Беседы с батюшкой. С прот. Дмитрием Смирновым

В московской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Дмитрий Смирнов, настоятель храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской, г. Москва.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Батюшка, добрый вечер!

– Христос воскресе! Воистину воскресе, дорогие братья и сестры!

– Сегодня мы вспоминаем Жен Мироносиц, которые рано поутру первыми пришли ко гробу, с тем чтобы помазать тело Господа, движимые любовью к Нему. И вот нас спрашивают: «Батюшка, а почему Господь никого из женщин не избрал в число апостолов? Ведь многие из них явили свою любовь и верность еще при жизни Спасителя».

– Действительно, это так, потому что апостольское служение  не женское дело. Как послать женщин на проповедь в Индию или на Британские острова к дикарям? В дальнейшем, конечно, сама Святая Церковь, учитывая те заслуги, которые у некоторых женщин были, причислила их к лику равноапостольных. Например, Нину, просветительницу Грузии. Это и Мария Магдалина, которая с императором вела разговоры о Христе и свидетельствовала перед ним о чуде Его воскресения. Такие случаи в истории бывали. Но само апостольское служение, конечно, специфически мужское, можно сказать, воинское дело, потому что пешком, на вьючных животных, на кораблях – по всему миру. Как это возможно?

– Но, конечно, посмотришь на женщин: насколько они бывают самоотверженны!

– Конечно, но тем не менее… Женщина не для этого предназначена. Женщине дан  дар рождения детей. Это самый главный дар, который дается человеку на земле. И это очень ответственное служение на земле, очень высокое. Господь через апостола Павла сказал, что женщина спасается чадородием, поэтому отсылать женщину в какие-то дальние дикие страны  было бы не по-христиански. Потому этот вопрос для меня странный. Но это задают советские люди, для них женщина-космонавт, или женщина-молотобоец, или женщина-хирург обычное явление. Однако на самом деле это есть издевательство над женской природой, насилие над ней.

– Но женщины сами хотят этого.

– Некоторые из детей сами хотят делать селфи на башенном кране; потом, когда лежит «горячий блин» на асфальте, никто же не говорит: «Он сам хотел». Хорошо так маму утешить: «Он сам хотел». – «Ах, сам, ну тогда ладно».

– И порой женщины прямо доказывают свое такое право.

– Да на здоровье, все это есть, но надо понимать, что это все родилось совсем не так давно; и женщины отказались от своего чадородия совсем недавно. В нашей стране так вообще это всего лишь сто лет. И осталось совсем немного, когда вся христианская цивилизация просто погибнет. Осталось несколько десятков лет, от силы тридцать, ну, может быть, в России это продержится пятьдесят, не больше.

– И христианство вообще закончится?

– Нет, оно не закончится, потому что будет в некоторых семьях, но оно будет, как горох, рассыпано по европейским странам. Христиане будут сидеть тихо, не высовываться, будут сбиваться в  небольшие стайки, их будут преследовать. Репетиция уже началась: в Европе христианок и насилуют, и режут, а мужчины, которые вынуждены  защищать своих женщин, чтобы не испугать насильников, дают им год условно – даже не в состоянии защитить. Это в Европе, а следующие мы на очереди. Просто мы, слава Богу, немножко отстаем.

– Как раз следующий вопрос в эту тему: «Как-то в проповеди Вы сказали: “Может быть, несколько человек, кто сейчас в храме находится, являются христианами”. В стране вовсю идет восстановление, возрождение разрушенных в богоборческое время храмов, строительство новых, налицо бум православия, а Вы говорите, что среди прихожан христиан совсем немного».

– Это налицо. Действительно бум, я сам в этом участвую: участвовал в возрождении десятка храмов, даже число немного больше, и этому посвятил большую часть своей жизни и энергии. Но христианство не в бревнах, а в ребрах. Мне же мой народ постоянно на себя жалуется: и в гордости, и в тщеславии, и в осуждении, и в том, что не умеют воспитать детей. У нас практически ни одна семья не может воспитать детей по-христиански. Это очень редкое явление. Поэтому пока еще все это строительство к духовной пользе не привело. И знаем теперь ситуацию с демографией… Когда мы четверть века назад начинали это движение, мы не предполагали, что дела так плохи. А теперь уже знаем: они настолько плохи, что уже сделать ничего нельзя. Вообще догнать уже никак нельзя.

