Вторая половина. Матушка Ксения Якимчик

Сын Вячеслав:

– У нас новости. К нам телезрители приехали.

«Новости» – это наша съемочная группа, и ведь не поспоришь, если разобраться. Мы ведь приехали снимать телевизионный очерк об этой молодой семье. Для наших дорогих зрителей – это действительно новости. Наши герои – клирик храма во имя Николая Чудотворца поселка Исток Екатеринбурга иерей Максим Якимчик, его жена, матушка Ксения, их сын Вячеслав. Мы застали их в предотпускных хлопотах. Семье предстоит дорога в Челябинскую область к родителям Ксении на любимую всеми дачу. Слава прямо-таки дни до отъезда считает.

Сын Вячеслав:

– В деревне здорово – мне все нравится, там тихо, даже не могу поверить, как там тихо, не то что у нас в Екатеринбурге. А на даче вообще красота.

В Челябинскую область родители матушки Ксении уехали из Екатеринбурга. Этот город был и остается родным для Ксении – она здесь родилась в 90-м, на сломе эпох, ценностей, социальных приоритетов, выросла в одном из криминальных районов мегаполиса – там в то время жила семья.

Матушка Ксения:

– Это школа жизни – научиться коммуникации, чтобы ты и под удар не попал, и не пошел не по той дороге.

Родители работали, девочка ходила в школу, а после школы – прогулки с друзьями. Ситуации, прямо скажем, улица преподносила разные – бывало и опасно для юных девушек.

Матушка Ксения:

– Нужно было все свои страхи взять в кулак, не расплакаться, ответить, что-нибудь наговорить и быстро убежать. Я тогда прекрасно понимала, что можно маме с папой говорить, а что нельзя. В первую очередь чтобы их не волновать – я же справилась с ситуацией, зачем им это знать…

После школы Ксения поступила в Уральский государственный университет, но перед этим выбором прошла путь внутренних колебаний.

Матушка Ксения:

– У меня была неопределенность – я себя не понимала, не понимала, чем хочу заниматься. Единственное, что мне было интересно, – это медицина, но так как у меня были проблемы с химией, я понимала, что, вероятно, на бюджет из-за химии не пройду. Было страшновато идти подавать документы. Листая справочник, на сотый круг я нашла – кафедру клинической психологии.

Поступила и ни секунды не пожалела – она оказалась на своем месте. Об этом говорит тот факт, что из всего выпуска в профессии остались лишь двое – они с подругой. Их трудовой стаж – десять лет.

Матушка Ксения:

– Я работаю в Свердловской областной клинической психиатрической больнице. В мои задачи входит диагностика высших психических функций. У психических расстройств есть определенные маячки, т.е. мы можем понять, предположить, что с человеком происходит. Психолог диагнозы не ставит никогда – он в помощь врачу-психиатру. Порой психиатру нужны дополнительные данные. Где-то это формальность, т.е. психиатр уже сам знает, что происходит, а где-то сложно понять, что с человеком происходит. Мне интересно собирать этот пазл, когда впервые видишь человека, ничего про него не знаешь…

В университет Ксения поступила сразу после окончания школы и практически сразу после знакомства с Максимом Якимчиком. Их решил познакомить общий друг, потому что, на его взгляд, у молодых людей было много общего, и дал Максиму ее номер телефона.

Матушка Ксения:

– Я об этом даже не знала на тот момент. Он дал ему мой номер телефона, и тут появляется незнакомый молодой человек по имени Максим и предлагает встретиться.

Иерей Максим:

– В детстве хотелось быть мучеником. Я думал: «Вот это самое то». Но потом приходит понимание, что это больно, страшно и не факт, что справишься, поэтому переходишь к преподобному – как-то попроще будет.

Его сознательное детство прошло в рабочем поселке Русская Поляна Омской области. Там мама впервые пришла в храм во имя преподобного Серафима Саровского и встретила священника, который сыграл огромную роль в жизни ее семьи. Его звали – отец Иоанн.

Иерей Максим:

– Скажу честно, очень негодовал, потому что всенощное бдение было три с половиной часа, а мне восемь лет, все это время стоять тяжело. Батюшка вышел из алтаря после очередной воскресной литургии, подошел ко мне через весь зал, говорит: «В алтаре будешь помогать?» Мне же интересно, что там, и с тех пор на регулярной основе мы с ним служили до самого момента, как закончилась школа. То, что батюшка позвал в алтарь, наверно, сыграло ключевую роль, потому что мне стало неинтересно просто смотреть на службу, я захотел понять, почему батюшка делает это, что это значит… У нас была небольшая церковная библиотека; все, что было можно, старался читать.

В семье сложным подростком Максим не был, тем не менее вспоминает с благодарностью родителей за их терпение и строгость.

Иерей Максим:

– Характер, особенно в подростковом возрасте, давал о себе знать. Несмотря на то, что был в Церкви, понимал, что это грех, но подросток в тебе порой был вредным. Строгость была лишь плюсом – это приучает к дисциплине, порядку. В семейной жизни это уж точно пригождается, в храмовой и подавно.

