Беседы с батюшкой. Почитание Николая II в Сербии

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает насельник Сретенского ставропигиального мужского монастыря, заместитель главного редактора интернет-портала «Pravoslavie.ru» иеромонах Игнатий (Шестаков).

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Здравствуйте, батюшка! Мы рады вновь приветствовать Вас в нашей студии и хотели бы обсудить с Вами тему, посвященную царской семье, личности Николая II непосредственно, и многие проблемы, которые сейчас актуальны, на слуху, обсуждаются и в СМИ, и в широких массах. К сожалению, тема царской семьи в нашем обществе не всегда трактуется однозначно, очень много мнений.

Мы попытаемся сегодня  рассказать о некоторых моментах, которые достаточно отрадны. И мы очень гордимся почитанием царской семьи, в частности, в Сербии. Наверное, с этого и начнем. Ваша деятельность проходит на Балканском полуострове, в наших братских славянских государствах, где уже несколько лет идут выставки, посвященные царской семье. Расскажите подробнее об этих выставках, об их организации, о Вашем участии в них.

– Если уж мы заговорили о почитании царской семьи в этом регионе (Сербии) и в сербском народе и о том, насколько это можно сравнить с тем, как это происходит в России, надо отметить одну очень важную вещь. Я сейчас это говорю не потому, что очень люблю сербов и много с ними общаюсь, но это действительно очень интересный исторический факт, связанный с царской семьей. Дело в том, что Сербская Церковь и вообще эта географическая территория бывшего на тот момент королевства Югославии (потом Союзной Республики Югославия; сейчас это все развалилось, но это не так важно) – это как раз территория, где фактически начал формироваться, можно так сказать, культ членов царской семьи как святых.

Потому что это был центр русской эмиграции с 20-х годов и фактически по 1944 год. Это был и центр Русской Заграничной Церкви, именно поэтому их так и называли одно время – карловчанами, потому что Синод заседал в городе Сремски-Карловци, довольно старом известном городе с богатой церковной историей. Именно здесь было очень много русских беженцев и людей, которые, в общем-то, непосредственно были знакомы с царской семьей, с русским двором; они являлись носителями этих традиций. Здесь происходила активная издательская деятельность в этот период. В Советской России этого не было уже точно, по крайней мере в позитивном плане; и, в общем-то, нигде больше. И здесь сами сербы особым образом относились к царской семье, к жертве Николая II, его судьбе, к его трагической кончине. Именно потому, что это было непосредственно связано и с их историей и судьбой.

Потому что, собственно говоря, начало тем трагическим событиям, которые привели и к революции, и к мученической кончине царя, по сути, положила Первая мировая война, начавшаяся с того, что Австрия объявила войну Сербии. Потом Германия объявила войну Сербии. И фактически Россия вступила в войну, будучи неготовой к ней. В общем-то, сам царь был противником войны как таковой. Известно, что он вообще в своей жизни очень много выступал с международными миролюбивыми инициативами. Но Россия была вынуждена вступить в войну, именно защищая своих славянских братьев, братьев по вере, православных, которым фактически грозило уничтожение, потому что тогда Сербия и сербский народ стояли на пути и у Австро-Венгрии, и у Германии в их каких-то планах. Были, конечно, и другие определенные причины: убийство эрцгерцога; об этом можно много говорить, и это уже из области истории разных революционных движений и обществ. Но факт остается фактом: Россия и император Николай II вступили в эту войну именно из благих побуждений защиты братьев своих, более слабых и меньших – сербского народа. И, собственно говоря, принесли огромную жертву.

Но важно то, что сербы не остались неблагодарными после революции и этих трагических событий. Они фактически приняли всю белую эмиграцию. Известно, что наши офицеры, профессоры принимались на службу тогда в новое государство – королевство Югославия, как говорится, в сущем сане… И священство тоже: очень много русского священства служило не Русской Заграничной Церкви, а именно Сербской Православной Церкви. Например, известный епископ Василий (Родзянко) был именно священником Сербской Православной Церкви и пострадал за это, когда к власти пришли коммунисты; он был в тюрьме уже после Второй мировой войны.

