Беседы с батюшкой. Что такое единоверие

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает настоятель православной единоверческой общины Тихвинской иконы Божией Матери на Анинском погосте поселка Павлово Тихвинской епархии Русской Православной Церкви священноиерей Сергий Чиж.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Христос воскресе!

– Воистину воскресе! Добрый вечер!

– Поздравляю Вас с праздником Светлого Христова Воскресения! Очень радостно Вас сегодня приветствовать в нашей студии впервые, чтобы поговорить о том, что такое единоверие. Надеемся, что у нас состоится весьма интересный и плодотворный разговор.

Мне не раз доводилось говорить с людьми, которые давно в Церкви, и я часто сталкивался с недоумением, что что-то подобное у нас есть – православные единоверческие общины. Есть и момент неосведомленности. Поэтому цель нашей сегодняшней передачи – открыть для наших телезрителей, что такое единоверие. Давайте с этого вопроса и начнем.

– Коротко здесь не ответить, но самый короткий ответ: единоверие – это православие в его благочестивых древних дораскольных традициях нашей матушки Руси. Само слово «единоверие» появилось в начале XIX века, при митрополите Платоне. Слово «старообрядец» тоже появилось не сразу. Его изобрел Петр Первый, но это были слова-клички, что ли, обозначения, когда не знали, как «обозвать» друг друга. Всему причина – трагический раскол, а по сути своей единоверие и есть православие, не исправленное справщиками в XVII веке. Православие, которое исповедовали все наши преподобные отцы – и Сергий, и Александр Свирский, и многие другие, сонм святых.

В настоящий момент, если говорить о единоверческих приходах, то их немного. Но почему они все-таки есть, почему сохранились? Почему старообрядцы отдельно, новый обряд отдельно? Изучение истории всех этих разделений займет очень много времени и многих, я уверен, запутает. Да, еще хочу вам привести образное сравнение вообще русского православия. Об этом я читал у митрополита Платона, у митрополита Филарета (Дроздова): Церковь Русская – птица, единое тело, единый организм, у нее два крыла. Одно крыло новообрядческое, а другое – единоверческое. И то и другое – православие. Поэтому дистанцироваться друг от друга этим названием, по-моему, неразумно и не по-христиански, раз уж произошли такие  изменения, такая трагедия в истории нашей Родины (а их много было в истории нашей Родины)… Мы же все-таки живем в одной стране, молимся друг за друга, и это благо.

Единоверие можно только изучать. Находить ему какое-то каноническое место не нужно, это православие. Какие были отклонения от православия, видоизменения и все прочее, это можно изучать бесконечно, и это нужно изучать. Кто из вас, дорогие телезрители, желает прикоснуться к дораскольному обряду, к богатству, к сокровищам церковного пения, иконописи, пожалуйста, мы вас ждем. У нас не очень много единоверческих храмов. Сейчас их чуть более тридцати на весь земной шар. Слава Богу, в нашей Тихвинской епархии один храм, в Петербургской епархии один храм, в Москве четыре или пять храмов. Не так уж их много, но они есть. Слава Богу, что в народе нашем осталось стремление обогащаться этими богатствами, накопленными отцами Русской Православной Церкви.

Храм, который преисполнен всяких вещественных драгоценностей, золота (пусть будут у него все иконы в алмазах, пусть он будет из самых драгоценных пород дерева или камня сделан), – пустой, если там нет живого слова, понятного, доходчивого пения, то есть нет благочинного богослужения. Тем, собственно говоря, и отличается старый обряд от нового, что все-таки (без тени осуждения) в новом обряде очень много взято от Запада. Ну что же делать, раз это произошло? Но все-таки давайте прикасаться к этой святыне с благоговением, изучать ее. Самый пагубный подход к этой проблеме – когда смешивают старое с новым. То есть экуменический подход. По моему личному мнению, экуменизм – король всех ересей, какие только могут быть (все вместе взятые). Если смешать правду с ложью, получится что получится. Так вот, нужно очень бережно относиться к старому обряду и ни в коем случае его не приспосабливать ни к каким идеям, течениям, собственным мыслям, творчеству. Потому что то, что уже есть, мы, православные единоверцы, стараемся сохранить и передать это людям. Это очень трудно, но об этом, думаю, мы сегодня и поговорим, обо всех проблемах, которые могут возникнуть.

