В смысле. Прихожанин Екатерининского кафедрального собора г. Краснодара Илья Лыков

Илья, у вас типичная семья краснодарцев среднего возраста, среднего достатка, совершенно простых, понятных профессий: Вы – менеджер по продажам компании, которая занимается металлопрокатом, Ваша жена – по образованию экономист. Как так получилось, что в воскресенье она вдруг превращается в сестру милосердия, а Вы – в человека, который неравнодушно пропагандирует социальный инжиниринг? И вы прихожане кафедрального собора.

Илья Лыков, прихожанин Екатерининского кафедрального собора г. Краснодара:

– Мы точно знаем, что без этого не можем. Мы с ней встретились (еще на тот момент холостые люди) в нашем Свято-Екатерининском кафедральном соборе. Нас объединил тогда только что созданный отдел благотворительных программ. Витали такие умные слова, как «фандрайзинг», люди думали, что с этим делать в Русской Православной Церкви.

– Что же вы начали с этим делать?

– Я пришел и увидел, что они выиграли грант конкурса «Православная инициатива»: им дали 120 000 рублей, и они закупили один комплект системы видеосвязи для обучения. Это был проект, связанный с тюремным служением, он был направлен на обучение людей, которые готовятся к освобождению. Он проводился в течение трех месяцев.

На тот момент был большой вопрос, как это технически сделать, чтобы все это заработало, как интересно все это расставить. Так сложилось, что единственным человеком с инженерным образованием в их поле зрения был я.

– Этот человек с инженерным образованием обрадовался, что оказался в этом поле?

– Сначала обрадовался, так как подумал: «Сейчас быстро все сделаю и уйду от них подальше, буду продолжать заниматься своими делами, буду прихожанином-захожанином…»

– Получилось?

– Получилось так, что я с первого раза что-то не заработало. А потом оказалось, что один из преподавателей мастер-классов (которых там было порядка шести) заболел и не может участвовать. Мне поручили провести вводное занятие, чтобы он подключился, когда выздоровеет.

Я делал план конспекта и очень сердился на руководителя проекта, на свою будущую жену тоже – «Мы так не договаривались! Подключил, заработало – все, ребята!» Тем не менее провел это вводное занятие, все прошло благополучно. И я понял, что меня затянул этот интересный коллектив – там было два интереснейших человека, которые все это затевали: Сергей Николаевич Зубенко и Дмитрий Васильев, это были два «локомотива», которые хотели привнести что-то новое, необычное, и у них получилось.

– Что Вам принес этот проект? Как он Вас изменил?

– Еще не закончив его, мы начали друг с другом делиться мыслями о том, как можно сделать его лучше. И начали мечтать – придумали еще один большой проект: православный физкультурный клуб в тюрьме. «Давайте выберем какого-нибудь святого?» – «А какого?» Незадолго до этого я прочитал книгу о святителе Николае Японском – и это была основа, как создавалось самбо. Это было так неожиданно переплетено с религией!

Всё, Николай Японский есть, физкультурный клуб создаем. Мы созвонились и встретились с руководителями краевых федераций гиревого спорта, армрестлинга, пауэрлифтинга, спросили: «Ребята, вы с нами?» Спортсмены у нас оказались очень отзывчивыми. В дальнейшем Федерация футбола также подтвердила свое участие. Они сказали: «Мы поддерживаем вас во всем».

В течение года два раза в неделю в тюрьму приезжают три тренера – от каждой федерации – и проводят полноценные занятия. Мы всё это провели. Это был вызов для всех участников. Тогда, в 2017 году, открылся Фонд президентских грантов. Мы решили попробовать. Хотя можно было подавать заявку не больше чем на 3 миллиона рублей, мы командой ее составили за две ночи – за выходные – в нарушение правил почти на 5 миллионов, подали и забыли. И выиграли.

– Представляю, какая это была победа!

– Пригласили нас к губернатору – как первых выигравших открывшийся конкурс грантов. Моя супруга пошла на это совещание. На тот момент она уже была моей супругой – у нас рабочие отношения быстро перешли в личные, мы поняли, что, наверное, всю жизнь друг друга искали. Очень хорошо, когда семья и работает, и отдыхает вместе, и думает, мечтает об одном, на одной волне.

Мы реализовали этот проект, а пока реализовывали его, у нас появилась другая мечта: построить стадион. Чтобы это сделать, мы поинтересовались зарубежным опытом. Тогда, в 2010 году, в Таиланде проводился чемпионат мира по футболу среди заключенных. А в 2012 году параллельно с нашим чемпионатом – такой же чемпионат в Перу. Там вообще круто было – участвовали 12 колоний, и финал проходил на лучшем стадионе страны в столице.

Мы подумали: «Давайте проведем первый чемпионат Европы среди заключенных». Придумали шесть команд – на самом деле это была виртуальная затея. В течение полутора лет двое профессиональных тренеров ездили и тренировали более 120 ребят.

– Вы об этом говорите с таким значением и так светитесь при этом! Это же такое важное событие! Но действительно тема тюремного служения не особо озвучивается. Многие вообще не знают, что есть возможность так помогать. Я так понимаю, построенный вами стадион до сих пор функционирует, до сих пор на нем играют.

