Архипастырь. Эфир от 18 ноября

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает епископ Североморский и Умбский Митрофан.

– Сегодня у нас в гостях епископ Североморский и Умбский Митрофан. Владыка, сегодня хотелось бы поговорить о жизни вашей епархии, о тех событиях, которые у вас происходят, о взаимодействии Церкви и флота. Я знаю, что в вашей епархии намечается грандиозный проект по установке памятника Николаю Чудотворцу при входе в Кольский залив. Расскажите, пожалуйста, об этом проекте.

– Проект уникальный, уникальный своей грандиозностью. И, честно говоря, даже немножко волнительно: сумеем ли мы его осуществить. Но, думаю, поможет совместная воля трех составляющих инициаторов этой идеи – это в первую очередь Северный флот, военные моряки, они выступили с этой инициативой. Конечно же, их поддержали мы, наша Североморская епархия, и поддержало руководство области. И это вселяет уверенность, что мы этот проект осуществим. Несмотря на то, что он действительно  грандиозный. Потому что ничего подобного, в принципе, не создавалось. Это  величественное сооружение, но при масштабах Севера, этих просторах, меньшее изображение святого просто будет неуместным; оно будет смотреться смешно среди этих величественных скал, этого простора моря. Естественно, мы вынуждены были заложить самые удивительные параметры этого памятника. Он будет установлен на входе в Кольский залив, на острове, называющемся Сальный. И думаю, что лучше об этом нам посмотреть нашу видеозапись, ту самую презентацию, которая была подготовлена для того, чтобы Святейший Патриарх мог оценить наш проект и дать на него благословение.

– Давайте посмотрим то самое видео, которое было специально подготовлено для нашей передачи.

(Видеосюжет)

 «В центральной части Кольского залива, на острове Сальный, будет установлена фигура святителя Николая Чудотворца – одного из самых почитаемых на Руси святых, покровителей всех мореплавателей. Семнадцатиметровая бронзовая статуя с постаментом достигает уровня в двадцать четыре метра. А с учетом самой высокой точки на острове будет возвышаться на сорок два метра. Художественный замысел скульптуры исходит от известного образа Николы Можайского – древнейшего и особо любимого резного изображения этого святого, появившегося на Руси в XIV веке. Характерной особенностью образа являются распростертые руки святителя. В правой его руке – меч, в левой – храм, что символизирует две составляющие мощи Российской державы: военную и духовную. В образе святого особо подчеркивается морской характер фигуры, противостоящей штормам и ветрам Крайнего Севера, его духовная сила и мощное заступничество за Северный флот, стоящий на арктических рубежах Святой Руси. Фигура святого будет провожать моряков, уходящих в походы, и приветствовать возвращающихся с моря. Она будет видна со всех кораблей и судов, следующих в Североморск, Мурманск, и выходящих из Кольского залива в Баренцево море. Фигура Николая Чудотворца на острове Сальный станет важнейшим духовным символом русского Крайнего Севера, утверждая наше военное и духовное доминирование на арктическом стратегическом направлении».

Как возникла идея установки такого грандиозного памятника?

– Идея, что самое ценное во всем этом проекте, исходила от самих моряков-североморцев. От моряков-подводников, которые вышли с этой инициативой. И это очень важно, поскольку это явно показывает те перемены, которые происходят в духовном устройстве наших Вооруженных сил, в частности – моряков-североморцев. Потому что все-таки то наследие, которое еще сохраняется после ХХ века от Рабоче-крестьянской Красной Армии, а затем и Советских Вооруженных Сил, по-прежнему еще сильно. Что касается атеистического настроя, противодействия, внутреннего сопротивления, может быть, воцерковлению, то, к сожалению, это все-таки не преодолено – и не может, как мы понимаем, быть преодолено моментально, по нашему желанию, по одному мановению нашей руки, благословляющей на это. Тем не менее процесс очевиден. И вот это проявляется именно в данной идее наших воинов.