– Здесь фигурирует ключевое слово «обряд». Заходя в православный единоверческий храм, что может увидеть человек, привыкший к византийской литургии, на которой он часто бывает (святителя Иоанна Златоуста), которая по своему продолжению не такая долгая? Если иерейским чином служба, то где-то часа полтора, если архиерейским – дольше. Собственно, элементы, из которых она состоит, тоже понятны. Когда такой человек попадет впервые в единоверческий храм, что его может удивить, что он может для себя открыть, с какой стороны увидит богослужение?

– Обычно положено: все приходят, трижды поклонились, поклонились батюшке или прихожанам и встают на молитву. Вообще всегда на Руси был так называемый приходный начал. Вот мы говорим друг другу «здравствуйте», желаем здравия. Здесь мы читаем обязательно молитву мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному; создавый мя, Господи, помилуй мя, без числа согреших; Господи, прости мя грешного». В это время совершается три поклона. Если постный день – земные, если непостный – поясные. Затем всегда читается или «Достойно есть», или «Светися, светися, Новый Иерусалиме». После этого всегда земной поклон, независимо [от дня], Богородице. Далее мирской отпуст: «Слава и ныне. Благослови», «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери, силою Честнаго и Животворящаго Креста, святаго Ангела Хранителя моего» (или, если несколько человек, «Ангелов Хранителей наших»). После этого земной поклон хозяину нашей Церкви – Патриарху, но уже без крестного знамения, потому что на людей не крестятся. И вот только после этого человек ищет место в храме и начинается молитва во всем ее многообразии.

Что может поразить? Может поразить одежда. Конечно, если человек недалеко от храма живет, он одевается в одежду, которая предназначена только для храма. У всех мужчин либо косоворотки (русская национальная одежда), либо одежда, подобная моей или вашей. У вас она называется подрясник, у нас может называться рубищем, халатом, озямом. Много разных названий, но суть не меняется: это специальная одежда, в которой мы не грешим, только молимся, в ней же нас и хоронить можно. У женщин это сарафаны, длинные рукава, нет голых ног, открытой груди; плат, который закрывает все власы. У венчанных женщин – специальные кружевные шапочки. Волосы они имеют право показывать только супругу. Платочки на заколочках, никакие узлы не приемлемы в храме. Примерно как на иконах изображаются святые, это подражание святым. Это все форма одежды. Конечно, ее человек заметит в первую очередь.

Я встречался с такими случаями, когда в соседние храмы приходят люди в национальной одежде, в косоворотке, и даже священник может назвать его ряженым («что ты тут разрядился…»). Человек со слезами уходит после такого богослужения. Это частный случай, но все равно очень неприятный. Так вот, помните, никакой ряженности здесь нет, это форма одежды. Представьте себе священника без одежды, на кого он будет похож? Как у лютеран. И то у них бывают свои какие-то камзолы. Чем священник как человек, или епископ, или мирянин может отличаться? Ничем. Форма есть у каждого человека, потому что мы все служим Богу, каждый на своем месте. Конечно, форма нужна каждому. Сложнее наполнить форму содержанием. Вот в этом и суть единоверия, чтобы при сохранении формы она всегда была наполнена внутренним церковным содержанием.

Еще из незаметных, казалось бы, вещей можно отметить лестовку. В обычном храме мы увидим четки только у монахов или те, которыми благословляют; здесь же каждому русскому человеку было изначально благословлено творить Иисусову молитву с утра до вечера, денно и нощно, так что русские люди все были исихастами, все до одного. Но об этом вопрос отдельный. Еще, например, увидите подручники – коврики, на которые кланяются, чтобы сохранить руки и лик свой в чистоте. Это обычное благочестивое поведение, так скажем.

Хочу добавить, в нашем храме (есть и другие такие храмы) нет никакой торговли. Все торговые отношения были отменены, никаких ценников. То есть человек жертвует десятину, десятую часть своего дохода, это не так сложно. А дальше дело совести каждого. Это тоже, конечно, отличительная черта. И никогда никакой торговли в православных храмах не было. Она появилась в Синодальный период… Но, слава Богу, все больше появляется храмов, где нет никакой торговли. Если есть церковная лавка, она должна стоять отдельно от храма, в притворах свечные лавки – это ужасное явление, конечно. Не свечные, а вообще какие-то торговые точки.

