Встреча протоиерея Андрея Ткачева с общественностью г. Екатеринбурга. 13 марта 2015. Часть 2

Храм-Памятник на Крови во имя Всех святых в земле Русской просиявших.

 

- Наши предки, современники Симеона Верхотурского или царя Николая, которые здесь жили, воскреснут в день Страшного Суда и скажут: «Господи, не читал я, потому что не было такой возможности. С утра до вечера работал, да к тому же я неграмотный». Конечно, для такого человека суд будет другой. А тебя Господь спросит: «Ты почему, Петр, Иван, Сергей, не читал ни Иеремию, ни Притчи, ни Екклесиаста, ни Песнь Песней, ни Бытие, ни Исход? Разве это не Мое Слово? Почему ты прочел кучу макулатуры, которая вообще не нужна, и не прочел самые нужные книги, которые Я тебе дал. Ты пренебрег Мною?» Человек пренебрегает Господом, когда не читает то, что ему Господь написал. За Пост нужно полюбить читать Библию.

Библия – это terra incognita – неизвестная книга. Для очень многих людей она неизвестна в 90% своих частей. Верующие люди, конечно, знают самое главное. Они знают, что Христос воплотился, вочеловечился от Девы Марии и воскрес из мертвых. Но дальше нужно продолжать обучение. До пришествия Господа Иисуса Христа было две религиозные школы: Гиллеля и Шамая. Религиозный подход Шамая к жизни был тяжелейшим. Например, он говорил, что разводиться мужчине с женщиной можно чуть ли не по пятидесяти причинам: если она зевает на улице, не закрывая рта, если пересолила пищу дважды в день, смеется при посторонних, плохо сказала о родителях мужа и т.д. и т.п. Он тут же может взять разводную книгу и сказать: «Не хочу тебя больше в жены, пошла отсюда, иди к родителям». А Гиллель говорил: «Разводиться можно только по одной причине – прелюбодеяние. Все остальное надо терпеть». Господь, когда пришел в мир, часто цитировал ту добрую часть законников, которые правильно учили, и Божественным авторитетом утверждал их слова.

Эти учителя были совершенно разные: один был суров, другой – добр. Однажды один человек решил узнать у них смысл божественного закона. Знаете, сколько заповедей в Законе? Шестьсот тринадцать. Не десять, а шестьсот тринадцать! Десять заповедей на скрижалях. А всего заповедей, касающихся пищи, жертвоприношений, брака, наказаний для грешников, поощрений для праведников – шестьсот тринадцать. Евреи разложили их на две части: триста шестьдесят пять и двести сорок восемь. Триста шестьдесят пять запретительных заповедей: не трогай, не прикасайся, не вкушай, не прелюбодействуй, не укради и т.д. По числу дней в году. А двести сорок восемь повелительных заповедей: чти отца и мать, помни день субботний, делай так и т.д. Эта цифра заповедей соответствует количеству костей в человеческом организме, при том что во времена евреев не было сравнительной анатомии, они не расчленяли трупы и не сравнивали косточки, не собирали и не подсчитывали их. Как они угадали – великая загадка. Но действительно современные медицинские атласы говорят, что в человеке примерно двести пятьдесят костей.

Вместе с комментариями - заповеди под заповеди (они были большими любителями придумывать законы) - получаются такие книжки, которые нужно читать с утра до вечера. К этим двум мудрецам, Гиллелю и Шамаю, подошел один человек, не еврей, а язычник, желавший принять иудаизм, и говорит: «Научите меня, пожалуйста, смыслу вашего закона за то время, которое я буду стоять на одной ноге». Когда это услышал Шамай, он схватил палку и погнался за ним. «Паразит, - говорит, - я тридцать-сорок лет днем и ночью по десять часов в день читаю до слепоты, изучаю заповеди, а ты хочешь, чтобы я тебе рассказал это за три минуты, пока ты стоишь на одной ноге! Да я тебя убью!» Язычник пошел к Гиллелю и спрашивает: «А ты можешь мне оказать такую услугу?» Гиллель говорит: «Становись на одну ногу». Тот встал, и Гиллель ответил: «Не делай ближнему того, чего не желаешь себе. Опускай ногу. В этом весь закон». Язычник спрашивает: «Все?» ­­Тот отвечает: «Всё». «Зачем же вы так много читаете?» - «А это комментарии. Теперь иди и учи комментарии!» То есть всю жизнь нужно учиться.