– То есть остановить процесс вымирания нельзя?

– Нет. И нигде, ни в одной стране это не делается, везде смертность больше, чем рождаемость. В любой христианской стране. Стопроцентное вымирание. В Англии вообще из детей, которые рождаются, первое по распространенности имя – Мухаммед, а это исламское имя, а не христианское. А помимо Мухаммедов сколько рождается Али и всяких других, просто Мухаммед самое распространенное – и то превышает все испокон веков христианские имена англичан. То есть рождается гораздо больше мусульман.

– То есть мусульманское такое воспитание?

– Да, через три десятка лет вся Европа будет просто мусульманской.

– Те, кто сейчас христиане, умрут, а новых не будет.

– Нет, будут обязательно, но они будут жить в полуподполье. Они будут терпимы. Чтобы жить, они будут платить налог мусульманам.

– Когда-то нас хотели омусульманить, и этому нашлись противники, которые сумели защитить христианскую веру.

– Понятно, но тогда мусульмане не обладали такой силой, их не было так много. Европейцев было гораздо больше. А сейчас их меньше становится, а будет еще меньше.

– Да, перспектива не очень радужная.

– Сейчас у четверых людей, которых условно можно назвать христианами, будет только один внук.

– А ведь говорят о том, что рождаемость в России повышается.

– Конечно, повышается, мы этому очень рады, но чтобы шел прирост населения, нужно, чтобы в среднем у каждой мамы было по 2,1 ребенка, а у нас сейчас по 1,74, то есть на воспроизводство не хватает. А так рождаемость действительно повысилась: было же 1,3, сейчас 1,74. Это радует. Негативный процесс несколько замедлился.

– Но не повернул в другую сторону?

– Замедлился. Тот локомотив, который ведет наш народ в небытие, чтобы ему стереться в истории, немного сбавил скорость, но только и всего. Но едет в этом же направлении по тем же рельсам. Я с полной ответственностью говорю. И если десять лет назад я надеялся, что если голос Церкви будет услышан народом и люди начнут как-то исполнять первую заповедь, которую получили Адам и Ева в раю – плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю, – тогда, может быть, действительно этот процесс не только остановится, но повернется вспять, однако у нас с 1992 года идет вымирание полным ходом. Все не хотят разводить нищету. Поэтому хотят, дыша полной грудью, счастливо жить. У нас по опросу ВЦИОМ 80 % населения счастливы, то есть такой пир во время чумы. Дожить. Но горе внукам и правнукам.

– Вопрос телезрительницы: «Мы с мужем уже четыре года в браке, и я хочу повенчаться, он не отказывается, но как бы немного отдаляется от этой темы и тянет...»

– А какой вопрос-то? Я понял, что он тянет, ему это Ваше венчание как бы ни к чему. А в чем Ваш вопрос?

– Телезрительница: «Может быть, как-то подскажете, как уговорить его, как настоять на этом? Просто у меня ощущения, что без венчания мы живем как бы вне Бога, не по-христиански».

– Так вы же не христиане, поэтому как вы можете жить по-христиански? Ни Вы, ни он не знаете, что такое христианство. Как вам, бедным, только глядя телеканал «Союз» стать христианами?

– Мы стараемся, смотрим вас очень часто.

– Ну, это «сильное» старание – сидеть у телевизора. Требует много ума, физических сил и так далее. Если бы, сидя у телевизора, можно было стать христианином, тогда это вообще полдела. Вы слышали, о чем мы сейчас говорили? Что христиан не так уж много. Даже я не понимаю, зачем Вы хотите повенчаться.

– Телезрительница: «Не знаю, просто тянет меня как будто».

– Нет, ну «тянет» – это как-то несолидно звучит. Кто тянет? Что тянет?

– Телезрительница: «Душа».

– Ну хорошо. А в чем смысл-то?

– Телезрительница: «В Царствии Небесном хочется тоже с мужем прожить вместе».

– Хорошо, а что такое Царство Небесное? А знаете ли Вы, что в Царствии Небесном ни женятся, ни выходят замуж.

– Телезрительница: «Да, знаем, мы смотрели тоже программу об этом».

– Ну вот, тогда о чем вопрос? Венчаться зачем? Я, с одной стороны, не знаю, зачем вам венчаться, а с другой стороны, не знаю, почему Ваш муж уклоняется. Может быть, он просто серьезнее к этому относится?

