Священномученик Аркадий (Ершов), епископ Екатеринбургский

Воскресные беседы с епископом Каскеленским Геннадием.

– Нам, жителям Казахстана, хорошо известно, что самым большим на территории Советского Союза лагерем, где в сталинское время содержались представители чуждых классов, был печально знаменитый Карагандинский лагерь площадью 1 800 000 гектаров. Но были и другие страшные лагеря. На территории Западной Сибири и Кузбасса была организована огромная сеть лагерей. Самой большой плотностью исправительных учреждений отличался Кузбасс: только на территории современной Кемеровской области было организовано пять крупных лагерей: Горношорский, Северо-Кузбасский, Южно-Кузбасский, Сибирский и Особый. Также существовало несколько мелких лагерей. Через тяжелые работы на Кузбассе в те годы прошли порядка 2 миллиона человек. В свое время здесь на каждых двух местных жителей приходился один из числа в той или иной форме репрессированных: были и привезенные из других регионов Союза, были и местные, бывшие зажиточные селяне. Помните, у Высоцкого:

Вспоминаю, как утречком раненько

Брату крикнуть успел: «Пособи!»

И меня два красивых охранника

Повезли из Сибири в Сибирь.

Неудивительно, что среди погибших в лагерях Кузбасса есть немало замечательных священнослужителей. Память одного из них – епископа Екатеринбургского Аркадия – отмечается 3 ноября. Александр Павлович Ершов родился в семье сельского священника Пермского края в 1878 году. Помимо Пермской духовной семинарии он какое-то время учился на историко-филологических факультетах Варшавского и Петербургского университетов. В 1902 году он женился, стал священником, и, как отзывались о нем прихожане, очень бойким священником. Помимо активной пастырской работы он не стесняется высказываться по острым политическим вопросам, причем в либеральном духе. Не всегда корректно, что вызывает недовольство и у властей, и у священноначалия. Дело оканчивается его ссылкой в Никольский Белогорский монастырь в 50 км от города Кунгура.

Пребывание в монастыре, где в то время процветает монашеская жизнь и возводится самый большой на Урале и во всей Сибири Крестовоздвиженский собор, благотворно повлияло на отца Александра. Он отошел от пустых словесных споров и в большей степени сосредоточился на внутренней духовной жизни, став безукоризненным священнослужителем. Вскоре он был назначен благочинным. В период Первой мировой войны он служил полковым священником, а в 1918 году мы видим его уже на родине, где умирает его супруга, оставляя на руках батюшки двух малолетних дочерей. Красный террор затронул православных Пермского края уже летом 1918 года: были зверски убиты епископ Андроник (Никольский), настоятель Белогорского монастыря архимандрит Варлаам и с ним еще более 30 монахов. Власть решительно насаждала так называемый обновленческий раскол: жестоко преследовала священников, остающихся под водительством Святейшего патриарха Тихона.

Отцу Александру вновь пришлось проявить свой твердый и решительный бойцовский характер. На этот раз он бескомпромиссно встал на защиту канонической Церкви, возглавил борьбу с обновленчеством в Кунгуре, собрав в небольшом Всехсвятском кладбищенском храме верное духовенство и мирян. Был создан новый епархиальный совет, верный православию. Председателем этого совета избрали отца Александра. В марте 1924 года его делегировали в Москву, где Святейший патриарх Тихон постриг отца Александра в монашество с именем Аркадий, а затем рукоположил во епископа Кунгурского. Новый епископ вступил на крестный путь решительно и самоотверженно, бросив вызов безбожной власти в Пермском крае. Часть архивов карательных органов ОГПУ, открытая недавно, позволяет прояснить многие события тех лет. Уже летом уполномоченный ОГПУ Урала сообщает в Москву, что в Пермском крае группа попов-тихоновцев, возглавляемая епископом Ершовым, ведет себя активно. Владыку немедленно арестовывают, но через месяц отпускают. Он остается единственным оставшимся на свободе архиереем на большой регион. Проживая в Кунгуре, он управляет одновременно Пермской и Свердловской епархиями. Потом направляется в Омск, где мужественно, но тщетно пытается противостоять закрытию храмов.

В 1931 году новый арест и тяжкое обвинение в том, что он является идейным руководителем и вдохновителем контрреволюционной монархической организации церковников города Омска, ставящей своей конечной целью свержение Советской власти и восстановление монархического строя в России. Полгода он в тюрьме. Протоколы допросов рисуют удивительную картину, очень редкую по тем временам: владыка Аркадий не ломается, выдерживает все пытки и отрицает все обвинения. Обвинения рушатся, и власть ограничивается ссылкой в Северный Казахстан. Ему вновь удается освободиться и на некоторое время вернуться к управлению Свердловской епархией, но 29 сентября 1935 года его арестовывают уже окончательно. Владыка и тут мужественно противостоит всем обвинениям: его осуждают на три года, а он подает кассационную жалобу в Верховный суд. Но что такое советский Верховный суд 30-х годов, когда руководствовались не законами, а классовой ненавистью? Дело рассматривалось в нескольких инстанциях и закончилось печально: вместо послаблений ему добавили еще два года. Владыка Аркадий грустно напишет духовным чадам: «Принесли бумажку – я расписался за три года, подал кассацию – мне добавили пять лет».

Новоивановский лагерный пункт Сиблага принял еще одного преосвященного узника. Владыку назначили бригадиром на полевых работах. В учетно-статистической карточке заключенного читаем особые приметы: рост выше среднего, телосложение плотное, волосы седые, глаза серые, нос широкий.

Он был человечным начальником бригады. Позже его обвинят в том, что он не мобилизовал бригаду на лучшее выполнение заданий. На самом деле епископ Аркадий старался беречь людей от изнурительного труда, боролся за жизнь и здоровье каждого заключенного, используя для этого любую возможность: останавливал работу при плохой погоде, спорил об объеме заданий и норм.

В лагере у владыки Аркадия случилась неожиданная радость, которая, впрочем, скоро обернулась новой трагедией. Рядом с епископом Аркадием в должности такого же бригадира трудился бывший пермский епископ Павлин (Крошечкин). Архиереи, связанные общей судьбой, дружили, общались, вместе ели, спали на соседних нарах, устраивали в лагерном бараке тайные молебны, в которых участвовало иногда до 40 человек. 28 сентября 1937 года против священнослужителей Новоивановского лагерного пункта было возбуждено уголовное дело. Кроме епископов Аркадия и Павлина по нему привлекли священников Анатолия Левицкого, Никандра Чернилевского и Киприана Анникова. Обвинения были скроены по одним и тем же лекалам: «Участие в контрреволюционной группировке, в контрреволюционной деятельности». Головой группировки объявлялся архиепископ Павлин. 3 ноября 1937 года все пятеро были казнены в Новоивановском лагере. Место их погребения неизвестно. Священномучениче Аркадие, моли Бога о нас!

Записала Елена Чурина