Во время служения в храме в Русской Поляне юный алтарник начал думать о монашестве. Благословленный отцом Иоанном, поступил в Екатеринбургскую духовную семинарию с этой мыслью, но потом произошла встреча с Ксенией.

Матушка Ксения:

– Я шла на встречу в «Парк-хаус» – достаточно крупный торговый центр по тем временам. Было много народу, весна, шел дождь, и много людей стояло под козырьком – прятались от дождя. Я подхожу, вижу высокого молодого человека с красивыми зелеными глазами, понимаю – это он.

Иерей Максим:

– Я не помню даже, во что она была одета. Единственное, что помню: мы сидели и разговаривали. Критерий был один – я увидел в ней человека, который мне не просто близок, а родственный, хотя видел ее первый раз в жизни.

Матушка Ксения:

– Меня очень подкупило его отношение к семье, его сестрам. Я никогда не слышала от сверстников таких рассуждений, как от него. Он выбивался из общей картины, меня это зацепило. Помню, пришла домой после первой встречи, а мама всегда знает про мои подростковые приключения. Я маме рассказала, что мне очень понравилось, я еще такого не встречала. Она говорит: «Ты хоть замуж-то не выйди». Я говорю: «Я до тридцати лет не собираюсь». Через год с небольшим я вышла замуж.

Вместе с мужем Ксения сознательно пришла в храм – его родной храм в Русской Поляне. Начала исповедоваться, причащаться. Она крещена была в детстве, но в нецерковном окружении дальше не пошла, хотя начинала читать Библию с большим интересом.

Матушка Ксения:

– Мне было сложно самой это понять, хотелось, чтобы кто-то рядом был, кому можно задать вопросы. Раз не поняла, два, три – и все, я отложила чтение.

Но вопросы оставались, не давали покоя, хотелось не просто знать, а понимать учение Христа. С мужем порой они разговаривали об этом много часов подряд, даже спорили.

Матушка Ксения:

– Было много ситуаций, когда я сомневалась. Даже бывало, что протестовала: «Нет, это все не так, мир не так устроен, есть другие механизмы всего происходящего». Максим никогда ничего не доказывал. Он всегда улыбался и говорил: «Ну, давай, как придумаешь, что там стоит, расскажи, подискутируем на эту тему».

Иерей Максим:

– Моя личная политика была такой: никакого насилия. Убежден, если человек хочет идти к Богу, быть с Ним, он должен сделать это сам, добровольно. А чтобы это произошло, как это сделать? Ты покажи, брат, своей жизнью.

Паисий Святогорец, опираясь на опыт своей жизни, как-то сказал: «Я бы сошел с ума от несправедливости этого мира, если бы не знал, что последнее слово останется за Господом Богом». Но если опыт еще небольшой, если между верой и доверием еще нет знака равенства, с жизненными обстоятельствами справляться сложно, особенно когда сама становишься мамой.

Матушка Ксения:

– Я начала жить с ощущением, что спокойно не будет, что-то произойдет. Тревожность была на пределе. Я начинала к ребенку присматриваться: тут шишки на шее, лимфоузлы торчат – значит, что-то не так. Тут температура 37,2 – значит, что-то с ним страшное. В этом состоянии я очень долго жила. В том году со Славой случилась очередная история – ему был поставлен серьезный диагноз – непереносимость глютена и его следов. Настолько все строго, что даже маленькая пылинка муки вызывает аутоиммунный процесс отмирания ворсинок кишечника. Я могу стать абсолютно невменяемой в эмоциональном потоке, потерять всю способность к логическому мышлению, не понимать, что делать. Естественно, я подошла к отцу Максиму: «Что с нами будет? Мы справимся?» Он спокойно положил мне руку на голову и сказал: «Да нет у него ничего, успокойся». У меня к нему базовое доверие – его не убрать.

На данный момент страшный диагноз действительно практически снят. Спасибо доктору, который провел правильную диагностику и лечение. Наблюдение и контроль, правда, еще остаются, но матушка Ксения уже мыслит иначе. Надо сделать все, а в остальном – довериться Богу.

Иерей Максим:

– Нужно просто понять, что Он плохо не сделает. Мы же верим вроде как, что Бог – это Любовь, а если Любовь, то она всегда заботится о тебе, хочет тебе пользы.

Ксения называет себя неформатной матушкой: на клиросе не поет, в церковной лавке ее тоже не увидишь, но у каждой жены священника свое служение, основа которого – любовь к мужу, любовь к Богу.

Иерей Максим:

– Для меня лично самое важное понимание семьи, чтобы все были счастливыми.

Матушка Ксения:

– Невозможно по-другому все объяснить, что происходит: встреча с мужем, выбор профессии, рождение ребенка... Ребенок с большим узлом на пуповине чудом родился, потому что сердцебиение падало, узел затягивался, но он не затянулся до конца – это и есть та линия, которую Господь мне дал. Он мне ее постелил, свет уже включил, куда идти, – ты просто иди.

Мы скоро с вами увидимся и продолжим знакомство с семьями священников и их вторыми половинами. До встречи. Мир вашему дому.

Автор и ведущая Елена Саенко

Записала Людмила Кедысь