Моряки вообще по своему складу, как говорят, суеверный народ; это понятно. Но эта необходимость иметь духовную составляющую при мореплавании заложена вообще в природе каждого моряка. Это было испокон веку. Я в свое время, по-моему, говорил, что, изучая духовность наших поморов-североморцев, то есть исконных мореплавателей этих морей, пришедших на эти берега еще в глубокой древности, я обнаружил удивительную компоненту их духовного устройства, которой нет в духовном устройстве наших предков средней полосы, мест землепашества. Это некое морское богоискательство. То есть так и записано было в уставе северных поморов: «Человеку на море страшно, ибо он пред морем – как пред Самим Господом». Поэтому «кто в море не хаживал, тот Богу не маливался». И вот этот страх перед морем, перед неумолимой грандиозной силой, которая, несмотря на мощь современных кораблей, все равно в любой момент может о себе заявить (и все может произойти), человека, находящегося в открытом океане, подвигает к размышлениям о чем-то очень важном. О смысле жизни, о готовности, может быть, сегодня уже предстать пред Господом. И требуются какие-то духовные, так сказать, зацепки: за что человеку можно зацепиться в этом зыбком состоянии жизни в этом мире, если нет еще твердой веры. Поэтому душа моряка обращается к небесным заступникам.

И, конечно, в первом ряду всегда стоит Николай Чудотворец. Ну и, безусловно, апостол Андрей Первозванный, под крестом которого ходят военные моряки. Более того, мы это неоднократно в беседах с моряками подчеркиваем: вы знаете, что вы каждый раз, уходя на корабль и сходя с корабля, отдаете честь, по сути, Андрею Первозванному? Потому что моряк обязан отдать честь флагу, а на флаге – Андреевский крест. У сухопутных нет этого. Они нигде не отдают честь флагу, лишь только на каких-то построениях. А здесь это ежедневный ритуал жизни: спустился, поднялся; и каждый раз – честь флагу, честь Андрею Первозванному. И вот эта мысль находит отклик в сердцах моряков, и мы этому радуемся. И самым ярким, конечно, воплощением этого явился данный проект. Проект, который не просто как благое пожелание, а как вполне реальная сила, способная реализовать его.

– Морская военная тема Вам очень близка, владыка. Вы являетесь потомком военных моряков. И, будучи потомком военных моряков, Вы можете проследить, как менялся образ русского военного моряка с дореволюционного времени по сегодняшний день?

– Эта тема, на мой взгляд, – очень болевая точка. Потому что перемена произошла катастрофическая. Мы на сегодняшний день даже просто не можем себе представить, насколько иными были отношения – на флоте и в целом в армии, между офицерами и подчиненными. Хотя постоянно муссировалось и всячески преподносилось как истина в последней инстанции в идеологических агитках большевиков, что вот мордобой солдат... Я не знаю, может быть, были какие-то уроды и в то время. Но я читаю воспоминания того времени о том, какое было отношение офицеров к своим подчиненным: как отца к своим детям. Это в дальнейшем было полностью исключено. В этих всех фильмах это «их благородие», которых надо всех расстрелять. «Их благородие»… Вот эта благородность была обязательной чертой офицера, тем более – морского офицера. Это особое морское сословие, «белая кость», «голубая кровь», это некое избранничество. Кстати, говоря об этой теме, можно сразу сказать, что вот это избранничество категорически не принималось в Рабоче-крестьянской армии и в Советской армии. Мы всегда испытывали давление со стороны сухопутных: собственно, что такое флот? что он там решает? И во времена уважаемого полководца Жукова, и в последующие, хрущевские времена всегда было пренебрежение к флоту.

Но это была общая тенденция какого-то желания унизить... И она как раз ярко выражалась в том, чтобы преодолеть любые намеки на прежнее благородство отношений. Это воспринималось как что-то такое, чего в Рабоче-крестьянской Красной армии быть не может. Взять период моего обучения в училище, которое называлось кадетским корпусом Петра Великого. Это древнейшая, организованная Петром в 1701 году Навигацкая школа, в дальнейшем ставшая Петра Великого корпусом, где воспитывались те самые гардемарины. Потом ему быстро почему-то присвоили имя кавалериста Фрунзе. Опять же с целью унизить. У нас не было Нахимова? У нас не было Ушакова? Великих полководцев  наших сражений! Нет – будут у нас военные моряки имени кавалериста Фрунзе!