Женщины в храме стоят с левой стороны, мужчины – с правой. Поклоны кладутся одинаково, в одно и то же время – это организованность, дисциплина. Я не думаю, что это может сильно удивить, но может помочь человеку собраться. Еще вы не услышите разговоров, не увидите хождений по храму. Если ты пришел на молитву, то в какую точку встал, с той и уходишь. Такие правила благоприличия.

Еще очень характерная особенность, как Вы уже сказали, Михаил, в литургии. Но нет, у нас не длинная литургия, она примерно такая же. Если засечь время от третьего часа до 33-го псалма и отпуста, без архиерея, она не очень длинная, тоже где-то часа полтора. Херувимская поется довольно воинственно, протяженных ектений («Господи, помилуй»), когда читаются имена и записки, – нет. Священник читает только на проскомидии. Может читаться  и на литургии, но такого удлинения как раз меньше. Антифоны поются на глас, причем на глас коротким речитативом, а могут просто читаться чистенько. Поэтому там нет таких длиннот. Никаких концертов перед Причастием не может быть категорически, никаких проповедей, толкований Евангелия после прочтения Евангелия. По-нашему это считается не ересь, но противоцерковное отклонение. Саму литургию, богослужение, ничем нельзя разбавлять. Даже многолетия архиерейские там запрещены. Они поются только после трапезы нашим дорогим владыкам. Единственное, есть наподобие «Великого господина…», там упоминаются архиереи, и еще после «Милость мира…» тоже обязательно упоминается архиерей. Поэтому литургия не такая протяженная.

Прибавляется девятый час. Если Вам интересно, могу рассказать –  почему. Все богослужение суточного круга делится на девять частей, по девяти ангельским чинам. Самая первая – «И бысть вечер, и бысть утро», сотворение мира – это вечерняя служба. Затем идет павечерница, она символизирует сошествие во ад, поэтому всегда служится с закрытыми вратами, закрытой запоной.

– Запона – это завеса?

– Да, совершенно верно. И полунощница так же. Их иногда называют монастырскими службами, некоторые воспринимают их как домашние службы. У нас, например, вместо утреннего и вечернего правила, если христианин подвижник, то он читает утром полунощницу, а перед сном павечерницу. У нас же она читается в храме. Далее идет полунощница, потому что в полночь и родился Христос, и воскрес; и судить придет тоже в полночь. «Се, Жених грядет в полунощи». Это вечерние богослужения; к ним еще девятый час можно присовокупить – это три вечерних богослужения. Потом утренние: сама утреня…

– …Утром служится, да?

– Да. Первый час, третий час. Еще шестой час (это восемь богослужений) и изобразительны. Изобразительны – это небольшое количество молитв, входящих в современную литургию оглашенных и верных.

Но литургия не может входить ни в какие сутки, ни в какой временной круг, это служба вне времени. Вот в чем суть, поэтому литургия не может относиться ни к какой службе. Она вне службы. Как Пасха – Праздник праздников, так литургия служба всех служб. Поэтому девять богослужений (как девять ангельских чинов) и литургия. Самое последнее дело, если мы будем заниматься литургическим творчеством. Я сам сейчас учусь в семинарии на втором курсе заочного отделения, и порой поражаешься литургическому творчеству. Все это, конечно, от неведения, от того, что мы очень мало изучаем наше литургическое наследие и очень мало ходим к старообрядцам, у которых можно поучиться. Считают нас еретиками – это не имеет значения, надо ходить к ним учиться. Очень много накоплено и сохранено ими.

– Что касается обычаев, можно предположить, что человек, являющийся православным единоверцем, скорее был воспитан в этой традиции, чем пришел в нее, хотя наверняка есть и другие случаи?

