В смысле. Руководитель лекционного направления АНО «Спаси жизнь» Константин Шестаков

О чем болит душа социолога? Что значит жить по принципу: делай что должен, и будь что будет»? Можно ли лекциями предотвратить аборты? На эти вопросы ответит общественный деятель, кандидат социологических наук, многодетный отец, руководитель лекционного направления проекта «Спаси жизнь» Константин Шестаков. 

− Константин, Ваш рабочий день в командировке − это три лекции в день. Сейчас Вы после трех лекций будете еще и участвовать в интервью. Вы легко выдерживаете такой ритм?

− Раньше было четыре, а рекорд у меня − семь. Причем раньше я был на своей машине. Сейчас меня подвозят. Было время, когда я был исполнен такого энтузиазма, что на своей машине двигался по навигатору и проводил четыре лекции в небольшом городке на Урале, а потом еще три − по окрестным деревням.

Так можно подорвать здоровье, этот трюк лучше не повторять. Поэтому сейчас я провожу две-три лекции в день. Мне уже под пятьдесят. Однако здесь меня нагрузили по полной программе, поэтому провожу по три мероприятия в день. Это можно вытянуть.

− Вы сказали про энтузиазм. Что сподвигало Вас проводить по семь лекций в день?

− В Церкви это называют «ревностью не по разуму». Две-три лекции, я думаю, достаточно. С опытом приходит благоразумие и разумение, но энтузиазм остается, конечно. Ты видишь, куда движется наш мир, в каком мире будут жить твои дети, и понимаешь, что можно всех во всем обвинять и ничего не делать, а можно что-то совершить самому, попытаться что-то изменить. На самом деле ты можешь внести свою маленькую лепту в то, чтобы было чуть-чуть получше.

− Быстро ли нашлась эта маленькая лепта? Вы двадцать два года занимаетесь одним и тем же; как несущийся локомотив, проводите то семь, то две, то три лекции в день. Вам тяжело дался этот поиск? Был какой-то сложный путь?

− Как раз двадцать два года назад я попал на аналогичное мероприятие, и меня, так скажем, проняло. Я очень глубоко этим проникся, все сразу стало понятно, и я захотел включиться в эту работу. Первые годы это было волонтерство.

− Вы уже были социологом в тот момент?

− По первому образованию я экономист, преподавал экономические дисциплины и стал заниматься волонтерством. На основании этого волонтерства в 2010 году в Москве, в РГСУ, я защитил диссертацию и с тех пор называюсь социологом. Работа называлась «Аксиологический фактор репродуктивного поведения россиян». Если сказать простым языком, нравственные ценности влияют на вопрос − рожать или не рожать.

− Как нравственные ценности повлияли на Вашу жизнь?

− На самом деле они определяют всю жизнь. Это то, что формирует и поведенческие модели, и реальные поступки. Сначала мы что-то имеем в нашем сознании: это установки. Мы готовы к определенным действиям. Потом уже совершаем поступки. В начале ценности, потом установки, затем поступки, так проще сказать.

− Когда Вы осознали эти ценности как свою собственность?

− Это связано было с обретением веры, с тем, что называют воцерковлением. У меня был определенный момент в жизни, когда я осознанно пришел в храм.

− Сколько вам было лет?

− Это случилось двадцать два года назад. В 2003 году мне было двадцать пять лет, и у меня случилось окончательное и бесповоротное воцерковление. До этого были заходы: я вырос в семье, в которой была вера, но иконка стояла в шкафу. Как в советское время, вера была некрепкой и много было обрядного. По крайней мере, был определенный пиетет к Церкви, к нашей истории, традиции. Тогда не было реального воцерковления, но к вере я всегда относился с уважением. В детстве и юношестве я всегда мыслил традиционно и очень любил нашу историю. Отчасти через нее я пришел к вере.

− Нас смотрят люди, которые находятся в возрасте двадцати пяти лет, и им, допустим, ни тепло, ни холодно от икон, которые стоят у родителей в шкафу.

− Как мы знаем, это классическая формула: Бог обращается сначала шепотом любви, потом голосом совести, а затем зовом скорбей. У меня жизнь начала меняться как раз до воцерковления, и это были определенные обстоятельства, то, что мы называем скорбями. Они заставили задуматься о многом, переосмыслить некоторые вещи. Тогда я обратился именно к вечным ценностям, к вере, Церкви и Богу.

− Получается, и выход на эти лекции, и то, что вас зажгло, − это один период?