Это училище само по себе замечательное. И даже сами стены этого училища были насыщены благородством. Портреты преподавателей, выпускников, картины Айвазовского – там все несло дух того времени. Его не перекроили, несмотря на все многочисленные красные плакаты, которые там висели. Дух гардемаринства оставался. Но вот шла целенаправленная борьба с ним, надо было благородство искоренить! Кончилось тем, что даже требовали не называть нас курсантами – называть матросами. Ну как так? Это человек, который готовится стать офицером. Он не гардемарин, но хотя бы курсант. Нет – будете матросы. В училище начался просто бунт, и политорганы отступили, оставили название «курсант». Вот такие были проблемы. И когда никого не было рядом, можно было услышать такую крамольную команду – обращаясь к своим соученикам, кто-нибудь отдавал команду: «Господа гардемарины!» И все срочно подтягивались, вставали и какие-то принимали решения – на уровне своей роты, взвода и так далее. Но не дай Бог, если бы это услышали наши идеологические руководители.

Все время подспудно была вот эта тоска об утраченном. Вы говорите про моих родных, про мою династию. Я не из благородного рода. Это благородство приходит со временем, если люди наследуют лучшие черты своего рода. И отметают что-то, может быть, недостойное, что допускалось в те сложные времена ХХ века, когда, прямо скажем, благородство было не в чести. Я вспоминаю своего прадеда, безусловно. Он был флотским унтер-офицером. Он вышел из крестьян. Тем не менее он достиг большого уважения. Он был, можно сказать, соратником адмирала Макарова. Он был как некий Кулибин, который исполнял задумки этого великого человека по совершенствованию минного торпедного оружия. И он возглавлял мастерскую, где изготавливались  первичные образцы оружия... Вот мой прадед этим занимался. Как удалось крестьянину добиться таких высот? В дальнейшем он возглавил электрификацию, его бригада была самая известная в Петербурге. Вот это рост человека, проявление его лучших качеств, развитие. Он сделал в Исаакиевском соборе первую проводку, за что получил от Святейшего Синода золотые часы с боем, с подписью. Они пропали в блокаду, к сожалению. В дальнейшем великий князь Михаил Александрович Романов, брат царя (куда выше?), пригласил его быть управляющим дворцом на Английской набережной. То есть он это все в себе развивал, аккумулировал и в дальнейшем передал нашему роду.

Мой отец тоже был офицером, капитаном первого ранга, подводником – исключительно благородный человек, на мой взгляд. Вот он очень боялся греха. Хотя в советское время такого слова вообще не было… Что такое грех? Что за ерунда? Какой грех? Как декларировал великий вождь Владимир Ильич: «Нравственно то, что выгодно пролетариату». Это – конец всей морали и нравственности и легализация греха: «Нравственно то, что выгодно». Хотя, по сути дела, мы сейчас это видим в мировой политике. То есть наследники Ильича, я вижу, приумножаются. Но если человек хочет быть благородным, он иного не приемлет никогда.

Я писал историю связи моего дома с Михаилом Александровичем Романовым, книгу «Икона великого князя»… Мы, несмотря на большую опасность, дома у себя хранили любимую молельную икону князя, «Казанскую». Он лишь только по причине ее значительного размера не смог взять ее с собой в ссылку в Пермь, куда был сослан и где был расстрелян. Поэтому эта икона хранилась у нас. И на сегодняшний день она сохранена, все времена гонений она пребывала в нашей семье. Конечно, если бы о ней узнали, то все бы кончилось плохо. Потому что статья 58–10 о «царской прислуге», к которой мы по своему роду относились, незамедлительно была бы к нам применена. Но сейчас эта икона находится в Петербурге в Серафимовской церкви на Серафимовском кладбище, и она очень почитаема. К иконе народ ходит. Я недавно заглядывал, вижу: горят свечи, даже цветы стоят около нее. То есть удивительно: икона нашла отклик в сердцах верующих людей, все знают, что это икона великого князя. И когда я писал книгу о нем, то для себя открыл очень многое: вот именно из того времени; к вопросу о благородстве...