– Вопрос глобальный, и на него вообще невозможно ответить, потому что сколько людей, столько и путей к единоверию. Конечно, и был тотальный контроль над старообрядцами, когда они преследовались,  когда силой загоняли в единоверие в ХIХ веке. Единоверие использовалось для истребления старообрядчества, как бы для постепенного перевоспитывания.  Тогда, конечно же, многие люди шли в единоверие разными путями. Но перелом произошел, когда были уравнены в правах все старообрядцы – манифестом 1905 года благодаря государю, царю батюшке Николаю Второму сняты были юридические запреты, старообрядцы уравнялись в правах, и тогда единоверие неожиданно (а может быть, и ожидаемо) начало расцветать. Около тысячи крепчайших, богатейших, благочестивейших приходов было на Руси. В первую очередь они были истреблены коммунистами, потому что все единоверцы были монархистами. Такую мученическую судьбу, мученический венец приняли многие единоверцы.

Конечно, многие думают, что настоящий единоверец – это старообрядец. Был беспоповец, его помазали миром, и он стал единоверцем. Или это перешедшие из белокриницкого согласия или еще какого-то согласия. Да, есть такие приходы, их много, большая часть. Но у нас не так. Я, например, единоверцем не был. Меня в обычной церкви крестили (правда, погружением), в Нижнем Тагиле, сохранились свидетельства. А потом я прикоснулся к этой культуре старой Руси, стал изучать знаменный распев в консерватории на очень серьезном уровне и по сей день изучаю и практикую в своих богослужениях, фестивали провожу. Любил путешествовать по святым местам, особенно по тем, где осталось деревянное русское храмовое зодчество. Это в советское время. Очень много мест пришлось обойти, где-то что-то перерисовывал, где-то чему-то учился. Это иконопись, очень много времени на Рогожском кладбище проводилось, в Русском музее – везде, где сталкивался с этой культурой.

Конечно же, стал задавать себе вопрос, почему все так красиво, глубоко. Почему в Никольском соборе не так, почему в Преображенском соборе всё затмевает золото, блеск? Понимаете, а человек искусства… Я музыкант, учился на дирижерско-хоровом факультете, очень много факультативов посещал, у Льва Николаевича Гумилева на геофаке учился, и  меня тоже потрясали все его исторические рассказы о древности. Откуда такая сила, красота берется? Конечно, оказалось, что все это в богослужении – в незапятнанном, не исправленном на западный манер в XVII веке богослужении. Пусть православие сохранило это богослужение, но мне пришлось попить чистой воды этого. Я соприкоснулся с этим, изучал это и понял такое превосходство на своем примере. Это очень трудно – сначала учить ноты, потом переучиваться на крюки, даже читать по-славянски, брать древний церковнославянский язык… Это путь очень трудный, очень сложный.

Но результат этого такой, что теперь 25 лет нашей общине (последней общине, которую я организовал, до этого в Пскове еще была община, она недолго существовала, к сожалению). Вечернее богослужение сейчас в среднем пять-шесть часов. На Пасху двадцать часов молились. На Тихвинскую без расходов – двадцать два часа длилось богослужение. И это все выдерживаю не только я, но и прихожане, несмотря на все болезни. Если кто падает, его замещает другой, отправляем отдыхать. Но главное, что не хочется никому никуда торопиться. А литургия… Правда, мы к литургии еще присовокупляем полунощницу, утреннюю службу.

Очень много в богослужении, особенно вечернем (из шести часов где-то часа полтора, а то и два), поучений. Причем не простых поучений, а Василия Великого, Иоанна Златоустого. Они расписаны на каждый день. После каждого седальна человек садится на удобную лавку и слушает, как батюшка или чтец внятно читает. Я часто пользуюсь здесь языком понятным, приходится древнеславянский язык переводить иногда, растолковывать, от этого уже никуда не уйдешь… И человек, накланявшись, может посидеть. Такую службу легче выдержать, чем быструю, активную, где нет этих моментов.

Конечно, это самое основное отличие. Зачем я пришел в Божий храм? Пришел ли я в училище благочестия или в музей? Чуть-чуть соприкоснулся, увидел красивое и ушел воодушевленный? Или я пришел учиться? Все-таки Церковь – она же и баня духовная, она же и школа. Мы омываемся от грехов в наших таинствах.