В общем, сербы приняли этот русский народ, русских беженцев. Белград вообще был одной из столиц  русской эмиграции. Известно даже, что русских было настолько много, что они не учили сербский язык, у них были свои магазины, свои клубы, театры. Они строили и свои церкви. Сейчас существует подворье Русской Православной Церкви в Белграде, но на конец Второй мировой войны таких русских церквей, построенных русскими, купленных русскими, было намного больше. Просто потом они перешли в юрисдикцию Сербской Церкви. Они были и в разных других городах, и до сих пор эти святыни сохраняются.

Так вот, очень важно, что дань уважения и понимание жертвы царя и царской семьи сербы действительно принесли. Я думаю, не случайно это единственная сейчас мировая столица (и в этом смысле она даже опередила Москву), единственный город, где есть улица Николая II, причем практически в центре. Она так была названа как раз в межвоенный период, потом переименована. Но сейчас опять это название вернулось: улица Николая II. И совсем недалеко от Скупщины (то есть от государственной думы, парламента) стоит огромный памятник Николаю II, чем, собственно говоря, Москва, к сожалению, похвалиться не может. И, по-моему, ни один город в России (если я не ошибаюсь).

Поэтому почитание Романовых, царской семьи там, конечно, на особом уровне, иногда совершенно удивительном. То есть иногда встречаешь людей, видишь, как они выглядят, чем живут (например, современные молодые люди или люди, о которых вообще не скажешь, что это как-то их особо волнует, тем более это же не их царь или король), однако же почитание, память о Романовых в сербском обществе очень глубоки...

– И до сих пор...

– Да. И именно на очень важном уровне – на уровне сердца. И мне кажется, это очень важно для почитания царской семьи и вообще святых.

Прославленный святитель Сербский Мардарий (Ускокович) (он был первым сербским епископом Америки и Канады) учился в России и неоднократно совершал богослужения, за которыми присутствовал царь и царская семья. Причем даже были случаи, когда сам  царь его приглашал служить, он был с ним близок. И вообще он был довольно известной общественной фигурой. Если поднять московские и санкт-петербургские газеты, скажем, с 1910 по 1917 год, то можно увидеть, что о нем очень много писали; он был очень известный оратор, публицист, очень много говорил о славянском единстве. Вообще был такой романтик: он считал, что все славяне должны объединиться вокруг России. Он любил именно Россию православную, монархическую, Святую Русь. И в своих воспоминаниях  оставил очень интересную оценку (как оценивать святых, особенно царскую семью). Он говорит, что исторические факты, мемуары, то, что пишут, – этого очень много, и много негативного...

– По отношению к царской семье?

– Да, к царской семье. И вообще так устроен мир. Очень трудно, казалось бы, это оспорить, потому что все сводится в конце концов к тому, что мы копаемся в архивах и читаем чьи-то воспоминания. И одни воспоминания мы кладем на одну чашу весов, другие – на другую. Одни говорят: смотрите, этот писал, он все знает. Другие говорят: этот писал, он все знает. Спорить, в общем-то, можно бесконечно, потому что равновеликие, по сути, остались воспоминания, дневники, документы. Но Мардарий, который сам почитал царя и лично с ним был знаком, очень интересно говорит, что сердцем особенно сербский народ безупречно угадывает это, ему не нужны мемуары и все такое – он сердцем чувствует святость, поэтому его невозможно обмануть в этом смысле. И это очень важный момент. Для людей неверующих, конечно, это какой-то бред и абсурд, они скажут: понятно, что они нам рассказывают...

– Обязательно чем-то нужно подкрепить: «растолкуйте, докажите».

– Да, и это понятно. И вообще мы знаем, что, в принципе, в вере и духовной жизни сердцем люди очень многое могут понять намного быстрее и точнее, чем через высокопарные точные формулировки, документы и так далее.