− Да, это происходило в один период и, наверное, связано. Мы рассказываем о тех ценностях, которые хранит наша традиционная культура и Церковь. Русская традиционная культура корнями уходит в православие, это бесспорно и очевидно. Отрицать данный факт могут только те, кто не совсем в теме. Поэтому, придя к вере, я обратился к нашей традиции, и для меня некоторые вещи стали просто очевидны. Как мужчина, я воспринимаю многое именно через разум и логику. Увидел элементарные причинно-следственные логические связи. Стало очевидно, что вера − это безальтернативно. Для человека, логически мыслящего, знающего нашу историю, немного владеющего вопросами культурологии, это просто очевидно.

− На своих открытых, публичных лекциях (они происходят в светских учебных заведениях) Вы можете эту мысль транслировать? Или это сложно?

− Я эту мысль транслирую так или иначе, но не всегда называю вещи своими именами. Все бывает в притчах. Нельзя кормить младенцев твердой пищей, их питают молоком. Надо, чтобы все люди правильно поняли слова насчет жемчуга, который нельзя разбрасывать где попало. Мы открыто говорим о нашей культуре, традиции и прикровенно − о вере. Иногда – открыто, когда позволяет обстановка и когда это будет воспринято правильно. Многие люди не готовы слышать. Сейчас развит антиклерикальный, сугубо рациональный настрой. Не всегда надо с ходу прошибать стенку. Если люди прикоснутся к нашей традиционной культуре, истории и культурным ценностям, они потом намного проще и легче обратятся к вере.

Я иногда привожу такую аллегорию: если мы сидим, человек десять-пятнадцать, и к нам придет мужчина, аккуратно одетый, без нимба над головой, сядет с нами рядом и начнет нам говорить правду относительно нас, мы его выгоним с палками. Обзовем мракобесом, сектантом, экстремистом или сумасшедшим. Этот мужчина, вы уже догадались, − Иисус Христос. Мы эту правду слышать не готовы. Тем более люди, совсем далекие от духовных вещей. Правда (такая, как она есть) страшна. 

− Вы тот самый человек, который эту правду говорит?

− Сам не знаю полностью. Мы не понимаем всей глубины тех проблем, которые на самом деле перед нами стоят, бездну нашего падения. Святые понимали это и говорили: «Верьте, братья, я буду в аду». Но милосердие Божие поднимает человека с любой глубины. У нас очень много иллюзий. И если и мы несовершенны, то тем более люди, далекие от духовных начал, они не готовы слушать правду такой, какая она есть, хотя бы даже в ограниченном формате.

− Константин, эту неделю Вы трудитесь на земле Кубани не просто так. Здесь Вас ждали по благословению епископа Ейского и Тимашевского Серафима, по инициативе регионального отделения Союза православных женщин и с поддержкой Марие-Магдалининской обители станицы Роговской. У меня вопрос: есть ли какой-то региональный колорит Краснодарского края? Вы много ездите по стране, какие вопросы Вы услышали здесь? Как Вам показалось, теплая или холодная аудитория? Насколько она открыта, какие вопросы задает, какой контакт именно у Вас случился с людьми?

− Контакт случился, аудитория горячая, особенно благоприятная почва в станицах. В этот раз я не был в Краснодаре, до этого у меня был приезд в этот город, в Сочи я несколько раз работал. Сейчас я ездил именно по Ейско-Тимашевской епархии − это Тимашевск, станицы и Ейск. В целом в Краснодарском крае почва относительно благоприятная. За последние годы я объехал пятьдесят регионов. Проблемные вопросы у всех общие, потому что Интернет один везде. Но все-таки региональные особенности присутствуют и влияют существенно. В Краснодарском крае, так скажем, традиционные ценности более-менее в чести, особенно в станицах. Аудитория готова слышать слово о нашей культуре, традициях и вере. 

Например, я захожу, говорю: «Христос воскресе!» Отвечают, но не везде. Недавно был в Шилке, как раз на Радоницу. Там началась непогода, пошел снег, и мы опоздали минут на сорок. В актовом зале педагоги, все злые, потому что Радоница, надо идти на кладбище. Я сказал: «Христос воскресе!» И в ответ − гробовое молчание. То есть Христос у нас не воскрес, но на Радоницу надо идти на кладбище. Это обрядовость. 

Здесь заходишь, говоришь: «Христос воскресе!» И все-таки отвечают. Особенно не стесняются дети, это не постыдно для них, они не впадают в ступор.

− В чем же Ваш смысл, Константин? Зачем Вы живете?

− Я люблю Бога и доверяю Ему. Он дал мне заповеди и таланты. Я стараюсь, прилагаю максимум усилий, чтобы жить по заповедям и реализовать таланты, которые дал Бог. Ему будет виднее потом, куда меня направить.