил на мне эти чудеса». И потом добавил: «Вы знаете, когда я молюсь, я испытываю такую сладость во рту, что у меня капает слюна. Скажите, это не грешно?» Святитель Игнатий, бывший свидетелем этой беседы, пришел в ужас: человек находится в темнице, но темница эта расположена в его голове, и он ее не осознает и не понимает! Какова дальнейшая судьба этого помещика, в книге не говорится, но весь ужас финала страсти гордости, пожалуй, содержится в этом рассказе. Господь всех нас да сохранит от этого великого зла.

Вопрос телезрительницы из г. Кандалакши Мурманской области: «Как бороться со страстью осуждения? Я понимаю, что она есть во мне, исповедуюсь, причащаюсь, но мне бы очень хотелось услышать от вас конкретный совет, как ее побороть».

– Должен сказать, что страсть осуждения наряду с грехом потери страха Божия особенно касается людей воцерковленных, служителей храма Божия, служителей алтаря Божия. Это то, что через некоторое время буквально превращает человека в труху, как выеденное дерево. Две эти страсти разъедают человека окончательно, и ужас состоит в том, что по виду человек остается воцерковленным православным христианином, но внутри у него уже ничего нет, там пустота.

Страсть осуждения – это такая страсть, финала которой надо убояться: ты сам не заметишь, как мало-помалу тебя покинет вера. Это то, что называется крушением в вере, – по виду ты остаешься православным христианином, а по содержанию совершенно далек от Христа и от Церкви. Чтобы от этого отойти, нужно, во-первых, помнить о своих грехах. Мы всегда забываем об этом, так нам легче: трудно жить с постоянным осознанием факта своей виновности. Но это трудно для светского человека. Для верующего православного христианина память о своих грехах, даже если они исповеданы и даже если закрыты, остается источником покаяния и слез, источником того, что приемлет Бог, что привлекает благодать Христову; наша слабость становится здесь источником нашей силы – это парадокс.

Во-первых, человек, который помнит о своих собственных грехах (не буду говорить здесь о частностях, думаю, каждый сам ответит на этот вопрос), не будет осуждать других. А второе: лучше оправдывайте тех, кто согрешает, или тех, кто, как вам кажется, согрешает, – и тогда Господь оправдает вас и в этой жизни, и в конце.

– Можно ли сказать, что страсть осуждения может быть порождена страстью гордости?

– Невозможно осудить, если ты перед этим не вознесся. Одно другому противоречит. Да, это одна из форм этой страсти.

Сегодня я бы хотел затронуть еще одну тему – это страсть зависти как одна из форм гордости. Зависть – тоже очень распространенная страсть. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что это весьма тяжелая страсть, тяжелее, чем прочие. Она имеет свой внутренний парадокс: если прочие страсти имеют, пусть греховное, но какое-то наслаждение (у блудника одно, у сребролюбца другое, у человека гневного – месть), если прочие страсти достигают каких-то свои целей (один хочет одного, другой – иного), то страсть зависти не имеет наслаждения. Василий Великий дал очень хорошее определение этой страсти: зависть есть скорбь о благополучии ближнего. В звучании этих слов содержится даже некая ирония – скорбь о благополучии ближнего: чем лучше дела у твоего соперника, тем глубже и глубже твоя собственная скорбь. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что ржавчина не так разъедает железо, как скорбь о благополучии ближнего, именуемая завистью, разъедает сердце того, кто ей подвержен.

Вопрос телезрительницы: «Я страдаю страстью чревоугодия, постоянно стараюсь держать себя в рамках, ограничивать во время поста, но у меня это как-то не получается. Каждый раз ругаю себя, но не могу справиться. Может быть, есть какие-то советы, как удержать себя в рамках?»

– Вопрос непростой… Я не раз сталкивался с такими вещами. То, что для обычного человека кажется простым и обыденным, как, например, пост, в том числе Рождественский, для людей, страдающих страстью чревоугодия, кажется весьма тяжелым.

Я думаю, что уврачевать эту страсть можно при наличии духовника либо священника, которому человек доверяет, частой исповедью и принятием благословения, связанного с ограничением в принятии той или иной пищи. Причем человек должен иметь внутреннюю решимость довериться своему духовнику и твердость, чтобы выполнять его рекомендации и советы. Я думаю, что, наверное, имеет смысл поэтапно подвигать человека к тому, чтобы он лишал себя тех или иных снедей во время поста. Может быть, не всегда имеет смысл переходить сразу на хлеб и воду, а поэтапно, от причастия к причастию, от исповеди к исповеди, чтобы человек приходил в норму. Но думаю, что человеку одному уврачевать эту страсть очень трудно – нужен священник, которому доверяешь и который отнесется к тебе с любовью и найдет некое внутреннее слово, и ободряющее, и вдохновляющее, и помогающее человеку по ступенькам преодолеть эту болезнь.