Вот сербы так чувствуют. И понимаете, что здесь важно? Можно сказать: такое можно чувствовать по отношению еще к кому-то, к какому-то политическому лидеру. Но вот ни к кому такой иррациональной любви нет. Если выводить какие-то проценты, если сейчас мы проведем какой-то социальный опрос в России и, например, в Сербии, то получится, что процент людей, которые, не вдаваясь в какие-то подробности, положительно относятся к царской семье, к Романовым вообще, намного больше в Сербии, чем в России, к сожалению.

– А в чем вообще заключается этот культ? И «культ» – это правильное ли слово?

– «Культ» я использовал в сербском контексте, потому что у них так говорят. У нас будет аналог – почитание. Но если, опять же, вернуться к сербам, у них появились первые фресковые изображения Романовых еще в 20–30-е годы, причем это были далеко не храмы, где обязательно служили русские батюшки. Известно, что в капелле (в часовне) святителя Николая (Велимировича), так у нас почитаемого, когда он был епископом Охридским, тоже было фресковое изображение. Например, недавно в монастыре Жича тоже нашли изображение царя Николая (без нимба, тем не менее…), именно того же периода, когда там владыкой был Николай. Были и другие подобные случаи.

Опять же, именно там, на сербском языке, издавалось очень много литературы, что шла, в общем-то, в пику той пропаганде, которая велась в этот момент на шестой части земли под названием Советский Союз. И надо сказать, что не нужно идеализировать всю нашу русскую эмиграцию, которая разъехалась по всему миру; она тоже совсем неоднозначно писала и о царе, и так далее. Как раз было очень много среди них людей, причастных и к февральской революции. И до сих пор, меду прочим, это ощущается. Иногда общаешься с русскими эмигрантами – очень часто довольно индифферентное отношение к царской семье. Потому что это тоже были разного рода либералы, какие-то парламентаристы, кто угодно… И многие люди, которые были при царском дворе, хотя бы удаленно, может быть, на этом даже деньги зарабатывали, что писали какие-то мемуары.

А в Сербии издавалась такая литература, которую и сейчас, я думаю, если переводить на русский (это, в общем-то, русские и писали тогда), издавать тоже было бы полезно. Там даже существовало русско-сербское общество сохранения памяти о Николае II (как-то даже лучше оно называлось). В общем, в приумножение его памяти. Оно как раз занималось издательской деятельностью. Ему покровительствовал в том числе и патриарх Сербский Варнава, который тоже был нашим учеником, тоже учился в России в Санкт-Петербургской академии.

Я думаю, там есть такой момент. Дело в том, что царь Николай спас своим личным участием практически всю сербскую армию, когда она, отступая перед своим неприятелем, прошла через так называемую Албанскую голгофу, когда шла по заснеженным горам. Очень много людей замерзло, умерло от голода. Такие изможденные они вышли к морю. Наши и их союзники из Антанты, французы, итальянцы, не хотели их эвакуировать с этого берега. Фактически их могли или взять в плен, или вообще всех уничтожить наступающие австрийские войска. И только личное вмешательство императора Николая (это известный исторический факт), когда он под угрозой того, что выйдет из войны и вступит в сепаратные переговоры с Германией, вынудило этих союзников спасти сербские войска (французские корабли перевезли их на греческие острова, на Корфу в том числе).

Что это значит? Это значит, что треть населения, сейчас живущего в Сербии, это потомки тех солдат, молодых офицеров, которых спас Николай II. Они, по сути, все дети царя. Интересно, что они сами, может быть, об этом не помнят, но когда им об этом напоминаешь, они очень живо это воспринимают. Это не то что льстит их самолюбию, у них действительно просыпается историческая память. Тем более что для них Первая мировая война приблизительно как для нас Великая Отечественная. То есть она для них более святое; она воспринимается  именно как святой подвиг защиты Отечества, живет в памяти, и она непосредственно связана с Николаем II. Там есть огромный памятник на кладбище (на русском участке), на нем так и написано, что он в память двух миллионов жертв русских и царя Николая, тех людей, которые погибли, защищая фактически и Сербию в том числе.

