Учимся растить любовью. Ответы на вопросы

Продолжаем отвечать на вопросы телезрителей. Первый вопрос касается перехода ребенка из семейной школы в общеобразовательную и теми страхами, которые есть у мамы. Поговорим, почему не стоит противопоставлять своего ребенка всем остальным детям, и как учиться уходить от страхов перед будущим. Второй вопрос касается компьютерной зависимости отца семейства. Ответы на вопросы даст семейный и кризисный психолог Полина Сметанина.

– Продолжим отвечать на вопросы телезрителей, которые они нам присылают. Вопрос анонимный, звучит он так: «Спасибо за вашу передачу, смотрю давно; благодаря ей заинтересовалась системой РКШ (Русская классическая школа). Нашла подходящую школу. Моя дочь полюбила учиться, начала читать, очень красиво пишет, за 4 года узнала столько, что многого и я не знаю. Но у нас школа РКШ только начальная, надо переходить в общеобразовательную. Я страшно боюсь. Когда прохожу мимо, слышу мат, ругань, вижу драки, неприличные надписи на стене. И это языковая гимназия. Что делать? Хочу оставить дочку на семейном обучении, но она очень хочет в школу, потому что не знает, что ее ждет. А я знаю и в ужасе. Сентябрь скоро, а я не могу решить, что делать. Муж считает, я нагнетаю лишнего, но мальчикам проще привыкать к грубости мира».

Вот такой вопрос и, кажется, несколько озвученных стереотипов.

– Если есть ожидание, что школа – это зло и мир груб, то это и видишь. Наши страхи имеют свойство проявляться. Наш мозг так устроен: во что мы верим, то и замечаем, подмечаем прежде всего. Это работает как в хорошую сторону, так и в плохую. Если вы проходите и слышите мат, я полагаю, мозг на этом акцентирует внимание и не показывает достоинства школы. Школы совершенно разные, разные классы, разные дети.

Если мы говорим про мир, то мир тоже разный: он не грубый, не сахаром и медом помазанный и не розариум. Это очень важно понимать. Ребенку необходимо привыкнуть и как-то адаптироваться к той реальности, в которой он будет жить. В моей практике было очень много детей из православных школ, которых родители туда отдавали как в розариум, но у которых потом невероятные сложности, проблемы с адаптацией. Проблемы могут возникнуть в любой среде, где мы находимся, в любой воспитательной системе. Не будем забывать, что мы общаемся в системе «человек – человек». Поэтому надо пересмотреть ситуацию.

Страх мешает увидеть реальность, что в школе есть всё: и хорошее, и плохое. Если хочется дать суперкачественное образование, то, скорее всего, нужно думать о платной школе. Но если вы хотите дать бесплатное образование, то придется мириться с той системой, которую предлагает обычная школа, и с тем коллективом.

– Мне кажется, здесь поднята проблема, которая касается каждого родителя, когда приходится балансировать между желанием обезопасить ребенка и пониманием, что наша задача – не спрятать его от грубого и злого мира, а все-таки подготовить к жизни. Как искать этот тонкий баланс, эту грань между безопасностью, желанием защитить и желанием обучить и научить адаптации? Что посоветуете по этому поводу?

– В чем наша родительская задача?

– Вырастить и отпустить.

–Да. Вырастить и отпустить и научить адаптироваться, встречаться с разным и выбирать, понимая, что есть и то, и это. Затем не будем забывать, что в коллективе ребенок опознаёт себя, учится, взаимодействует с социумом. Что бы ни говорили про многодетные семьи, про братьев и сестер, коллектив – это равные, это сверстники, это другое, нежели братья и сестры. В коллективе люди из совершенно разных семей; это срез мира, можно сказать. Научиться ладить, контактировать, выбирать, какие друзья тебе подходят, какие нет, – это то, чему ребенок учится в образовательной среде.

Если говорить о желании обезопасить ребенка, то возникает вопрос: от чего мы хотим его обезопасить? Чего мы так боимся в школе? Я помню, у меня был период, когда я дико боялась школы. Мне казалось, что там все дети непременно ругаются матом, образование ужасное, ничему не учат, вообще кошмар. Но когда мой сын после многих лет домашнего обучения перешел в 10-й класс в школу, он сказал: «Я никогда не был так счастлив. Почему мы не сделали этого раньше?» У него потрясающие друзья, потрясающие отношения. Дочка с удовольствием пошла в школу. После года семейного обучения она сказала: «Я хочу в школу». Там было разное; и дети разные.

Нужно понимать и оборотную сторону: ребенок рано или поздно перестанет говорить с родителями. Он будет думать: «Если мама везде видит опасность и хочет меня от этого оградить и если я ей что-то расскажу, она испугается и мне это запретит». Ребенок перестанет говорить родителям все. И о какой безопасности речь? Как мы можем гарантировать безопасность ребенку, если ребенок нам перестает доверять и мы мало что знаем о его жизни? А потом вдруг что-то узнаем – и удивляемся. Вот это оборотная сторона желания сильно обезопасить ребенка.