Мы знаем главные заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою, всею крепостию, всем помышлением». И вторую, подобную ей: «Возлюби ближнего, как самого себя». Зная это, в принципе, ты знаешь все. И еще ты знаешь, что «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». А также знаешь: «Верую во единого Бога Отца Вседержителя» и до «Аминь» - Символ Веры. В принципе, этого хватит. А зачем Вы нам тут, отец Андрей, рассказываете, что нужно что-то читать, запоминать, думать. А это комментарии. Иди и учи комментарии. Но для этого нужно постоянно учиться.

- Бог ограничивает человека болезнями. Что хочет Бог, когда существенно уменьшает память?

- Господь, видимо не надеется, что Вы правильно ее используете. Какие есть грехи со словом «память»? Злопамятство. Хорошая память тоже может быть наказанием. Некоторые люди удивляют тебя, когда говорят: «А ты помнишь, как семь лет назад, в этот же самый день (еще была такая ясная погода), ты мне сказал, как ты на меня разозлился ни за что ни про что». Помнят до мелочей свои обиды. Поэтому если у человека память работает в эту сторону, то не обижайтесь, если Бог дал вам склероз. Склероз – это залог спокойной совести. Иногда спокойная совесть – это знак чистоты души, а иногда это знак склероза: человек не помнит грехов своих. Конечно, хочется память не терять. Обновление души начинается с ума. Как говорит апостол Павел: «Обновитесь обновлением ума вашего» (Рим. 12,2). То есть вначале Господь меняет ум человеку. Это есть метанойя – перемена ума. Потом начинается длительный путь от головы до сердца, потому что, в конце концов, нужно поменять сердце.

Церковь – это кардиологический центр, в котором человеку должны сделать операцию на сердце. Самый главный Кардиохирург – это Господь Иисус Христос. Он хочет поменять тебе сердце, вытащить сердце каменное и дать сердце плотяное, которое будет любить Бога с каждым ударом, помнить Его, носить в себе заповеди. Через Иеремию Господь говорит: «Напишу законы Мои на сердцах ваших. И в дух ваш вложу уставы Мои» (Иер. 31:33). Мы все пришли, чтобы нам сделали операцию на сердце. Но все это берет свое начало в уме. А потом начинается длительная дорога истины от ума до сердца. Расстояние в сорок сантиметров, а истина, поместившаяся в уме, проходит дорогу до сердца пять, десять, двадцать лет. Очень долго, с боями пробирается истина из головы в сердце. Это и есть борьба с собой. В голову истина вкладывается как божественный подарок, а низвести ее в сердце – величайший труд, который вменен тебе в обязанность; ты только зови Бога на помощь.

- Что Вы можете сказать о книге Елены Уайт «Великая война»? Следует ли ее читать?
- Ни в коем случае. Если вы богослов или человек, способный разбираться в текстах и анализировать их, или религиовед, сектовед, то можете прочесть книгу Елены Уайт, как, например, врачи читают справочники медицинских болезней. Но читать ее ради пользы души нельзя, потому что Елена Уайт – одна из основателей современного пятидесятнического движения.

- Как привести мужчину в храм?

- Я подозреваю, что женщина, задавшая вопрос, была на конференции, где я говорил, что одна из дерзновенных целей – приведение мужчин в храм. У нашего Православия женское лицо. Посмотрите, кто здесь собрался. А Торжество Православия будет тогда, когда поменяются пропорции: восемьдесят пять мужчин и пятнадцать женщин. Сильные, здоровые, с высшим образованием или без, слесари, токари, водители-дальнобойщики, военные, шкиперы дальних суден, спортсмены, маленькие, большие, широкоплечие, коренастые, худенькие - любые мужчины придут в храм. И будет на восемь мужиков одна женщина, а не на восемь женщин один мужик. Пока что мы в минусе. Но почему у нас нет мужчин в храмах? А мы себе даже задачу такую не ставили. Вот я ставлю такую задачу.