– Интересная история. И даже в 90-е годы, когда случилась трагедия на Балканах, были бомбардировки Белграда, очень много же было добровольцев из России. Так или иначе, наш народ всегда участвовал в судьбе этого народа.

– Да.

– Но как получилось, что в России такого почитания нет? Понятно, что при советской власти  память о царе стиралась. Но мы уже более двадцати пяти лет живем в свободной России, как принято сейчас называть, где все доступно, все уже изучено, изучается и продолжает развиваться. Но сейчас в России нет такого почитания царской семьи и непосредственно личности Николая II. Как так происходит и какие основные причины порой негативного отношения к личности царя?

– Я думаю (факт остается фактом), церковное почитание и канонизация в лике святых царской семьи сами по себе все-таки еще не вернули имя царя Николая и образ царской семьи в достаточной мере в нашу общественную жизнь. Конечно, мы им молимся. И определенное чудо преображения нашего общества все равно происходит. Но их деяния, разные исторические факты, связанные с позитивными какими-то историями периода их правления или какими-то чертами характера, все-таки у нас в обществе действительно достаточно маргинализованы, к сожалению.

Но интересно: мне приходилось сталкиваться с тем, что очень много людей из молодого поколения испытывают особый интерес к этому. Интерес они испытывают именно к красоте этой семьи как семьи, потому что она действительно была очень красивая: просто смотришь на фотографии – и очень многие вещи не надо доказывать. И те отношения, которые существовали у них между собой, и собственно то, как они скромно жили на самом деле... Здесь есть такая большая лакуна, которую, конечно, надо заполнять. И мне кажется, это будет очень благодарный труд просто даже в культурном отношении.

Но, к сожалению, у нас вот этого понимания в достаточной мере нет. Все-таки, видимо, это очень серьезное наследие, которое как бы вошло во все поры. Можно по-разному относиться к советскому периоду (в нем много было хорошего, много было негативного), но практически постоянно велась такая пропаганда, что не только Николай II, а вообще понятие «русский царь» как-то высмеивалось, всему этому придавался какой-то юмористический характер. В детских мультиках царь все время какой-то балбес, дурак, старый дедушка, который ничего не соображает. За исключением некоторых личностей, например Петра I. Или, допустим, были какие-то военные фильмы...

– «Александр Невский», допустим.

– Александр Невский – это все-таки русский князь, это еще не царь. Конечно, Владимир Красное Солнышко и в советское время был положительным героем, как вообще-то и многие наши святые, действительно деятели русской истории. Но царская власть все время представлялась так, что это деспотия, муштра, страдания; и все это, в общем-то, неправильно. Понятно, откуда это шло – от людей, пришедших на смену монархической власти…

–  Строили новый мир, так сказать.

– Да, они строили новый мир. Собственно, они-то были ложными царями, они не были помазанниками Божиими. Конечно, и на них как-то Господь призирал, они тоже делали и хорошие дела. Но сама по себе пропаганда велась антимонархическая. По крайней мере, это высмеивалось как какой-то абсурд: какой-то царь, монарх... И все это довольно серьезно сидит у нас в обществе до сих пор. Я думаю, в том числе и потому, что люди, причастные, например, к убийству царя, принимали личное в этом участие...

– Их именем названы станции метро, улицы…

– Да. До сих пор читаешь на церковном сайте (просто это неизбежно, это так и есть): «по Свердловской области идет царский крестный ход, посвященный царю». Но область-то называется Свердловской. А Свердлов был непосредственно причастен к приказам об убийстве царя. И так далее, и тому подобное. То есть до сих пор это все в нашей жизни присутствует. И я думаю, абсолютно неверно говорить, что эти имена ничего не значат.

– Надо просто не обращать внимания и привыкнуть к тому, что это так и есть.