Я читаю дневники, письма (где люди не лгут). В дневнике человеку что лгать? Он же не на публику, не для пиара, он себе это пишет. Письма тоже откровенные. И мне стало понятно, чем отличаемся мы, люди ХХ и ХХI веков, от тех, кто жил тогда. Это люди, для которых совершить грех было невозможно. Именно потому, что это грех. Это может быть выгодно с политической точки зрения, с идеологической. Этого момент требует, сейчас такая обстановка в стране, но если это грех, я этого не сделаю. Вот это было уже непонятно в то время. Это то, чем была непонятна царская семья, – невозможность греха. Я думаю, что основной признак благородства – это невозможность совершить грех. И дальше идет все остальное: воспитание, хорошие манеры, чувство наследования качеств тех, кто был до тебя: они все должны в тебе воплотиться в лучших их качествах. Наверное, так. Но все-таки самое первое – это возможность формирования благородства в человеке, это вера. Вера, которая отсекает возможность греха, делает его недопустимым. Хотя бы это было очень  выгодно тебе сейчас или хотя бы этого требовал момент.

– То есть благородство имеет прежде всего духовные истоки?

– Безусловно. Кто-то скажет: «вот эти благородные дамы, кавалеры эпохи Екатерины»... Да простите меня! Они, может быть, говорили по-французски и, может быть, умели танцевать какие-то изысканные танцы. Но это же были безнравственные люди, это бесконечный блуд, какие-то повальные  бесконечные связи, дворцовые интриги, клевета, убийства. Чем там все занимались? Кто Павла убил, Петра III и так далее? Кто это? Это все нормально? Какое же это благородство? Там грех сплошной, там блуд и похоть процветали во главе с императрицей. Поэтому это вовсе не благородство. Это так, какой-то внешний антураж, вот о чем речь. То есть благородство, конечно, зиждется на вере, которая отсекает у человека возможность совершать грех.

– Почему же тогда благородство искореняется, уничтожается, теряется? Почему стала возможна революция? Каковы духовные истоки русской революции? Я знаю, что об этом Вы написали книгу.

– Ну да, книга издана большим тиражом, и, в общем она, думаю, состоялась. Ее очень любит батюшка Илия, духовник Святейшего Патриарха, всем рекомендует. Духовные истоки русской революции – это тема достаточно объемная, масштабная, ее не охватишь за один раз. Но мы говорили с Вами, почему это случилось. Как говорил Достоевский: если Бога нет, то все позволено. Поэтому исключить Бога из жизни людей, устранить это препятствие было задачей номер один.

Хотя мы помним Советский Союз: это же удивительный эксперимент, когда выгода – какая-то экономическая, торговая – была отброшена полностью. Я просто анализировал – продукты, которые изготавливались, были все натуральные. Никто не старался, простите за грубое слово, впарить тебе под красивой оберткой какое-нибудь бесконечное ГМО, какие-то химикаты, полнейшую отраву. Обертки в Советском Союзе были страшные, но продукты были натуральные. Но это – маленькая черта того общества. Казалось бы, идея-то! Сколько было всяких кружков, клубов, как занимались с детьми, сколько пионерлагерей! То есть это целенаправленная воспитательная работа. Сколько по спорту занимались! Это целая политика государства. Как замечательно это все было. Но зачем же убрали веру? Церковь бы все это, конечно, поддержала. Идея социальной справедливости, защитить обиженного, накормить нищего – это все в рамках Христовой идеи, великолепной евангельской идеи. Но ведь прежде всего началась борьба с Богом.

Потому что в сути своей эту идею потом гениально сформулировал Мао Цзэдун: пусть будет уничтожена половина человечества, зато вторая половина будет жить при коммунизме. Он развивал идею Маркса и Ленина. И очень радикально развил. То есть если Бога нет, то все позволено. Тогда можно экспроприировать экспроприируемое, ограбить, все разорить, расстрелять, сослать в лагеря тех, кто недоволен. То есть железной рукой загнать человечество в счастье. Лозунг такой был в первые годы революции: «Железной рукой загоним человечество в счастье!» Поэтому идея богоборчества не может ужиться с идеей справедливости. То есть это всегда будет несправедливо, потому что  делается через грех.