Когда мы произносим какое-то благое слово, то, по сути, молимся, стучимся в двери милосердия Божия и говорим: «Господи, слышишь, что мы тут говорим? Мы хотим этого. Господи, сделай это, потому что мы не сможем этого сделать». Как нам это сделать? Ведь не спортивные площадки устраивать в церквях. На Западе, например, для того чтобы люди хоть когда-то ходили в церковь, ставят мониторы и показывают футбол. Люди приходят футбол смотреть. Хоть так в церковь зайдут. Это уже, как говорят в народе, «приплыли тапочки». А нам что делать? Я вам сейчас высказываю пожелания моего сердца, а вы повторите его вслед за мною сердцем, и это будет наш совместный стук. Как сказал Христос: «Стучите, и вам откроют». Давайте постучимся все: «Господи, наши сыновья, мужья, братья, племянники, крестники, дедушки пусть придут в храм!»

Посмотрите на молящихся мусульман: встали сорок мужиков, впереди них имам, возглавляющий молитву. Он возглашает молитву, и все мужчины за ним вторят. Как бы я хотел, чтобы «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» сорок восемь мужиков вслед за священником повторяли в одном порыве, чтобы клали поклоны земные, чтобы оторвались от пива, телевизора и всякой ерунды. Для этого нужно поставить себе такую задачу, потому что мы уже давно отчаялись в том, что они придут, и даже не просим этого. Мы просим, чтобы не пили и не наркоманили, и то хорошо. Женщина говорит: «Мой муж в церковь не ходит». «А вам разрешает?» «Разрешает - и слава Богу». Сам он, может быть, перед смертью покается. Это задача минимум, а задача максимум – чтобы у Православия было мужское лицо. Если так будет, то все - сдайся враг, замри и ляг. Кто пойдет на нас, если все правильно? А пока что все неправильно. Пока что все как после войны, когда показывают страшную хронику. Мальчонка в рубашке без штанов босыми ногами по пашне идет, подгоняет хворостиной лошадку - единственный мужчина в селе, которому восемь лет. А в лошадку впряжена женщина или две женщины, которые тянут борозду и вспахивают землю. Мужиков в селе не осталось ни одного: всех война выбила, поэтому их нет ни на поле, ни в церкви. А сегодня какая война выбила мужиков из храма? Вроде бы уже все можно. Православие – это очень умная религия. В ней есть красота ума, поэзия, шикарность богослужения, уникальная, неповторимо красивая история, философия, мужественная аскетика, борьба с собой – это должно быть близко мужскому сердцу.
Женщина, при том, что ее сердце раньше откликается на веру, никогда не доходит в вере так высоко, как мужчина. Именно поэтому женщины не бывают священниками. У женщины и у мужчины разные типы религиозности. Женщина интуитивно постигает истину и потому все понимает, но пересказать не может. А мужчина совершенно иной: он может позже, чем женщина, поверить, но когда поверит, то пойдет дальше. Когда женщина будет покупать книжки, она будет выбирать акафисты, жития святых, христианские притчи. А если мужчина начнет книжки покупать, он возьмет Василия Великого, Григория Нисского, Симеона Нового Богослова, объяснение Литургии и т.д. Если в Церкви нет верующих мужиков, тогда у нее нет перспективы, потому что не будет ученого духовенства и монашества.

Мы с вами сформулировали задачу, считайте, что половину дела сделали. Будем надеяться, что когда через два года опять встретимся в этой аудитории, пропорции изменятся, и будет хотя бы треть мужчин. А еще через три года – половина. А еще через пять лет мужики будут сидеть здесь сплошным потоком. Это мечта. Но нет такого чуда, которое не могло бы совершиться.

- Что побудило Вас написать рассказ об Эдит Пиаф?

- Удивительная история жизни этой женщины. Да будет вам известно, что она умерла православной. Конечно, все странно в этом мире. Последним ее любовником был молодой греческий парикмахер. Она была очень влюбчивой дамой. Ее самым любимым мужчиной был чемпион мира по боксу в тяжелом весе Марсель Садам, который тоже ее очень любил, хотя к тому времени она уже была алкоголичкой. Он разбился в авиакатастрофе над океаном. После этого Эдит была на грани жизни и смерти, ушла в наркотики, водку. И потом, как говорит поэт: «И, может быть, на мой закат печальный, блеснет любовь улыбкою прощальной». Она утешилась любовью к молодому греческому парикмахеру, сделала из него человека, приодела его, обогатила, озолотила, а он был упертый грек. Эдит хотела, чтобы он на ней женился. А грек сказал: «Я женюсь на тебе, только если ты будешь православной». И Эдит Пиаф перекрестилась в Православие, пожила с ним какое-то время, потом упокоилась, и он ее похоронил. Так что Эдит – это раба Божия Юдифь. Пиаф – на французском жаргоне «хрипящий воробей». Она была маленькая, как воробушек, и хрипела, как Высоцкий, но песни пела пронзительные.