– Иногда начинают говорить, что это прямо такое историческое наследие, к которому вообще даже не притронься, потому что нельзя разрушать историческое наследие.

– Но они отчасти правы, это все-таки наша история.

– Отчасти правы. Но что это за историческое наследие: например, имя Свердлова в России? Сколько Свердлов вообще был государственным деятелем? Несколько лет. У нас есть такой Моисей Урицкий: если в Гугле запустить, я думаю, найдете, наверное, сто улиц на территории бывшего Советского Союза, которые имеют название «улица Урицкого». Урицкий был просто председатель ЧК в Петербурге какое-то непродолжительное время. Я не помню, чем кончилась его жизнь: то ли он заболел и умер, то ли его убили. Например, имя Брежнева убрали, хотя он двадцать лет правил государством, а вот какой-то Урицкий, который был просто председателем ЧК в одном месте какое-то непродолжительное время, удостоен такой чести. А это ведь те же самые люди, такие же люди убивали царя. Понимаете, это все равно над нами довлеет. Мы можем говорить, что это как бы ничего не значит. Но если ничего не значит, давайте уберем, как-то почистим… Например, когда христиане создавали храмы и происходила какая-то христианизация жизненного пространства, я думаю, они не оставляли какие-то надписи: «здесь был Перун».

– Уничтожали.

– Таких же примеров огромное количество мы найдем и в Ветхом Завете, когда избранному народу повелевалось какие-то вещи очищать: какую-то скверну в своей жизни, некие визуальные идолы. А ведь, по сути, эти идолы у нас так и остались.

Вот мы говорим о почитании царя. Меня все эти двадцать пять лет всегда поражало, что фильмы, где революционные массы народа радостно свергают какое-то правительство, как показывались в советское время, так и в постсоветское время показываются: вот Бауман ведет революционную деятельность, еще кто-то ведет революционную деятельность... Я помню, в конце 90-х годов, когда еще смотрел телевизор в миру, меня это поражало. Я думал: ну что за маразм? В том плане, что к чему вообще все это? Тем не менее все это крутилось. Поэтому неспроста сейчас получило распространение такое явление, что у молодежи, совсем юных людей, опять пошел интерес к революционным деятелям.

– Мы говорим о созидании. В самом начале передачи я говорил о выставках в Сербии. Отец Игнатий, поведайте нам подробнее об этих выставках. И проходят ли такие выставки в России, в организации которых непосредственно Вы принимаете участие?

– Вообще идея организации этих выставок родилась в узком кругу друзей, и с сербами мы разговаривали. Как раз к этому подтолкнуло то, что мы увидели такую необычайную любовь к нашему царю в совершенно неожиданных местах. Наш монастырь и владыка Тихон непосредственно несколько лет назад занимались грандиозной выставкой, посвященной Романовым, которая произвела буквально фурор и в Москве.

– «Моя история».

– Да. В ней очень многое было посвящено личности Николая и других Романовых. Приходилось принимать участие и в подготовке материалов. И потом можно было ими как-то воспользоваться, потому что они очень удачно скомпонованы (какие-то стенды, подборки цитат, подборки данных о промышленном росте, демографическом росте и так далее).

Это все в совокупности привело к идее создать такие выставки в Сербии. Причем мы пошли по пути оптимизации, облегченного варианта, потому что все-таки люди мало знают. Любят царя, но знают мало. И вообще сейчас человек не готов много читать. И фактически это такое первое введение. По сути, мы просто подготовили фотографии из личной жизни Романовых (некоторые архивные, некоторые, кстати говоря, можно и в Интернете найти любому простому смертному). Но мы их подготовили, очистили, кадрировали особым образом. То есть именно хотелось показать красоту этой семьи. Эта выставка сейчас получила название в Сербии: «Навстречу русскому царю». И есть подназвание: «Романовы. Царское служение». То есть хотели показать именно их служение. Потому что, собственно говоря, ведь и в Сербии было очень много этой литературы, и фильмы они эти идиотские смотрели, западные и всякие про семью, а там больше про Распутина.