– Телезрительница: «Возможно».

– А Вы бы не хотели поговорить с ним об этом?

– Телезрительница: «Разговаривали».

– И что? Отмалчивается?

– Телезрительница: «Нет, говорит, что позже».

– Позже, конечно, Вы же не пенсионер еще. Вот будет Вам пятьдесят пять лет...

– Телезрительница: «Но на венчании желают детей побольше, в пятьдесят пять лет как бы...»

– Так венчание не влияет на количество детей.

– Телезрительница: «Я понимаю…»

– Еще есть что-нибудь, что Вы понимаете? То, что Вы чувствуете, – это я ощущаю, и даже мне очень нравится, что у Вас такие чувства. Но неплохо бы чувства согласовывать и с умом, чтобы осознавать, тогда Вы сможете какие-нибудь аргументы найти для Вашего супруга. И потом, все такие вещи выясняются между невестой и женихом до свадьбы.

– Телезрительница: «Но мы обсуждали это, он говорил, что обвенчаемся, обещал, скажем так».

– Ну вот, значит – обманул?

– Телезрительница: «Нет еще, мы же вроде не разводимся пока».

– Нет, вы не разводитесь, но уже он обманул. На самом деле как нужно? Пошли в ЗАГС, зарегистрировались, на следующий день пришли в храм, повенчались. А так, конечно, ваш брак Церковью признается как брак, но он не христианский.

– Телезрительница: «Можно еще один вопрос? У нас уже четыре года нет деток, может быть, Вы посоветуете, к каким иконам обращаться? Мы по многим храмам ездим, ко многим мощам прикладываемся, но пока не получается».

– Это делу не поможет. Господь понял, что вы никак не хотите становиться христианами, вы все ищете каких-то легких путей. Вам нужно начать с того, чтобы читать Евангелие.

– Телезрительница: «Читаем».

– Ну, расскажите мне: по Евангелию чему подобно Царствие Небесное?

– Телезрительница: «Ну, мы же не всё прочитали».

– Хорошо, расскажите мне, что вы прочитали, сколько из какого Евангелия прочли?

– Телезрительница: «Там же четыре Евангелия».

– Четыре. Назовите, как они именуются.

– Телезрительница: «От Иоанна, от Матфея, от Марка и от Луки».

– Совершенно верно. Начнем с Евангелия от Матфея. Оно в Новом Завете стоит под каким номером?»

– Телезрительница: «Под первым».

– С чего начинается?

– Телезрительница: «С родословной».

– Кого? Меня или отца Александра?

– Телезрительница: «Иисуса».

– Ну что ж, видите? Читайте дальше. И там все будет написано и о браке.

(Конец диалога с телезрительницей.)

– Ты услышал? И причем эти люди верующие. «Какой иконе молиться?» Но ты же понимаешь, что эта вера еще пока не христианская.

– Но элементы есть из христианства.

– Хорошо. Мы сейчас поедем с тобой на наших автомобилях домой и увидим, что на улице лежат элементы какого-то человека: нога, глаз, ухо и, допустим, барсетка. Можем ли мы сказать, что это за человек? Нет.

– Вряд ли.

– Вот и из того, что есть христианство, есть какие-то элементы в голове.

– Но пока еще в христианство они не собрались.

– Не собрались. Причем Евангелие дома есть, но человек идет совсем не тем путем. А ходить в школу, которая есть церковь, не хочет. Хотя ходят по разным храмам, и единственный стимул, что деток нет. Представляю: если ребенок появится, уже и не затащишь.

– Времени поуменьшится.

– Гораздо.

– Тогда поясните. Многим людям, я думаю, будет интересно. Вот человек действительно владеет некоторыми элементами из христианства. Как из них собрать христианскую жизнь?

– Для этого нужно сначала несколько раз прочесть Евангелие, потом хотя бы три раза Деяния святых апостолов, потом раза два Послания святых апостолов, а потом прочесть книгу под названием «Закон Божий». И читать ее до тех пор, пока человек не разберется, что такое брак, что такое семья, что такое елеосвящение, что такое таинство Брака. Нельзя жить в XXI веке в такой сплошной дикости.

– XXI век (я слышал такое название) – это век думающих машин… А что человеческий ум?..