Удивительна судьба этой женщины: мама – не понятно кто, умерла рано, папа - вышибала в ресторане. На первом этаже ресторан, а на втором - публичный дом, в котором жила девочка. Родилась она слепой. Женщины любили маленькую Эдит, целовали, конфетки давали, видели в ней своих детей, которых бросили, чтобы жить в публичном доме и таким образом зарабатывать себе на жизнь.

Дамы, жившие в этом доме терпимости, ходили раз в год на богомолье. Их тоже мучила совесть. В Париже огромное количество древних святынь: терновый венец, мощи святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, глава Иоанна Крестителя и много других. Крестоносцы привезли туда много награбленного в Константинополе. Женщины взяли на богомолье маленькую слепую Пиаф и договорились молиться за нее, чтобы она прозрела. По их усердным молитвам произошло чудо. Когда они вернулись с богомолья, маленькая Эдит смотрела на мир и спрашивала: «А это что?» - «Это птичка» - «А это?» - «Это дерево». По молитвам проституток Эдит Пиаф прозрела. Понимаете, что такое жизнь человеческая? Это не шутки, это реальность. Где-то в житиях описан случай, когда блудница после совершения греха увидела мертвого ребенка и мать, рыдавшую над ним. Ее душу настолько тронули страдания матери и ребенка, что она тут же преклонила колени и сильно воззвала к Богу: «Услышь меня! Не забудь, кто я, но услышь меня! Воскреси этого ребенка. Не смотри, что это я, сделай милость, помоги!» И Господь воскресил ребенка по молитвам блудницы. У них тоже совесть есть. «Последние будут первыми, а первые последними». Еще неизвестно, кто где окажется. Когда встречаешь такие истории, начинается разворот сознания в другую сторону.

Как-то мы с матушкой были в одном городе на курорте. Прошли регистрацию билетов, до самолета было часа три. Я сидел в аэропорту, и этот рассказ целиком пришел мне в голову - я взял ручку и записал его.

- «Воцерковляюсь более четырех лет. Мне пятьдесят шесть. Вера есть, но молитва холодная, отстраненная. Почему?»

- Вы не ждите от себя плодов, а трудитесь. Вы думаете, что все остальные чудотворно молятся? У остальных тоже молитва холодная, отстраненная, и «мультики» в голове, и мысль отбегает туда, потом сюда, а ты ее держишь, притягиваешь обратно. Сегодня прозвучала такая удивительная цитата из святых отцов: «Каждый человек представляет собой книгу для Бога, ибо Бог читает написанное в нашем уме». Бог читает то, что написано в нашем уме. И каждый из людей есть живая книга для Бога. То есть Бог нас читает, поэтому вы и пишите в своей душе.

- Как научиться не перечислять грехи, а исповедоваться?

- Очень хороший вопрос. Просто перечислить грехи дьявол тоже может. Есть такие апокрифические рассказы, когда приходит человек на исповедь к священнику и начинает рассказывать подробно свои грехи. А грехов не счесть. Священник слушает его минуту, пять, пятнадцать, двадцать, сорок, а там все хлеще и хлеще. Батюшка говорит:
- Стой, ты кто?
Тот отвечает:
- Я бес.
- А зачем ты мне все это рассказываешь? Ты каешься, что ли?
- Нет, я просто рассказываю.
- Зачем ты это делаешь?
- А другие тоже рассказывают. Думаешь, они каются?

