В смысле. Священник Михаил Беляков

С чего начинается Родина? Что сегодня мотивирует семью переезжать из Америки в Россию? Чем отличается Русская Православная Церковь за рубежом? На эти вопросы ответит айтишник, многодетный отец, штатный клирик храма Марии Египетской Восточно-Американской епархии Русской Православной Церкви Заграницей иерей Михаил Беляков.

– Вы сами себя назвали «батюшкой с Америки». Как сейчас Вы с этим статусом живете?

– Я уже привык, меня это не дергает. Когда раньше говорили, что я «с Америки», меня это почему-то дергало: «Нет, я не из Америки, я местный!» Сейчас уже нормально.

– «Чьих будете?» Откуда Вы «внутренне»? Расскажите про свою «внутреннюю» родину.

– Я чувствую, что Россия – моя Родина. Хотя я прожил в Штатах 28 лет, все эти годы что-то внутри меня постоянно тянуло сюда. Не могу сказать, что именно. Когда я уехал, мне было 11 лет, и я здесь взрослой жизнью не жил. Каждое лето приезжал к бабушке на два-три месяца, и каждый раз меня тянуло сюда. В какой-то момент я почувствовал, что на самом деле живу в России, а в Америку уезжаю как будто на учебу или работу… Что я просто дожидаюсь звонка, чтобы поехать обратно домой – в данном случае отдохнуть. Чей я буду? – Наверное, я местный. Хотелось бы так.

– Краснодар – город ста народов, и тут быть неместным очень просто и даже почетно. «Понаехавшие» – сейчас очень активные жители нашего города. Это правда жизни – в этом нет ничего ни плохого, ни хорошего.

– Да, я слышал. Мне кажется, в данный момент Краснодар чем-то напоминает Америку, потому что Америка вся такая: микс людей из разных стран – разные языки, культуры…

– Вы в сане священника уже восемь лет, а рукополагались в Русской Зарубежной Церкви, которая после воссоединения с Русской Православной Церковью составляет одно целое. Верно?

– Правильно. Мы теперь все под омофором Патриарха Московского и всея Руси.

– Получается, Вы служили священником, но в другом измерении, на другом полушарии. Православие там другое?

– Честно скажу, там много что по-другому… Это немного другой мир, как Вы сказали. Человек может пойти посмотреть, как молятся русские, как молятся греки, и выбрать себе то, что ему больше подходит. Считается, что Русская Зарубежная Церковь более строгая и консервативная по сравнению с другими православными в Америке.

– Так считается… А Вы так считаете?

– Я думаю, да.

– Вы выбрали это по крови (были здесь так воспитаны православной бабушкой) или потому, что Вам хотелось этой строгости?

– Нет, это как-то органично получилось. Когда мы приехали в 1996 году, в пригороде Атланты еще не было так много православных церквей. Я вырос в храме святой Марии Египетской – пошел туда и начал прислуживать. Долгое время, пока я был подростком, я в храм вообще не ходил – занимался другими делами. Но потом, когда жизнь меня привела обратно (Господь за ухо привел), это был тот же храм, был тот же настоятель. Отец Иоанн – американец, замечательный батюшка; в этом году ему будет 85 лет, и он служит священником уже почти 55 лет. Он мой духовник, духовник моей семьи и очень многих наших родных и близких.

Это было ближе к моим тридцати годам – уже после того, как мы с супругой поженились. Поженились мы рано: мне было 22, ей – 19. Ближе к тридцати что-то в человеке начинает меняться. Мне кажется, я такой не один… Вдруг начинаешь понимать, что тусовки, клубы, гулянки – это все классно, но что-то здесь не так. Хочется понять смысл. Все мы задаемся вопросом: в чем смысл жизни, что ты должен делать… «Господи, открой мне, что я должен делать!» Копаясь в своей жизни и буксуя на месте, когда непонятно, что происходит, невольно задаешься этим вопросом. Конечно, я не раз обращался с ним к Господу. Я по профессии, по образованию – программист-айтишник, свою профессиональную карьеру строил в городе Атланте.