– Я слышал про кибернетику. У нас вот детки в детском доме занимаются робототехникой, это все интересные дисциплины, но все равно все эти дисциплины на свете не спасают человека. Эта прекрасная юная женщина, которая нам звонила, хочет с мужем жить в Царствии Небесном, у нее такая задача. И несмотря на то, что она в Евангелии прочла, что в Царствии Небесном замуж не выходят и не женятся, это все равно как-то мимо нее прошло.

– Ну, может быть, со второго прочтения...

– Вот, я выражаю такую надежду и желание. Даже готов за нее помолиться. Но факт такой, что мы находимся посреди пустыни. И то, что мы здесь говорим, – это глас вопиющих в пустыне. Мы хотим достучаться до людей, которые совершенно никаким образом [не готовы к этому]... Ну вот ни один из них не скажет, что это фреска Фра Анджелико, что это Раннее Возрождение, а уж про то, что изображено...  Хотя мы специально постарались к празднику. То есть люди от этого далеки, они тебе назовут два десятка песен Филиппа Киркорова, а то, что касается христианства, – нет. Вот в чем беда-то. А отчего так? Сейчас же две кнопки нажал – и всё перед глазами, не надо в библиотеку идти, просто взять целенаправленно, даже не читая никаких книг; из одного смартфона можно все почерпнуть.

– Но интерес в другой области.

– Вот, нет интереса к христианству. Раз к христианству нет интереса, спрашивается: зачем Богу нужен этот мир? Зачем Богу нужно это человечество, у которого нет интереса к Сыну Божию? Оно как таковое не нужно, у них совершенно другие задачи, отличные от Отца Небесного, поэтому этот мир сам себя уничтожает и даже не понимает этого.

– Еще Христос говорил про малое стадо. Это всегда было. Мало людей, которым был нужен именно Он Сам.

– Но это малое стадо было как соль земли, и оно победило Римскую империю. Возникла тысячелетняя христианская цивилизация, вся земля оказалась покрыта христианскими храмами. Было от руки написано тысячи и тысячи Евангелий, сотни тысяч фресок и икон, люди образовывались, изучали христианство, так воспитывали детей, веровали в Господа Иисуса Христа. А сейчас  что? Что серьезно человека интересует? Снос пятиэтажек. Вот это реально интересует. Но каждый из нас спустя несколько лет, особенно те, кто уже на пенсии, оставят свою пятиэтажку и переберутся кто на Митинское, кто на Хованское, в одноэтажку, в подвал. Об этом важнее… Несколько лет еще поживешь.

– Ну, об этом думать не принято.

– Вот видишь? Это же трагично. Во всяком случае, я так воспринимаю, мне ужасно жалко мой народ. Просто ужасно. И я ничего не могу сделать. В моих руках телевидение, радио, мультиблог, есть огромное количество людей, которые разделяют со мной веру во Христа, а сам народ в целом безучастен совершенно.

– Вопрос телезрительницы: «У меня лет тридцать тому назад дочь вышла замуж, прожила уже порядочно, появился внук, потом он женился. Сын пришел из армии и тоже женился. Прошло сколько-то времени, и сноха загуляла с этим зятем, семья развалилась. И вот тридцать лет она нас не знает, не любит. Семья хорошая, и сын у меня хороший, но она привыкла так вот ”шалавить”. Я мирилась: когда у нее умирала мама, я поехала к ней в больницу, но она тоже к нам с каким-то озлоблением, как будто мы виноваты в этом развале. Хотела задать вопрос. Они некрещеные: сама сноха и моя внучка. Не знаю, как мне быть. К ним вроде бы как с душой, а они не хотят со мной... Это мой грех или их? Не знаю даже, как это понять. Могу ли я их в церкви поминать, они ведь некрещеные?»

– А зачем?

– Телезрительница: «Ну как? Все равно...»

– Ну так. Зачем? У вас кошка есть?

– Телезрительница: «Есть».

– Вы ее поминаете в церкви?

– Телезрительница: «Нет».

– Ну вот. А их зачем?

– Телезрительница: «Батюшка, у меня злости нет никакой; пусть она даже виновата, но у меня такой характер, я прощаю...»

– Ну правильно, злиться-то бесполезно.

– Телезрительница: «Но мне сына жалко».