Мои дети, которые учатся в школе, всё рассказывают. Я даю обратную связь, мы это обсуждаем. Я слушаю их, понимаю, что на многое уже смотрю из опыта прожитых лет, где-то, может быть, отстаю, где-то учусь. Важно сохранить близость и доверие, возможность что-то обсудить, рассказать про себя. Не бояться, что кто-то забеременеет, а обсудить, что происходит, почему, что такое аборт. Это жизнь. Мне важно, что мои дети могут ко мне прийти, получить от меня информацию, что я про это думаю, и для них эта информация будет ценна.

– Насколько я поняла, вопросы, которые дети приносят из школы, гораздо сложнее, чем вопрос нашей героини. И родителям придется реагировать на очень острые темы.

– Нужно быть готовым. Моей дочке сейчас 14 лет, она контактирует и на улице, и в школе и видит разное. У нее возникают вопросы. Мне нравится, что она рассказывает про то, что происходит в школе. Про что-то она говорит: «Мама, прошу тебя это не озвучивать». И, безусловно, для меня важнее доверие. Если что-то я считаю важным озвучивать, я могу это сказать, донести до родителей в чате. Нельзя спрятать ребенка от жизни, от той реальности, которая есть. Как он может выработать свое отношение к чему-то, свое мнение, если спрятан, если в розариуме?

– Тут еще ситуация, когда ребенок из начальной школы переходит уже в среднюю. Это всегда перемены, всегда сопряжено с некоторыми родительскими переживаниями, как это произойдет. Уже будет не один учитель, а много, будут гораздо более серьезные дисциплины. Родители думают о том, как ребенок будет справляться с нагрузкой, с выстраиванием отношений с разными учителями и так далее. А здесь получается, что на эти тревоги накладывается еще и смена школы. Насколько я понимаю, почти все школы РКШ работают по системе семейного обучения, хотя дети и ходят заниматься, и тут вдруг переход в общеобразовательную школу. Может быть, у Вас есть какие-то советы мамам, которые оказались в такой ситуации? Как подготовиться к этим переменам? На что обратить внимание, чтобы все-таки не транслировать ребенку все свои страхи?

– В первую очередь важно с этими страхами что-то сделать, а не надумывать, как будет. Мне очень нравится принцип, по которому я живу и которому стараюсь детей своих научить: когда будет проблема, тогда ее и решать. Тогда будут силы, они не будут потрачены на бесконечное пережевывание «а если?..»

Здесь важно понять, чего конкретно мы боимся. Насколько я услышала, мама боится, что ребенка испортят. Но, посмотрите, сколько здесь гордыни: другие дети – матерятся, а у меня роза. Это же, в принципе, такая тенденция: если я православная и мои дети – в нормальной школе, то у меня фиалки растут, и я сама фиалка, а там люди, которые меня могут заразить чем-то. Страх заразы от обычных людей. Про какую любовь к миру мы говорим и про какую жизнь, если такое отношение к людям? Да, может быть, эти люди не ходят в церковь, может быть, они из других конфессий, но почему к ним отношение как к заразным?

– Спасибо, что Вы это озвучили. Мне кажется, это очень важное замечание. Надеюсь, все-таки проблема нашей героини будет решена. Действительно, школы бывают разные. Я, например, сменила несколько школ за свою жизнь и могу сказать, что некоторым школам я очень благодарна и до сих пор вспоминаю с большой радостью, что попала именно к этим учителям, именно там нашла своих друзей и так далее.

Следующий вопрос. Пишет нам Наталья: «Может ли психолог посоветовать, как решить проблему зависимости от гаджетов у мужа? Вы рассказываете только о детях, но муж, который все время сидит за компьютером, делает семью неполноценной. Муж приходит с работы, ест и садится играть. С детьми почти не общается, только читает им пять минут перед сном – и опять за компьютер. Пожаловалась нашему духовнику, не знаю, говорил ли он с ним, но мне сказал: терпеть, мол, не пьет же. А мне иногда кажется, что это даже хуже». Вот такой вопрос.

– В прошлой передаче я озвучивала, что мы не можем изменить другого человека. Любая зависимость, будь то алкогольная, наркотическая или от гаджетов, ни хуже, ни лучше: та же симптоматика, та же боль, такое же отсутствие человека внутри семьи. Человек уходит или уже ушел, его нет. Ты пытаешься его догнать, стучишься в дверь, которая заперта, которая не открывается и не откроется.

Самое сложное и трудное для зависимого человека – признать, что он зависим. Самое трудное для человека, который стучит в дверь, – признать, что ему не откроют. Если до сих пор не открыли, то не откроют. И человек становится зависимым от этого бесконечного стука и надежды сделать хоть что-то, чтобы другой изменился.