– Что с точки зрения жалованья?

– Я не знаю, как в других странах Русской Зарубежной Церкви, но у нас в плане жалованья все достаточно просто: тебе никто ничего не платит. Все священники, которых я знаю в Зарубежной Церкви, – это работающие священники. Я такой же: ты делаешь то, что делаешь, чтобы содержать свою семью, и дополнительно к этому служишь Церкви, народу Божьему. Я не менял одно на другое.

– Это же не профессиональный статус. Здесь, в России, это профессия...

– Я работал на работе, а в храме служил без каких-либо финансовых поощрений. После ковида в Православную Церковь пришло очень много людей, потому что во время пандемии почти все протестантские церкви закрылись – народу некуда было идти. У нас был большой поток инославных, которые вдруг для себя поняли, что место, куда они раньше ходили, – совсем не то, куда надо ходить. Наш храм был открыт: мы служили, исповедовали, причащали. И люди продолжают идти; крестятся и протестанты, и католики...

Американцы очень дисциплинированны в плане пожертвований на приход – их так приучили в протестантских церквях. Все откровенно: платишь – ты член церкви, не платишь – не член церкви. Все очень просто.

– Вы сейчас уехали из того прихода, где очень нужны священники. Как Вас отпустили люди, Ваш уважаемый 85-летний духовник?

– Отец Иоанн очень интересный человек: он взращивает священников и вообще священнослужителей.

– Вырастил еще?

– Да. Когда мы уезжали, рукоположили еще одного – отца Исаака, американца. И буквально перед Пасхой рукоположили в священники отца Давида. Отец Иоанн что-то видит в людях – он их притягивает и взращивает. Не могу сказать, что у нас огромный приход, но в воскресенье у нас причащается человек двести; может, больше. На приходе только детей больше восьми десятков. Мы все регулярно причащаемся; наш подход – чем чаще, тем лучше. Все исповедуются и причащаются раз в неделю. На приходе пять священников, большое количество чтецов, иподиаконов. Хотя мы владыку видим раз в год, всегда готовы к его приезду. Все эти люди – прихожане. Это молодые люди, которые хотят быть частью Церкви – не просто стоять в храме и молиться, а быть причастными к самому служению, прикоснуться к нему.

– Ваша личная история началась с того, что отец Иоанн с Вами просто разговаривал. Все началось с этих разговоров. А дальше Вас попросили «просто поговорить» со студентами на обычных открытых лекциях. Сейчас Вы служите в университетском храме. Это место, где сконцентрированы ищущие смысла... Видите ли Вы себя миссионером, проповедником, человеком, читающим лекции? Вы оказались здесь со своим опытом – как это может быть полезно для Церкви? Вы об этом размышляли?

– Мне тяжело… Я по складу ума – технарь. Я пошел учиться работать с компьютером, потому что не очень хотел работать с людьми.

– Это более понятно?

– Да. Все очень иронично получается, потому что я никогда не хотел этого… Не могу сказать, что горю желанием проповедовать. Больше люблю спокойненько совершить проскомидию… Я как бы на подхвате.

– Это же классно – знать правду о себе.

– Не каждому дано. Я знаю много батюшек, которые с удовольствием проповедуют.

– Есть огонь – надо его нести людям. Это правильно.

– И я рад, что есть такие люди, потому что для меня это всегда тяжело. Когда мне говорят: «Батюшка, надо произнести проповедь в воскресенье», – я думаю: «Господи, дай мне какое-то слово сказать…» Мне кажется, я по характеру чуть-чуть другой.

– В чем смысл Вашей жизни? Как Вам кажется, зачем Вы здесь живете, какой Промысл о Вас есть у Бога?

– Я никогда так глубоко не задумывался… Если с ходу – хотя бы просто себя и своих детей подвинуть поближе к Царствию Божьему. Хотя бы это Господь мне позволил сделать и дал сил. А глобально я даже не мечтаю...

Ведущая Елена Деревщукова