– Наверное, еще стоит остановиться на воспитании и семейном укладе. Каким образом воспитываются дети в единоверческих семьях, как они растут, как прививается им любовь к богослужениям?

– Конечно, это основное. Дети, конечно же, должны присутствовать на богослужении – у всех моих прихожан и у меня. Немыслимо, чтобы ребенок отсутствовал, только по очень уважительной причине. А все остальное богослужение само воспитывает. И обязываем детей, чтобы они в наше время не скрывали своих вероисповедальных принципов, не позволяли никому унижать их. А очень часто доходило до неприятных случаев… Воспитываем детей стоять в вере. Конечно, наказывать приходится тоже, часто ограничивать. Это самое сложное, может быть. Но, с другой стороны, это самое надежное. Их надо вооружать знаниями, принципами жизни. Только чтобы не было этого духовного экуменизма, это самое неприятное, когда и мирского немножко, и светского, «пусть он там попробует, потом одумается»… Чтобы этого не было, этого соглашательства с грешным миром. Мир надо любить. Как ни странно, эти дети сейчас почти во всех семьях превосходят родителей по благочестию даже в миссионерском отношении. Приводят с собой других школьников. У нас сейчас несколько беспризорников... Молиться от начала до конца, конечно, мы никого не заставляем, шесть часов выдержать сложно. Поэтому никто не обидится, если ты пришел, постоял сколько мог и ушел.

Конечно, не так, если причащаешься… Это, кстати, довольно злободневный вопрос. Частое причастие немыслимо для единоверца, это считается профанацией, что ли. Семейные люди причащаются не чаще, чем раз в сорок дней, если нет тяжелых болезней. Дети почаще, конечно же; целомудренные люди – может, раз в двадцать дней. Монах, инок может причащаться раз в неделю, схимник – раз в три дня, священник – хоть каждый день. Этого придерживаемся, но подготовка намного превосходит по сложности то, что принято сейчас в повседневности. Неделю нужно поститься, неделю читать очень много молитв ко Причастию. Кому это интересно – пожалуйста, звоните, приходите, связывайтесь с нами по электронной почте, мы объясним, расскажем. Это все не нами выдумано. Это все то, что мы из обычаев сохранили.

– Я так понимаю, что богослужение совершается часто и регулярно?

– Вообще без пропусков. Причем оно не завязано только на настоятеле. Если настоятель заболел, служба идет мирским чином. Мирской чин у нас везде присутствует, не бывает выходных.

А воспитание… Пытались мы в школы навязываться… Бывают проблески, раз в два-три месяца зовет какая-нибудь школа о чем-то рассказать ученикам. А так, когда я с 90-х годов приходил даже в школы, где учился, – «нет, нам это не нужно, к нам приходили иеговисты, еще кто-то, надавали сладостей, нам этого достаточно». Учителя безбожники в основном. Один-два учителя ходят ко мне на службы, не более того.

– Да, Вы же понимаете, что даже с курсом «Основы православной культуры» не так все просто. Не для нашей передачи беседа, но есть сам факт неприятия…

– Отторжение. Это имеет еще свои печальные последствия. У нас на городском районном кладбище есть огороженный участок, метров сорок на шестьдесят, где больше пятидесяти наших прихожан, жертвователей похоронено, единоверцев. Сейчас он открыто оскверняется работниками кладбища. Около могил воинов привязали собаку, она гадит на могилы… Очень сложно с этим бороться, потому что на все молчаливое согласие администрации. Это, конечно, следствие того, что детей не учат. Их надо с яслей уже учить; надо, чтобы няня с детских лет, как Пушкину, пела молитвы и духовные стихи: «Господи, помилуй, Господи, прости». Чтобы они это знали.

– Да, это важно.

– Это беда.

– Что касается дисциплины в семьях, какую роль играет священник в воспитании детей и вообще в жизни общины? Насколько она велика помимо богослужебных обязанностей, которые выполняет священник?

– Я уже рассказал о поучениях. Конечно, когда рассказываешь много поучений, не только толкуется Евангелие, но, как любому батюшке, приходится евангельскую истину всегда связать с конкретной ситуацией из его жизни. Но у нас исповедь не пятиминутная… Допустим, последний раз я четверых человек исповедовал, это у меня заняло три с половиной часа. Там длинные молитвы до, после и потом очень обстоятельный разговор. И мы знаем друг друга. Дети тоже начинают с малых лет исповедоваться. Исповедь, конечно, часто переходит в беседу. Для этого есть отдельное помещение, где мы можем побеседовать, поговорить.