– Дух времени.

– Да. Поэтому у нас текстов минимально, мы только объясняем – где что. Выставка тематически подразделяется: например, военное служение царя; семейная жизнь, отношения внутри семьи; благотворительность (как дочери были медицинскими сестрами и так далее). И мы решили опробовать. В принципе это фотовыставка, текста было очень мало. Какие-то дополнительные тексты для тех людей, которые будут там выступать, открывать выставку, мы, конечно, посылаем, но самые легкие. Вообще на Балканах не любят долгих разговоров, 10-15 минут. И еще мы особенно рассчитывали на молодежь и на детей, которые уже привыкли к клиповому сознанию: чтобы их не перегружать, но чтобы что-то в сердцах и очах осталось. Мы хотели именно такие картинки, чтобы было красиво.

И попробовали ровно год назад на день Марии Магдалины в одной епархии. Там в этот день был день епархии и одновременно день именин княгини Марии, мученицы. И в одном небольшом городе в Черногории по благословению местного владыки мы опробовали эту выставку. Они удивились. Думали: ну, Романовы, как бы уже привычно. Такие выставки, кстати, проходили до этого в Белграде (немножко другие, но тем не менее…). Пришли просто все. В городе живет тридцать тысяч человек – и пришли все: и дети, и градоначальники.

И вдруг мы увидели, что происходит в буквальном смысле чудо: люди прямо как-то преображаются, все хотят в этом участвовать. Это вселяет в людей жизненную радость – то, чего очень сильно сейчас не хватает вообще всем христианам и в России, и в Сербии. Люди стали как-то апатичны, их ничего не интересует.

Мы стали предлагать эти выставки всем, кто хочет, делали их в совершенно разных форматах. Например, в Белграде мы сделали (я говорю «мы сделали», но это сделали сами сербы) шесть или семь выставок просто на приходах. Накануне вечером уже священник говорит, что будет выставка. Часто мы размещали выставку в недостроенных храмам или в приходских домах. Люди после литургии, причастившись, помолившись, обычно пьют кофе, как-то общаются, и мы организовывали выставку. Там и дети, и родители. И очень людям нравилось. Все, кто пришел на литургию, уже заранее о выставке знали. Человек сто, например, посмотрели, а это очень хорошо. Тут уже другие захотели. И вот так в Белграде мы устроили выставки в соборе Александра Невского, в Вознесенском соборе в центре города, в храме всех святителей сербских. И люди были очень рады. Из Патриархии всячески просили такие выставки устраивать.

А потом мы уже перешли на народные музеи. Сейчас выставки фактически проходят очень во многих городах. Я думаю, в 10-15 народных музеях, а музей считается самым центральным культурным учреждением в конкретном городе. Интересно, что музейные работники очень хорошо об этом отозвались: они потом сами читали что-то, готовились. Обычно выставки длились по две-три недели. Преподаватели веронауки («Закона Божьего»), конечно же, приводили туда своих учеников; потом историки тоже приводили. Практически всюду снимало телевидение. Так что это даже не выставка, а такое народно-культурное движение. Потому что делегировали людям возможность этим заняться. Человек, когда чувствует, что он это делает, принимает в этом участие. Некоторые епархии отдельно получали этот комплект, и выставки шли по всем городам.

И что еще очень важно. Какое обычно у нас представление, если, например, мы хотим устроить какую-то выставку о России в другой стране? Конечно же, мы сразу поедем в Париж, Берлин, то есть в центр. А люди в столицах как бы перекормлены и информацией, и всем. Вот, допустим, в Белграде открываются выставки про Россию (я сам знаю это по опыту), на открытие придет сто человек – и это вообще победа, это браво! Камеры... Открыли – и через полчаса там никого нет. Вопрос: сколько туда пришло людей в течение месяца в возрасте от 10 до 16 лет? Я думаю, детей двадцать случайно пришли со своими бабушками. Потому что они просто об этом не знают, это большой город.