– Возвращаясь к теме зависти. В аскетических опытах святителя Феофана Затворника, его книге «О страстях», основанной на его письмах и проповедях, я пытался найти какую-то градацию, но он не делает никакой: все страсти у святителя Феофана абсолютно взаимосвязаны – одна тянет другую. Наверное, найти в себе силы преодолеть их очень тяжело. В храм часто приходят люди с каким-то устоявшимся мировоззрением, силой воли, и довериться духовнику им бывает очень тяжело. Возможно, они считают себя достаточно умными, чтобы справляться – «ну, совета я спрошу, но подумаю, буду ли это исполнять». Опять-таки можно прийти к впадению в страсть тщеславия и гордости – «у меня же есть жизненный опыт!». А приняв на себя эти подвиги, можно впасть в страсть гордости или, видя тех, кто их совершает, в страсть зависти, о которой мы начали говорить.

– Но, с другой стороны, к врачу ведь приходит тот, кто чувствует себя больным, ощущает боль, а остальные приходят мимо. В этом тоже содержится необъяснимая тайна: когда ты чувствуешь боль в своей душе, ощущаешь, что у тебя что-то неладно внутри, это тоже любовь Божия, зов Неба… У большинства людей все хорошо, и это-то и страшно – тюрьма внутри головы. Тебе кажется, что все хорошо, но на самом деле ты – город, дымящийся в руинах, как говорят. Поэтому сам факт, что человек приходит к священнику и задает подобные вопросы, есть выражение милости Божией к этому человеку. Это означает, что Бог призывает его и считает необходимым и возможным исцелиться от той или иной страсти.

И конечно, призвание священника – найти внутреннюю мудрость, такт: врачевать душу, наверное, тяжелее, чем тело, – и не всякий человек откроет свои раны, – найти нужное слово, чтобы вдохновить человека, подвигнуть его на самоограничение, чтобы он пришел в осознание необходимости этих трудов.

Возвращаясь к теме зависти, хочу добавить, что если гордость – понятие в некотором смысле библейское для большинства светских людей, то зависть – это страсть, которая чрезвычайно распространена в сегодняшнем мире. Мне порой кажется, что индустрия рекламы, внедрение настройки на успешность, демонстрация по средствам массовой информации некоего стандарта жизни, товаров, приобретя которые ты становишься в один ряд с успешными людьми, то есть сама жизнь, вызывают эту страсть. Из песни слова не выкинешь, в некотором смысле она становится неким двигателем экономики: люди еще больше работают и т.п., чтобы достигнуть эфемерного идеала – образа успешной жизни.

– Некой статусности.

– Здесь все включается: и статусность, и т.п. Но дело в том, что, достигая этого, человек испытывает удовлетворение, связанное с гордостью, но счастья как ощущения полноты жизни, открытости, яркости, насыщенности жизни красками у него нет. Это все отсутствует – все связано с грехом.

Нужно сказать, что зависть тоже развивается с раннего возраста. Современная школа, к сожалению, обладает социальным расслоением: есть дети из семей состоятельных и более скромных. У кого-то лучшая одежда или статусный смартфон, и эта страсть заражает детей с раннего возраста, и в дальнейшем даже становится двигателем их жизни. Святые отцы предупреждали, что зависть может способствовать развитию трудолюбия: человек непрестанно работает, чтобы достичь ощущения статусности в обществе, но это тупиковый путь.

Вопрос телезрительницы: «Хочу узнать, есть ли у меня страсть тщеславия: я упиваюсь, что я хорошая, что у меня все есть, а детушки мои не работают, ленивые немножко, и я терплю, терплю и, бывает, начинаю их оскорблять, что они лентяи, такие-сякие. Хочу узнать, большой это грех или нет? И еще один вопрос. Когда я причащаюсь, то у меня все что-то не получается, то я неправильно подойду, то еще что-то. Душой я хочу сделать все хорошо, а подойду, то руки не сложу, то неправильно беру Причастие с ложечки. И я так расстраиваюсь, батюшка у нас молодой, а я старенькая, и у меня не получается, я очень и очень расстраиваюсь. А когда оскорбляю детей, то очень потом переживаю и прошу прощения, каюсь». (Плачет.)