– Вот представьте себе: есть такой человек, какой-то Вася, он пришел из армии, пошел в публичный дом, спросил: «Какая из девок у вас самая пьющая?» Ему сказали: «Вот шалава из шалав». Он говорит: «О, ничего, симпатичная, хоть и с подбитым глазом, я на ней женюсь». Узнал, что она некрещеная, женился. Чего от нее ждать-то?

– Телезрительница: «Но он живет с ней...»

– Он живет. Что он хочет, то пусть и делает. Мы-то взрослые, она нас не любит, не хочет –  что мы будем навязываться?

– Телезрительница: «Так, правильно. Еще вопрос. Я очень люблю Матронушку. Пошли мы однажды в лес, грибов нигде нет; мы ходили-ходили с мужем, уже домой уходить – нет ни одного грибочка, и я говорю: “Матронушка, милая, помоги мне, хоть три пенечка”. И верите, от души говорю: поворачиваюсь – один пенек хороший, второй… Мы три пакета набрали. Пришли домой… Муж перебирает опята, и вдруг мне в голову “вдарилось”, говорю: “Пойдем на это место, я хочу посмотреть; может, там еще есть грибы”. И, Вы знаете, вошли в лес – и как дерево упало! Пасмурно так, и я подумала: “Господи, что ж я делаю? Я ведь нахалка, просила три пенечка, она мне дала три пенечка. И скажет: “Нахалка ты, прибежала в лес и хочешь еще”. У меня такой вопрос: я могу об этом чудотворении рассказать или нет?»

– А зачем?

– Телезрительница: «Не надо?»

– Нет. Во-первых, нас уже слышали несколько миллионов человек – достаточно.

– Телезрительница: «Да? А я боялась. Думала, если  рассказываю,  значит – грешу, да?»

– А как же! Вообще болтать надо поменьше.

– Телезрительница: «А что же мне тогда? В церковь сходить и попросить прощения, исповедоваться надо?»

– Пожалуйста, это всегда хорошо.

– Телезрительница: «Ага. Ну ладно, батюшки, спасибо вам».

– Но еще важнее оставить ту несчастную семью в покое. Это еще важнее, чем пеньки с опятами.

– Телезрительница: «Я поняла, но для меня так тяжело, потому что он приезжает один».

– Ну тяжело, что делать? Мне это все слушать и то тяжело, а ты в этом живешь. Конечно, тяжело, но жизнь  не курорт, понимаешь?

– Телезрительница: «Понятно».

– Ну и все.

– Телезрительница: «Мне и сын говорит: “Мать, тебе это нужно? Не нуждаются они? Не нуждаются. Я к тебе езжу – и все”. А сын ездит постоянно».

– Знаешь, в чем твоя беда?

– Телезрительница: «В чем?»

– В малодетности. Если бы ты родила восемь человек, такие глупости тебя бы не беспокоили.

– Телезрительница: «Это Вы правильно сказали, я поняла».

– Поэтому ты от нечего делать об одном переживаешь, о другом, а если бы восемь детей было и тридцать внуков, тебе бы уже было не до этих глупостей, кто там как относится, кто кого любит, ты бы делом занималась. А детей только двое, потому делать тебе нечего. Поэтому и считаешь пеньки.

– Следующий вопрос: «Почему Господь позволил или так установил получать человеку удовольствие от греха?»

– А Господь не это устанавливал.

– Позволил тому быть.

– Нет, природа человеческая исказилась. Вот маленький мальчик, девять лет, читать уже умеет, берет папиросу из пачки, где написано: «Курение опасно для вашего здоровья». Он кашляет, у него глаза слезятся, противно, его тошнит, он задыхается. Почему он это все делает?

– Хочется быть как старшие.

– Ну вот. От старшего к младшему люди учатся всякой гадости. Вот, собственно, и все. От искаженной человеческой природы. Заставь кота покурить. Он не будет ни в жисть. А поросенка? Нет, это только человек.