Родители, если они оба верующие (таких, кстати, немного и у единоверцев), думают в первую очередь о своих детях. Все эти вопросы обсуждаем. Берется благословение на какой-то важный житейский шаг – например, перейти в другую школу по какой-то причине. Не говорю: «купить новый пылесос», – это они сами друг друга благословят. А о детях обязательно. И когда дети присутствуют в храме, они друг за другом тянутся, друг с другом беседуют. У нас бывает трапеза. Во многих храмах сейчас после литургии бывает чаепитие. У нас это неприемлемо, потому что после такой великой благодати, когда ты уже все силы отдал и Господь тебя благодатью этой божественной службы насытил, выбалтывать ее на чаепитии просто кощунство. Поэтому тихо, смирно все уходят домой. Бывают, конечно, престольные праздники, когда всю ночь служим; в шесть утра на Рождество, если не разговеться, то просто упадешь. Но там каждая трапеза проходит под назидательные чтения.

В другое время – на святках, на сплошных седмицах – мы проводим концерты. У нас есть дивная девочка, на балалаечке играет, стихи читает. Очень любит Волошина читать, что-то из Пастернака, из Блока. Причем сами репертуар составляют. Есть певцы, пианист, консерваторцев много у меня, профессионалы. Многие приходят. Некоторые вообще ходят четыре раза, в четыре поста. Я на них не обижаюсь. Конечно, журю как-то, но так мы и живем. Единоверие по крупицам созидается, как я сказал. И все, конечно, строится на воспитании. Думаем о детях, собираемся; конечно, где-то плачем, где-то надеемся и молимся за них. И как можем, воспитываем.

– Слава Богу, что такое наставление детям.

Есть очень распространенное мнение, что единоверцы – это люди, близкие к земле, что многие живут в сельской местности, с детства учатся любить землю, земледелие. Это, конечно, очень важный навык, поскольку при сегодняшней гиперурбанизации, которая захватила большую часть населения, люди просто не умеют делать того, что умели еще их родители. Как дела обстоят в единоверческой общине? И вообще так ли на самом деле, или есть и городские жители?

– В нашем приходе, поскольку он в сорока километрах от Питера (это середина Невы), места не дачные, а именно начало деревенских земель. Конечно, мы без земли не живем, у нас свой дом. Пока был здоров, мы скотину держали, сейчас мне здоровье не позволяет. Но все равно хозяйство ведем. И все, кто живет в сельской местности, конечно же, усердно трудятся. Кормят сами себя. Питерские жители, у кого были дачи с советских времен, многие переселились на дачи. Питер, конечно, нельзя забывать. Все почти больные, очень много болезненных людей. Кто-то лечиться ездит... Земля облагораживает человека, несомненно. Правда, это очень большая наука – с землей дружить. Это посложнее, чем стать филологом или даже дирижером, намного больше мудрости нужно. И главное, к этому сейчас трудно приучить детей. Они настолько заняты (или настолько их занимают), чтобы у них не было свободного времени. У нас было как-то больше свободного времени в детстве, почему – не знаю. Удавалось посетить Соловки или еще какой-то храм, в Кижи любили ездить с другом все время.

Но если даже и находишься в Питере… Понимаете, человек православный (просто потому, что он православный, что он свет миру) должен все делать по-настоящему. Отношение к делу – этого достаточно. Одну из основных деталей воспитания я упустил – каждое утро, каждый вечер родители вместе с детьми должны стоять на молитве. Я ее даже в своей редакции сократил до десяти минут, лишь бы молились. Десять минут одни и те же молитвы утром, одни и те же вечером. Кто подвижник, пусть читает полунощницу, павечерницу. Но необходимейшее условие – чтобы родители молились вместе с детьми. Живешь ты хоть на корабле, хоть находишься в космосе, в городе, в деревне, хоть в затворе, в пещере, – если ты будешь молиться, а еще хотя бы не безбожничать (не говорю уж добрые дела делать, но хотя бы злых не делать), станешь обязательно единоверцем. Православным. Православие и единоверие – здесь для меня нет деления, одно и то же.