 Есть два крайних полюса исповеди: первый – покаяние, в котором есть слезы и нет слов. Когда-нибудь душило вас от слез раскаяния? Комок к горлу, слов нет, а слезы льются. А на втором полюсе этого состояния – куча слов и ни одной слезы. Что лучше? Очевидно, лучше слезы без слов, чем слова без слез. Конечно, слова тоже нужны, но надо к этому подходить аккуратно. Не забалтывать слишком свои исповеди. Покаяние – это очень широкое понятие, а исповедь – одна из составных частей покаяния. Например, вы блудили, покаялись, положили намерение больше не блудить, исповедовались. Но это еще не все. Вы, например, можете теперь в среду и пятницу не просто не есть мясо, но еще чай без сахара пить, например, от сладкого отказаться. Это будет составная покаяния: ради Христа не есть сладкого. А еще, например, раз в месяц ходить в больницу и из-под парализованных больных судно выносить. Мазались, хорошились, чтоб всем понравиться, теперь надо понюхать, чем судно пахнет из-под больного. Это будет покаяние.

Исповедь закончилась, а покаяние продолжается. Если мы назовем покаянием только исповедь, это будет бесполезный мартышкин труд. Каждый раз повторяется и повторяется одно и то же, потому что мы исповедовались, но толком не покаялись. Покаяние – это перемена, труд, боль, стыд, крик. Бог хочет услышать наш крик. Это не значит, что вы придете сейчас домой и начнете орать – кричать надо сердцем. Как Моисей кричал у берега Красного моря. Когда он вывел бедных евреев (шестьсот тысяч мужчин, не считая женщин и детей), уже пыль заклубилась на горизонте, фараон догоняет на колесницах, а здесь - море плещется, и они у берега стоят. Что делать? Моисей молчит, а Господь говорит ему: «Что ты вопишь ко Мне?» Это сердце у пророка в это время вопит: «Что мне делать? Спасай, погибаем!» Вопль должен быть из человека покаянный.

Как можно назвать покаявшимся человека, если он малейшего замечания в свой адрес не терпит? Вот, например, стоит некая дама у подсвечника, двадцать лет стоит и думает, что подсвечник ей в гроб положат вместе с нею, настолько она привыкла здесь стоять. Она гонит всех от этого подсвечника: «Это мое место» - и регулярно исповедуется. А ее кто-нибудь толкнет локтем - и она сразу: «Уйди, здесь мое место». Это что - покаявшийся человек? Нет, конечно! Это человек, который регулярно исповедуется, но ни разу еще не каялся. Невестка со свекровью живут как кот с собакой. Обе в церковь ходят, обе исповедуются. Что они, каялись, что ли? Да никогда в жизни они не каялись, они просто исповедовались. Это совершенно разные вещи – исповедоваться и каяться. Начните каяться, и вам придется меньше исповедоваться.

Некоторые боятся причащаться. Есть такая болезнь и печаль. Например, причастился позавчера, а завтра еще раз хочу причаститься. Получается специфическая проблема: это же нужно на исповедь идти, что-то говорить, а я не успел нагрешить еще, что же мне сказать на исповеди? И люди из-за этого боятся приходить на исповедь. Они законно боятся, потому что придут к священнику, а он спросит: «Чего ты так часто приходишь? Кайся давай» - «Да вроде не в чем, батюшка» - «Как не в чем! Какой безгрешный нашелся». Если человеку на исповеди сказать нечего, притом что он верующий и понимает суть духовных процессов, то этому нужно радоваться. Чем меньше тебе нужно говорить на исповеди, тем лучше. Хватит болтать, давайте молиться. А то бывает, стоят в очереди всю службу на исповедь, а служба мимо пролетает, как литерный поезд. Он думает не про службу, а о том, что сейчас скажет. Получается, что ум человеческий занят не тем. А богослужение такое драгоценное, так быстро проносится. Но это, конечно, пастырские вопросы, их нужно рассматривать отдельно.

- Вопрос о Страшном Суде. Когда душа соединится с телом, будет ли у человека последняя возможность самоопределиться – с Богом он или нет?

- Думаю, что к тому времени, когда душа оденется в свое воскресшее тело, все будет уже решено. Причем тела будут разные. Про тела праведников написано, что праведники просветятся, как солнце в Царствии Отца их. А тела грешников, говорит святой Иоанн Кронштадтский в одной из проповедей, будут настолько безобразны и гнусны, что души не захотят в них вернуться. Но придется одеться в свое собственное воскресшее тело, с которым ты грешил. Так что тогда уже будет не время определяться с местом и заниматься своим спасением.

 

 Расшифровка: Людмила Кедысь