Поэтому утрата подлинного духовного основания, замена его суррогатами неизбежно приводят к катастрофе.

Мы сейчас в нашей епархии, в духовно-просветительском центре, развернули выставку «Российская империя перед революцией. Цифры и факты». Никаких лозунгов, никаких идеологических клише. В целом по всем направлениям: образование, экономический рост, электрификация, спорт, воздухоплавание, армия, денежная реформа, международная политика. Все направления жизни государства. Нам очень помогли друзья из Екатеринбурга, замечательные историки-исследователи.  Все идет из официальных статистических справочников, 1913–1914 гг., из аналитических статей газет, журналов – что же представляла собой Российская империя перед революцией. И мы понимаем, какой это кошмар, который сотворили. Это богатейшая, просто неисчерпаемая страна мира. С таким потенциалом, с таким ростом! Там на столько сотен процентов за короткий период рост идет по всем направлениям! То есть Россия вырвалась вообще в мировые лидеры безоговорочно! И все это понимали, в том числе и на Западе. Как они и сейчас это понимают. Что их так вдруг начало, простите за слово, «колбасить» от нас? Потому что они понимают, что опять Россия встала, она опять поднимается; значит, с ней надо будет считаться. Их это не устраивает, их это не устраивало и перед революцией. Отсюда вот эта война, отсюда все проплаченные партии, все вбросы средств на борьбу с режимом и так далее. То есть причина произошедшего вовсе не экономическая, как нам всегда говорили в школах. Не знаю, застали ли Вы это, я это все прошел, все эти уроки истории о том, что нищая, лапотная бесправная страна, люди голодали, бедные крестьяне еле  сводили концы с концами… Ложь, просто вот откровенная, наглая ложь. То есть так надо было оправдать ту страшную катастрофу, которую совершили революционеры.

Причем скажу, что революцию совершили же не большевики – революцию совершила интеллигенция. Я об этом в своей книге пишу. Интеллигенция совершила, большевики просто отняли плоды этой революции. Очень ловко захватили, перехватили. И, собственно, белое движение, Вы думаете, собиралось восстановить монархию? Да ни в коем случае! Не было вообще монархистов. Белое движение – это был «справедливый гнев» тех, кто подготовил революцию, совершил ее – и вдруг какие-то хамы отняли плод. Разогнали Думу, выгнали всех наших министров и теперь сами правят. Вот что такое белое движение. Так что никаких тут иллюзий нет насчет того, что они были справедливые, за то, чтобы восстановить прежнюю империю. Ничуть не бывало! Делить власть и плоды революции! Вот – «красные» и «белые». Поэтому белые и проиграли, у них не было никакой идеи, собственно. Это просто – наказать хама, повесить кого-то на фонарных столбах... Этого народ не принял, и они проиграли.

Мы стоим перед той же проблемой: императорская Россия рухнула потому, что исчезла духовная опора. Церковь со времен Петра превратилась в орган ведомства церковного исповедания, православного патриарха нет, лидера нет, утратился смысл жизни. И смысл жизни подменили другими идеями – марксизма, ленинизма и прочих либеральных направлений. Что произошло с Советским Союзом? Дискредитировала себя идея, этот миф о светлом будущем. Уже всем это стало понятно, и всем это надоело – обещание, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Поколения менялись – коммунизма нет, кругом коррупция, торговая мафия, колбаса по талонам. Рухнул Советский Союз, величайшая империя, по той же причине: исчезла духовная основа. Та – дискредитирована,  уже больше не грела, другой – не было. Рухнул как карточный домик.

Сейчас мы вновь на подъеме. Сейчас вновь Россия встает; вот – ВВП, экономика, финансы… Потоки газа, нефти льются обильно, все хорошо, вооружение – мы там всем покажем! «Кое-что», как Хрущев говорил. А не случится ли то же самое? Ведь русский народ  на финансах не любит летать, ему это неинтересно. Он может опять – «до основанья» все это порушить. Где сейчас национальная идея? Как ее сформулировать? Пока все мнутся да кряхтят.