– Когда я сталкиваюсь с такими прихожанами, то чувствую себя грешником, и мне трудно что-то сказать по поводу их грехов. Укрепи их Христос! Видимо, некое неблагополучие, связанное с детьми, человек нервничает.

Возвращаясь к нашей теме и в контексте этого телефонного звонка: если спросить себя, есть во мне страсть тщеславия, гордости или нет, как это определить? Оказывается, очень просто. Когда человек сталкивается с незаслуженным оскорблением, то это сразу же объясняет, есть эта страсть или нет. Особенно незаслуженное оскорбление от тех, кто ниже тебя.

Дорогие мои, я вам подсказал, а вы уж сами смотрите: есть у вас это или нет? Укрепи Христос! Дай Бог, чтобы ничего этого не было у вас, чтобы вы сохраняли внутреннюю простоту, открытость Господу. Люди, лишенные этой страсти (а мне доводилось встречаться с такими), сталкиваясь с такими вещами, не гневаются. Они поскорбят, но как дети: минут пятнадцать, а потом так же с любовью относятся и к оскорбившим, и ко всем прочим. Дай Бог всем нам стяжать такую простоту и открытое сердце.

– Дай Бог нам стяжать! Когда мы приходим к осознанию, что мы больны, то основное лекарство – так же, как когда мы заболеем телом, – бежать к опытному врачу, который примет правильное решение, выпишет правильное лекарство. Точно так же с душевными болезнями, страстями – в первую очередь необходимо идти к священнику. Святые отцы дают нам какие-то рекомендации. Во-первых, наблюдать за собой – об этом говорит в одном из своих посланий и апостол Павел: наблюдая за собой, чтобы и тебе не быть искушенным. Как нам начинать бороться, когда мы только обнаружили страсть, до того, как пришли к доктору, чтобы не впасть в еще большее искушение?

– Необходимо подвести итог беседы. Главный вопрос русского сознания – «что же делать?». Святитель Иоанн Златоуст говорит, что Бог больше всего ненавидит гордость – это Его выбор, Его решение, и по этой причине, говорит святитель, Он устроил все в нашей жизни так, чтобы эту страсть блокировать. Что это значит? Это значит, что мы смертны.

Ничего не поделаешь. Это значит, что мы болеем. Это значит, что мы встречаем в жизни множество обстоятельств скорбного характера. И в совокупности все, что мы считаем злом, на самом деле является благословением Божиим, блокирующим развитие этой заразы внутри нас.

Поэтому святые отцы говорят, что врачевством против гордости (если ты понимаешь, что она есть, – мы говорили, что есть точка невозврата, после которой человек ничего не понимает, он думает, что он избранный сосуд благодати – и все, разговор окончен), если Господь призрел на тебя и ты осознаешь эти вещи, становятся слезы покаяния и унижение, как говорят отцы. И если мы не примем это горькое лекарство, то встретим невольно третье – нечаянные беды, которые Господь попускает в нашей жизни.

О чем идет речь? Для современного светского сознания слово «унижение» однозначно связано с попранием свободы личности и т.п. Святые отцы имели в виду другое: в жизни каждого из нас присутствуют обстоятельства, от нас не зависящие. И нам бы, конечно, хотелось, чтобы они не происходили в нашей жизни, чтобы у нас все было прямо и просто, как полет стрелы, но Бог попускает некие события, некие обстоятельства, людей в нашей жизни, которые причиняют нам скорби. И у нас всегда есть выбор – принять это как волю Божию, как Промысл Божий либо отринуть это и превратить свою жизнь в непрестанное сражение с этими обстоятельствами, причем с неизвестным исходом – непонятно, сумеем ли мы выстоять или обстоятельства победят нас. Те, кто понимают необходимость слов Святой Церкви о борьбе со страстями, те внимательно смотрят на свою собственную жизнь: в том, что с нами происходит, не бывает ничего случайного, абсолютно ничего. Все обстоятельства, все люди, которые нас окружают, все события моделируются Богом, Он является Архитектором нашей реальности, каждого из нас в отдельности. Поэтому, если мы принимаем со смирением, по-христиански то, что Бог нам посылает, это значит, что мы принимаем от Него это горькое лекарство и, принимая его, благодарим Бога, как и учили нас об этом, мы исцеляемся от этой страсти, во всяком случае тормозим ее.

– Спасибо за содержательный рассказ о том, как преодолевать то, что мы в себе обнаруживаем. Хорошо бы нам видеть эти взаимосвязи, что, к сожалению, не всегда удается. Большое спасибо за беседу, даст Бог, мы еще встретимся и поговорим и о других страстях.

Ведущий диакон Евгений Фомин

Записала Ксения Сосновская