Как и Ваш супруг не может признать, что он зависимый, так и Вы. Вы сейчас с ним очень похожи, просто не видите, что Вы очень зависимы от его зависимости. И так же, как он всю жизнь свою направил в гаджеты, так и Вы свою жизнь сейчас направляете на то, чтобы до него достучаться.

– Звучит, конечно, не очень. Что же делать? Ничего сделать нельзя? Можно только ожидать, когда же он сам проснется, очнется и решит измениться?

– Вопрос: смысл моей жизни в чем? Где моя жизнь? Почему она тратится на то, чтобы достучаться? Здесь, конечно же, я бы советовала обращаться за помощью. Есть ал-аноны для созависимых. В основном там жены, дочери, дети алкоголиков, наркоманов, но, в общем-то, система одна и та же: как я себе могу помочь?

Задумайтесь: почему он сидит в компьютере, а Вы сидите и смотрите на него? Поймите, что это одна история, что здесь очень мало отличий. И как Вы можете ему помочь, если сами не можете оторваться от компьютера под названием муж? Чем Вы ему можете помочь? Чему можете научить?

Здесь мы наблюдаем на самом деле трагедийную историю. Когда женщина понимает тщетность своего стука, она потихоньку начинает заниматься собой, детьми, своей жизнью, устраиваться на работу. То есть она начинает что-то делать, чтобы просто жить, радоваться солнышку, чувствовать вкус жизни, несмотря на то что муж безвылазно сидит в компьютере. Когда это происходит, многие семьи начинают распадаться. Как правило, тогда зависимые уже пытаются удержать близкого человека, чувствуя, что тот уходит. Это та трагедия, которую мы сегодня наблюдаем.

– Звучит очень пессимистично. Есть ли у такого сценария какие-то более оптимистичные пути? Мне очень не хочется на этой ноте заканчивать ответ на данный вопрос. Единственное, что могу посоветовать: в Санкт-Петербургской епархии (думаю, и в других епархиях тоже) есть психологические группы помощи для жен. Там в основном речь о химических зависимостях, но, как Вы сказали, природа зависимости одна, поэтому механизм воздействия очень схож. Наверное, можно походить на эти группы и поговорить о том, в чем состоит созависимость жены, когда ее муж не употребляет наркотики или алкоголь, но сидит перед компьютером. Это единственное, что я могу посоветовать. А Вы что посоветуете?

– Я уже выше озвучила, что нужно самой обращаться за помощью, понимая: я такая же зависимая, я сама сейчас в таком же положении. И помочь себе выбраться из лап этой зависимости. Много таких, кто старается кого-то спасти от алкоголя, например. Но, как правило, зависимый человек, сколько бы ему ни говорили, нас не слышит. Человек год за годом, десятилетие за десятилетием ругает другого, винит в том, что его жизнь испорчена, потому что тот виноват. И здесь мы наблюдаем то же самое: сколько бы мы ни говорили, что это тоже зависимость и так человек губит свою жизнь, он не слышит.

Поэтому увидьте свою зависимость, справьтесь с ней, посмотрите, как это сложно. Убедитесь, что пока вы не признаетесь, что она есть, вам никто не сможет помочь. И тогда вы поймете, что пока другой человек не признает, что у него есть проблема, ему никто не может помочь. Но, безусловно, мы можем молиться и за него, и за себя.

– А если пробовать его отвлечь? Найти какое-нибудь общее внутрисемейное хобби и так далее. Это подбрасывание дров, так скажем, в собственную созависимость? Или все-таки в этом есть здравое зерно и какое-то время можно такими способами пытаться вытащить человека? Что Вы посоветуете как специалист? Мне хочется увидеть какой-то простой путь. Хотя я понимаю: когда речь о зависимостях, простых путей не бывает.

– Мы не знаем, идет ли здесь речь о зависимости. Может быть, мужчина все время в телефоне по работе? Мы тоже можем назвать его зависимым от гаджета, но у него нет такой зависимости. То, что с мужем нет близости, нет контакта, он предпочитает работать, чем говорить с женой, – это факт. Но я не могу сказать, что это зависимость. Это другая проблема – отсутствие близости. Но рецепт, в принципе, схож. Если другой не открывает дверь, когда я десять раз постучал, то и не откроет. Можно еще десять раз постучать: у каждого свой объем терпения. Ответьте себе на вопрос: сколько я готов стучаться в ту дверь, которую не открывают?

Нужно учиться жить, несмотря ни на что. Если бы Вы сейчас не занимались тем, что вытаскивали его из телефона, чем бы занялись? Пошли и посидели бы с подругой? Тогда пойдите и посидите с подругой.

– То есть из роли спасателя переходить в роль самостоятельного человека.

– Спаси себя сам...

Автор и ведущая программы Марина Ланская

Записала Нина Кирсанова