Церковь имеет эту идею, эта идея вечна. Это идея, которую избрал еще князь Владимир и которой служили все наши предки в течение тысячи лет. Сейчас нужно что-то такое. Да, отношение к Церкви хорошее. Но надо сформулировать ясно: для чего мы живем. Россия должна стать светом миру. Свет миру, мессианство ясно заложены в ней, да просто в ее  страданиях это заложено.  ХХ век – что это? Двадцать восемь миллионов на войне – это просто так? Ради чего эта жертва? Наверное, ради чего-то очень великого в будущем, Россия должна раскрыть свой потенциал. Пока еще это неопределенно. Но будем надеяться, что время есть. Надеюсь, что народ сейчас не поддастся опять лукавым делателям, которые опять уведут его от подлинной духовной национальной идеи – Святой Руси.

– Как восстановить духовные основы благородства в своей повседневной жизни? С чего начинается благородство? С каких простых и понятных вещей?

– С чего начинается? Ну вот мы каждый день с этим сталкиваемся – насколько трудно быть благородным. Насколько проще быть хамовитым и нагленьким. Что такое воспитание? Может, воспитание или даже это благородство, наверное, состоит не в том, чтобы не пролить соус на скатерть, а чтобы не заметить, когда это сделал другой. Вот какое-то очень тонкое понимание. Вот едешь на машине, кто-то просит уступить – нет, я тебя оттесню, ты не встанешь здесь, стой  на обочине, не пущу тебя в этот ряд! А кто-то пускает. Значит, уже что-то появляется... Но о каком благородстве может идти речь, когда русские мужики (этого не было вообще, это жуть какая-то) могут из машины выйти и на глазах у всех стоять мочиться на обочине?.. И считается, что это нормально. Или какие-то прогулки по городу в майке или вообще с голым торсом. Считает, что он так может, в шлепанцах... Я невольно вспоминаю пятидесятые-шестидесятые годы, курорт, г. Зеленогорск. Там бы милиционер тут же дунул в свисток – и отвели бы в отделение. Сейчас никто даже не сомневается, что так можно идти, в какой-то потной майке, косить под какого-то грязного латиноамериканского мачо. Он ходит, подмышками сверкает. То есть нет системы вообще даже какого-то минимального воспитания, культуры.

Поэтому когда мы говорим о благородстве, у меня надежда только на одно – если человек придет к вере, тогда просто Господь Сам его воспитает, тогда он не сможет это делать, ему это будет претить, он почувствует дискомфорт. Допустим, служба, священники все одеты как положено – облачения сияют... Смотрю, вроде бы женщины одеваются в длинные юбки, платки – тоже более-менее... А мужчины могут прийти в чем угодно. Вот, допустим, если его пригласит к себе на трапезу губернатор, то он, конечно, пойдет купит пиджак – как же так, к губернатору… А к Господу на трапезу, на Причастие он придет в футболке, каких-то джинсах... То есть что это? Даже в храме еще не чувствует человек этого диссонанса. Он не чувствует! Это все наследие того рабоче-крестьянского. Понимаете? Это – показать, что мы не такие, как «их благородие». Мы вышли из рабочих, мозолистой рукой загоним человечество в счастье. И мы едим хлеб как? Кусаем. А хлеб никогда не кусали, об этом вообще все забыли, что хлеб кусать нельзя! Хлеб – это святое. Хлеб только преломляли. В крайнем случае, нарезали – но только у груди, у живота... Кто-нибудь об этом думает? Да нет.

То есть нет системы. Никто этим не занимается. И порой даже кажется: не навсегда ли мы это утратили? Вот этот камертон, который человека делает человеком. Не знаю, дойдут ли руки до этого, но нам надо заниматься этим хотя бы в храме, среди своих прихожан. И это уже будет та самая соль, которая потом, может быть, осолит общество.