А вот для людей в небольших городах это культурное событие. В Сербии, конечно, все города небольшие по сравнению с Россией: у нас миллионник – это нормально, у них сто тысяч населения – это большой город. Соответственно, вся местная интеллигенция, вся власть, церковные люди приходят, смотрят; и для них это просто счастье, что им из Москвы что-то привезли, да еще и о Романовых!.. Они все начинают вспоминать, что прошло сто лет, что они вообще связаны с Романовыми. И тут начинается: кто-то приходит и читает стихи, все время кто-то поет...

Было очень интересно, когда открывали эту выставку в «Русском Доме»: сербские дети буквально за четыре дня разучили гимн «Боже, царя храни». «Русский Дом» – это наше «Россотрудничество», такой центр в Белграде. Там тоже провели эту выставку и попросили детский церковный хор: «Не хотите ли спеть?» Они говорят: хотим. У них были какие-то русские песни уже готовые, пасхальные песнопения, и мы им предложили спеть «Боже, царя храни». Тем более что «Русский Дом» был построен в честь Николая II нашими эмигрантами в тридцатые годы, он так и назывался «Русский Дом Николая II». Небольшая часть хора (человек пятнадцать), детки от пяти до десяти лет, получили ноты и слова буквально дня за четыре до выставки. Я думал, им хотя бы тексты распечатают, чтобы они смотрели, – ничего подобного: они спели просто отлично два куплета, ни разу не ошиблись! Я думаю, что, наверно, впервые гимн «Боже, царя храни», который является молитвой одновременно, прозвучал в стенах «Русского Дома», построенного в честь Николая II, с сороковых годов, когда он изменил своих хозяев (то есть это был дом югославско-советской дружбы, стал государственным, стал принадлежать России).

И там повсюду происходят очень интересные вещи: приходят вдруг какие-то местные власти и вдруг начинают говорить о том, что это обязательно надо в школу. Туда отсылают всех школьных учителей. Так что за год было уже сорок выставок, что, конечно, много для Сербии. Выставки были не только в Сербии, но и в Черногории совсем недавно.

– С 24 по 26 июля.

– Да, это был Собор Братства православной молодежи Черногории – такой крупный детский и молодежный форум. Туда, в общем, и взрослые приезжают, обычно и владыки из других Поместных Церквей. Митрополит Черногорско-Приморский Амфилохий (это в его епархии) там служил литургию, тоже посетил выставку и потом объявил о том, что открыл цикл мероприятий в своей епархии, посвященных столетию мученической кончины царской семьи, которые будут идти и в этом году, и в 2018-м.

То есть это важно еще и потому, что рождает какое-то дальнейшее действие. Некоторые люди стали писать каталоги, выпускать книжки об этом. Даже в России, когда о подобном  узнают, удивляются. А это такой и рациональный момент: чтобы понять, чем мы не дорожим, богатством, которое у нас есть; мы должны увидеть, как со стороны люди к этому относятся. А сербы относятся так.

Знаете, политические власти в той же Сербии сейчас весьма неоднозначны, то есть идеализировать не нужно, там люди разные есть. И иногда даже не хотелось как-то афишировать в некотором контексте: казалось, что начнется что-то такое… Потому что там прессинг на все русское идет серьезный, я имею в виду СМИ. Там работают другие иностранные компании очень серьезно по переформатированию сознания. Есть люди заинтересованные, купленные, всякие.

Тем не менее, на удивление, там, где мы даже не ожидали, очень часто встречали позитивную оценку. Потому что это же действительно такая внеполитичная вещь. То есть семейные ценности сейчас под большим вопросом. А как раз Романовы их показывают: мы видим красоту, настоящую большую христианскую семью, любовь и так далее. И сильные искушения, и испытания, но тем не менее они их переносят. Как мы, христиане, сейчас не можем. Мы что читаем? Этот развелся, та развелась. По пять раз разводятся. Об этом все время пишут в новостях, это самая главная новость – как миллиардер развелся; больше мы ни о чем не должны думать, только об этом. И это везде – во всем мире так.