– Заставит себя…

– Да, заставит, потом привыкнет, а потом будет лечиться, бросать. А потом  будет детей своих к никотину приучать, потому что мамаши курящие курят прямо когда коляску везут перед собой. Коляску же не оставишь. Привязать ее ошейником к дереву и пойти покурить метров за пятьдесят – она же так не делает. Она курит, а бывает – и пепел летит в коляску. Я сам это сто раз видел. Ну и что ей до здоровья детей? А началось с чего? С того, что она с обезьяньим усердием творила дела хуже, чем обезьяны. И ничего с ними не сделаешь. Потому что я мимо школы часто прохожу и вижу: девочки тринадцатилетние прямо дымят. Мальчиков среди них немного, бывает один-два, а остальные шесть-семь девочки . И что? Поговорить с ними о христианстве? Что Господь им создал табак, привез его из Америки, построил им завод, люди им продали, они стоят курят вопреки вообще всему, хотя детям запрещено продавать. Всё это мы слыхали. Рекламу табака отменили уже давно. Это извращенная человеческая природа. Человек любит не историю искусств, а всякую извращенную мерзость. Почему?  Потому что она у него внутри, она ему родная.

– Почему христианство и уходит потихонечку из нашей жизни.

– Не потихонечку. Поэтому был дан нашей стране последний шанс. Он не использован. Все условия готовы: и храмов понастроили, и священников посвятили. Сейчас еще Его Святейшество вместе с архиереями разделили все епархии на три части, чтобы активизировать церковную жизнь, чтобы храм был доступен каждому населенному пункту. Сам Святейший объездил все епархии, призывает, говорит. У нас есть свои телеканалы, можно слушать, смотреть; книг напечатали столько, что их уже и не покупают.

– Храмы заполнились, батюшка. Призыв-то все-таки доходит до людей.

– Наполнены. Что же – людьми восемнадцати лет, которым будущее возводить? Нет. Это все народ уже поживший, опомнившийся, который хочет покаяться. А юных людей совсем немного. В общей массе они есть, безусловно. И в семинарии люди поступают, и в монастыри молодые идут. Но этого недостаточно для нашей державы.

– Вопрос от телезрителя: «Есть страсть сластолюбие, причем я только недавно понял, что у меня это есть. Раньше к этому относился так, не глядя, а теперь, читая святых отцов, понял, что это плохо, что это один из самых глубоких корней. Есть ли какие-нибудь приемы борьбы с этим, чтобы от этого избавляться? Потому что тяга очень большая  на самом деле. А святые отцы пишут (например, Антоний Великий): «Человек сластолюбивый ни на какое дело не гож». И покаяния не получается пока никакого, чтобы изменить свою жизнь. Когда уже столько лет во мне сластолюбие, переменить это сложно. Если возможно, дайте какой-нибудь совет».

– Дело вот в чем: всякая страсть вытесняется противоположной ей добродетелью. Страсть сластолюбия вытесняется добродетелью постничества. Поэтому пост – хорошее орудие против сластолюбия. Но самое главное – любовь ко Христу должна победить любовь к удовольствию. Если она победит, значит – будете христианином, потому что Антоний Великий имел в виду только христианские дела, когда говорил, что такой человек не годится ни на какое дело. У христианина должно быть единственное сластолюбие – любовь к Иисусу Сладчайшему.

(Конец диалога с телезрителем.)

– А как это: любовь ко Христу может возрастать в человеке, когда человек живет среди таких мирских удовольствий?

– Смотря что называется удовольствием. Вот сейчас празднуется пятидесятилетие Филиппа Киркорова, по всем каналам люди собираются в концертные залы. И вот я прикидываю, сколько мне нужно отвалить денег наличными, чтобы я туда пошел. На целый кирпичный дом! Тогда я схожу и отмучаюсь. Но люди-то идут сами. Одни идут в консерваторию, другие идут на стадион. У каждого своя сласть. Одни идут на всенощную, а другие – «лучше я посплю». Что для человека важнее: пропустить сон? Не весь, конечно, лишние два часа. Я, говорит, устал. Устал? Молодец. А что ты устал? Трудился. Хорошо. Но ради Христа... Если человек любит Христа, он пойдет, он выберет Его.

– То есть выбор человека среди всех возможных вариантов...

– Да, удовольствия и сладости. А он выбирает церковь, молитву, Святое Причащение. Как некоторые говорят: «Мне даже к Причастию подготовиться некогда».

– Ну, значит и не нужно.

– Значит, то, чем он занят, для него важнее, чем общение с Самим Господом. Он сам в этом расписался.

– Но сожалеет.

– Ну, стукнул – и убил. Сожалеет.

– Спасибо за передачу, пора нам прощаться.

– Всего вам доброго, Христос воскресе! С днем памяти Жен Мироносиц!

Ведущий протоиерей Александр Березовский

Записала Елена Кузоро