– Еще очень важный вопрос. Это повседневная человеческая речь. Я знаю, что у Вас есть еще одна замечательная книга, называется «Правда о русском мате». Почему возникла потребность в такой книге?

– Честно говоря, эта потребность во мне жила всегда. Даже когда я служил на флоте, что, может быть, звучит дико. Потому что флот на сегодняшний день просто сосредоточение матерной атмосферы. Пускай не обижаются на меня командующие или офицеры. Они это знают не понаслышке. У нас сейчас священники, как Вы знаете, введены официально в штат Министерства обороны. Причем должности солидные: помощник командира соединения. Не просто какой-то батюшка там, седьмая вода на киселе – помощник командира соединения кораблей. То есть это дивизии, бригады, это серьезные ударные силы. И вот он с ними работает. Но одно дело, когда он приходит, все рот прикроют и срочно подбирают другие слова, заикаясь. Батюшка ушел – все, слава Тебе, Господи, можно «нормально» разговаривать. А когда батюшка пошел с ними на четыре месяца? В Сирию, с корабельной ударной авианосной группой. Это что? Это он четыре месяца находился с ними на корабле.

Отец Сергий, протоиерей, совершил этот подвиг – он совершил подвиг больше всех. Больше всех летчиков, всех, кто там бомбил, кто там стрелял, ракеты пускал. Он совершил подвиг: он жил в этой атмосфере. И по возможности с ней боролся. Когда он вернулся через четыре месяца, от него осталась половина. Настолько он был изможден. И мы для себя усвоили, что одного священника так отправлять нельзя, ему нужен хотя бы кто-то в пару, чтобы он мог с кем-то нормально пообщаться, поговорить и восстановиться.

Потому что это убивающая атмосфера мата, она просто человека делает другим, естественно. Ведь мат – это антимолитва. То есть это противоположное молитве. Противоположность любой святости. Это рубеж, который не дает войти в душу человеку любой святыне. Отгораживает – и все. Вот во мне чернота, которая из меня изливается этой грязью. И в меня ничто больше не войдет, потому что я наполнен этим. Я это не очистил. И вот наш бедный священник говорит, что к концу уже, через некоторое время, ему хотелось схватить  какой-нибудь  тяжелый предмет и пойти просто всех дубасить. Потому что не хватало больше сил с этим бороться, это слушать, всю эту грязь.

Вот какая проблема унаследована нами от ХХ века. Те отношения, которые существовали в армии и на флоте, были сдобрены и скреплены матом.  Фильм «Утомленные солнцем» помните? Михалков там играет комдива Котова... Он должен был оскалить зубы, надеть эту фуражку, схватить кого-то за глотку, потрясти: «Ну что, узнаешь теперь?» Вот теперь он узнал красного командира. Не по его благородству и  духовному настрою, что вызывает уважение у подчиненных. А по тому, что он горлохват, что он может так обматерить, что просто в землю войдешь. Вот он тебе все объяснит, а то и по морде даст. Вот тогда это – красный командир. Это совершенно новое формирование образа. И оно, увы, все еще продолжает жить. И это колоссальная работа, которую еще только предстоит нам проделать.

– Большое спасибо, владыка, за беседу. Может быть, еще несколько слов в качестве итога нашей передачи? О благородстве, о нашей сегодняшней теме.

– Я двадцать шесть лет отслужил на кораблях, и не просто отслужил – откомандовал как командир. И пришел к вере и открыл другой смысл жизни. И другой (главный, надеюсь) период моей жизни. Хотя и тот тоже был не напрасным: служение Родине – вещь благородная. Но я понимаю, что возможность что-то изменить только в силах Господа. Сделать эту перемену – изменить жизнь в нашей стране. И исправить вот это все тяжелейшее наследие, исцелить душу русского человека, глубоко поврежденную этим страшнейшим экспериментом, который был проведен над нашей матушкой-Родиной. Если Господь дарует нам время, силы и если все больше людей будет приходить к вере, в храмы, то это все исцелится, изменится – и в людях восстановится благородство. Самый главный признак благородства – невозможность совершить грех.

Ведущий Денис Береснев

Записала Татьяна Муравьева