– И когда миллиардер разводится, думают: сколько же он ей заплатит?..

– В том числе. А здесь мы видим нормальную семью. И святую семью. И это людей, которые сами грешат и живут греховно, как бы отрезвляет, это им помогает, это их спасает. Они видят эту красоту и начинают задумываться над настоящей красотой. Не над какой-то рекламной красотой, которую им все равно навязывают, а над истинными ценностями, над настоящей красотой, настоящей любовью.

Поэтому очень удивительные вещи происходили. Очень много архиереев тоже включались в эту работу. Причем часто сначала их это не очень интересовало, а потом, когда они сами приходили на выставки, они вдруг начинали делать какие-то очень серьезные заявления на телевидении о том, насколько это важно. И это была не игра. Мы же не представляли никакую политическую силу, мы же, приехав, не сказали, что  какие-то важные спонсоры и сейчас купим у вас местную фабрику. Нет, это фактически культурное церковное мероприятие; не всегда даже оно было подчеркнуто церковное. Например, в музеях нам важно было, чтобы выставка состоялась, чтобы люди пришли. Но чаще всего, конечно, и Церковь в этом участвовала.

В общем, очень интересно. И можно сказать, что образ Романовых, царя и его семьи, всех его девочек, его сына, царицы, таким образом как бы тиражируется. Люди видят что-то новое, и эффект такой, что люди обретают какой-то смысл жизни. На фоне негатива, этой гадости, которая льется на них потоком, они вдруг видят что-то не от мира сего, по нынешним меркам, и сами как-то меняются. В общем, сами служат таким образом и царю, и святой семье и в этом находят новые смыслы своей жизни.

Так что это действительно настоящее чудо. Потому что, когда мы начинали делать эту выставку, ничего не предвещало такого успеха. Например, я даже не знаю, во скольких местах сейчас эта экспозиция стоит, потому что мы делали ее параллельно в разных местах. Очень интересно было делать в маленьких городах, аналогах наших городов, таких как Сургут. У них тоже есть такие города в горах, например, где занимаются горной добычей металлов, золота, где, собственно говоря, живут люди, которых в советское время согнали со всех краев. Они немножко оторваны от корней; какой-то глубокой культуры в этих местах часто нет, потому что люди с разных мест. В таких городах особенно была благодарная публика, они все приходили. Для них это стало просто событием: представляете, для них привезли выставку из Москвы про русского царя!.. И всюду появлялись люди, которые пели, что-то читали, декламировали какие-то воспоминания; была даже одна театральная постановка. Таким образом, получается, что сербы так встречают русского царя, вновь знакомятся с ним.

И для нас это очень важно. Потому что, хоть и немного мы об этом писали на портале «Православие. ru», но всегда видно по лайкам, как это людей вдохновляет. Понимаете, ведь такое духовное расположение намного важнее, чем какие-то экономические успехи. У человека может быть все хорошо материально, а в душе полная помойка, пропасть. И вот такое общение с царской семьей человека оздоровляет, это я могу и по своему личному опыту сказать, и по тому, что вижу вокруг.

– Отец Игнатий, спасибо Вам большое за эту интересную беседу. Мы очень много узнали о почитании царской семьи в Сербии, это действительно очень большой опыт. Я думаю, Вы правильно сказали, что, смотря на наших собратьев, на их почитание, мы можем этому учиться. Подобное может сподвигнуть нас на то, что мы тоже несколько углубимся в тему, узнаем больше. И может быть, когда-нибудь не будут снимать такие фильмы, не будет никаких расколов, споров, ненависти друг к другу. Дай Бог, чтобы в будущем все было хорошо.

– Спасибо, Сергей, за приглашение. Я думаю, что наше настоящее знакомство с царской семьей еще только впереди.

– Дай Бог!

Ведущий Сергей Платонов

Записала Нина Кирсанова