– Наши проекты изменили карту Google. У меня есть сделанная при помощи съемки со спутника карта этой колонии без стадиона и новая карта со стадионом, который видно хорошо. Получается, мы меняем в том числе и лик планеты.

– Когда Вы и Ваша жена находились в рабочей группе и общались с людьми по ту и по эту сторону, какой отклик вы слышали? Как люди на вас реагировали? С пониманием, что и здесь нужна помощь? Или говорили: «Ой, нет! Давайте лучше поможем бабушкам и деткам маленьким»?

– Елена, Вы затронули самую основную тему. У нас есть поговорка: когда от имени Церкви делаешь хорошее дело, если тебя наказали, то ты на правильном пути. Мы часто слышали критику. Но в Евангелии есть заповедь идти оказывать помощь в тюрьмы и в больницы, то есть к людям, чем-то пораженным. Ведь часто даже родные люди находящихся там к ним не ходят.

– Что Вам дал этот опыт? Какой другой Илья появился после этого? 

– Наверное, Илья начал смотреть в зеркало и, несмотря на все свои жизненные ошибки, неудачи и какие-то моменты, за которые стыдно, начал двигаться в каком-то другом направлении. И не только я – все мы, участники команды. У нас было три больших гранта и три больших проекта. К одному проекту мы подключили сразу три колонии – это был высокотехнологичный образовательный проект, где получилось применить мою профессию. Тогда все сказали, что это невозможно, а мы сказали, что сделаем это. И у нас получилось это сделать технически и организационно.

– Гранты заканчиваются, а жизнь продолжается...

– На семейном совете решили, что супруга остается в направлении, связанном с развитием церковного служения, а я подключаюсь по мере сил.

– То есть, получается, сейчас Ваша благотворительная деятельность распространяется только на бесплатную помощь Вашим коллегам, которые претендуют на гранты?

– Почему наша команда не выгорела? Мы всегда рассматривали это не как благотворительность, а как социальный инжиниринг. То есть мы должны использовать свои профессиональные качества экономистов, техников, бизнесменов для того, чтобы проект реализовался.

Пройдя определенный путь и оставив сейчас время только на консалтинг в области социального инжиниринга, кому-то из сложившегося пула энкэошников я могу написать часть проекта или даже проект полностью – как шаблон, от которого они должны дальше сами отталкиваться.

– Такое распределение, сделанное на семейном совете, дало Вам возможность зарабатывать на жизнь и только консультировать в социальном инжиниринге. А чем занимается жена? И насколько Вы вовлечены в эти проекты?

– Супруга сейчас трудится в фонде, который занимается строительством Свято-Георгиевского Катерлезского монастыря в городе Керчи. Это восстановление очень старых построек, которые были уничтожены в 1924 году.

Мы сейчас в семье обсуждаем мозаичные витражи домового храма: нужно подобрать определенные иконы в определенном разрешении – то есть это технические вопросы, связанные с общением с дизайнерами, программистами. Жена советуется со мной – я не вмешиваюсь.

– Как выглядела бы Ваша жизнь, если б у Вас не было такого социального… даже не могу сказать «служения», а вот такого какого-то беспокойства?

– Наверно, я сейчас чувствую себя более здоровым, меньше боюсь за то, что буду завтра есть, сколько получу. Знаю, что если буду работать, чем-то заниматься, то как-то все образуется, но без самотека, конечно. И нам с женой уже хватает какого-то уровня… мы знаем, чего хотим, и не смотрим по сторонам, как это у других получается, не ориентируемся на кого-то. Мы смотрим на нашу достаточность, на наше состояние.

– Где случилась точка сборки, которая не дает рассыпаться? Когда смысл нашелся?

– Поскольку я из семьи военнослужащего и сам офицер запаса, то раньше у меня многое держалось на морально-волевых качествах – сказал «надо» и делаю. А сейчас вера помогает черпать силы даже в каких-то неудачах, падениях, смиряться, выдыхать: «Так… Вот здесь меня Господь «протянул по асфальту», значит, надо на что-то обратить внимание, делать выводы и потихонечку, потупив взор, опять вперед, вперед».

– Не обижаетесь, когда по асфальту?

– На себя, наверное, только.

– Илья, в чем Ваш смысл?

– Смысл моей жизни, наверное, в том, чтобы не терять интереса в поисках этого смысла. Мы стараемся нащупать его, соответствовать хорошим книжкам, которые мы читали.

– Вы говорите «мы».

– Да, не могу переключиться. Еще про семью: мы советуемся – это хорошее качество. Иногда начинаем его терять и сразу проседаем и на работе, и в отношениях: только начинаем каждый свое «я» показывать – все, это улет не туда. Потом заземляемся после разговора на кухне, возвращаемся к «мы» и к нашему смыслу жизни. Я даже не предполагаю найти свой какой-то смысл, не вижу его вне семьи – вне своей супруги, своих детей, вне мировоззрения, которое нас объединило в Русской Православной Церкви.

– А теперь ваша очередь! Задайте вопрос себе: «В чем же мой смысл?»

Ведущая  Елена Деревщукова

Записал Игорь Лунёв