– Спасибо. У нас остается немного времени до конца. Может быть, если у Вас есть какие-то слова, с которыми Вы бы хотели обратиться к нашим телезрителям, пожалуйста. Вопросов, естественно, много, у меня их здесь не на одну передачу, но мы ограничены временными рамками. Можем только в некотором смысле открыть для наших телезрителей, что такое единоверие.

– Что ж, скажу не очень приятную вещь тогда, можно? Чтобы потом завершить чем-нибудь приятным. В области стремления церковных людей (может, околоцерковных людей) к старообрядчеству, к познанию древнерусского благочестия я встретил в последнее время несколько случаев. Не знаю, что за корни у этих явлений, опять же экуменических... Появляются целые общины, отдельные люди, которые смешивают в кучу все богослужения, даже служат без алтарей, как католики. Все это пышно рекламируется, даже на епархиальных сайтах бывает, и все это выдают под единоверие. Прошу быть с этим осторожным, а для этого нужно знать то, как и что положено. Но где мы это еще можем узнать? Только из книг, только у старообрядцев. И конечно же, если считаете нас достойными этого, приходите к нам, мы чем можем с вами поделимся.

– А теперь можно о приятном.

– Хочу свои наблюдения рассказать, даже такие статистические фрагменты из моих жизненных наблюдений. Священником я стал недавно, совершенно неопытный, много ошибаюсь, путаюсь, еще семи лет нет, как я священник. Правда, наставником был очень долго. В Православной Церкви нахожусь с 1983 года. И я должен сказать, последние десять лет у нас увеличивается не только количество, но и качество (именно на нашем единоверческом приходе и на других единоверческих приходах) молодых людей. Я не считаю прихожанами тех, которые два-три раза зашли и ушли. Есть те, что приходы меняют. Я именно о серьезно занимающихся духовной работой. Корни этого я для себя еще не понял, почему вдруг молодежь… Она ведь вся компьютерная, отравлена этими европрелестями…  Стало намного больше сознательных венчаний, меньше разводов. Наконец, стали детей рожать – по сравнению с девяностыми годами. Не так много, конечно, но это вселяет какую-то надежду – именно и количественное, и качественное укрепление храмов Божиих.

Печалит среднее поколение, от 40 до 60 лет. Какие оно выкидывает порой духовные «подарочки»… Но Церковь ждет всех. Господь ждет каждого из нас в Свои объятия. Поэтому самое главное – хотя бы немножко веровать. Я посоветовал бы этому поколению хотя бы не отрицать (мол, Бога нет или Церковь не такая, все плохие, Патриарх не такой…) Хотя бы не слушать все эти бредни. Конечно, идет много нападок на православие сейчас по всем фронтам. Таких изощренных нападок даже при советской власти не было. При советской власти нас давили методично, мы знали, откуда что ждать – к уполномоченному идешь или с кем-то сталкиваешься, со стукачом каким-нибудь в храме. Мы уже знали. А тут не знаешь порой. Дай Бог всем разума, этой мудрости житейской. Конечно, подарить ее может один Господь. И получить ее можно, мне кажется, только в храме Божием. Ждем вас, дорогие мои. Молимся и любим вас.

– Благодарим Вас, отец Сергий! Весьма интересный и содержательный разговор у нас получился. Подчеркиваю, что многие вопросы я просто не успел задать; к сожалению, по техническим причинам мы не принимали звонки, а так бы телефон нам оборвали сегодня. Я Вас очень благодарю, спасибо огромное, что получилось у Вас прийти к нам и мы так интересно и дельно побеседовали о единоверии.

– Христос воскресе!

– Воистину воскресе! Вы, кстати, можете песенно поздравить наших телезрителей, если хотите.

(О. Сергий поет пасхальный тропарь):

Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи и гробным живот дарова.

Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи и гробным живот дарова.

Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи и гробным живот дарова и нам дарова живот вечный. Поклоняемся тридневному Его воскресению.

Ведущий Михаил Проходцев

Записала Маргарита Попова