Свет невечерний. Вкус к метафизике

Для христианина один из очень болезненных и важных вопросов для жизни личной, общественной, семейной – вопрос о том, можно ли дружить с человеком, который не разделяет твои религиозные взгляды и является атеистом, агностиком или человеком, для которого вера, религия, Церковь – просто слова, совсем не трогающие душу. Это большой вопрос, потому что многие из нас приходят к вере уже зрелыми людьми, имеющими дружеский круг, определенные увлечения и интересы.

Неоднократно случалось такое и в моей жизни, и в жизни моих близких друзей, когда обретение веры, Церкви, дружеского круга внутри церковной общины имели обратную сторону – утрату тех близких людей, друзей, товарищей, с которыми были прожиты многие десятки лет. Юному человеку перенести это гораздо проще, потому что молодые люди легко сходятся, дружат. Но как быть, когда очень жалко расставаться с человеком, а он не хочет ничего знать о Церкви, религии? Такая дружба, даже если продолжается, порой довольно мучительна. Потому что разговариваешь с человеком, который не видит Христа, не живет в Его присутствии, для которого Христа не существует.

Христианин – это человек, который постоянно ходит перед очами Божиими. Есть замечательный библейский образ из Книги Бытия – праведный Енох, о котором бытописатель говорит, что он ходил перед очами Божиими. Это, если хотите, определение христианина, верующего человека.

Как говорил Федор Михайлович Достоевский в одном из своих романов, по-настоящему верующий человек приходит к вере не из-за чуда, ему не нужно каких-то доказательств, он просто живет в присутствии Божием. Это тот опыт, который больше любых формул, любых определений.

Очень тяжело, когда ты разговариваешь с близким другом или, может быть, делаешь какую-то общую работу, большое дело, и понимаешь, что Третий, Который вместе с вами всегда присутствует и перед очами Которого ты ходишь, не улавливается, не ощущается близким человеком. Очень хочется разделить радость этого присутствия с другом, а он почему-то слеп, или близорук, или у него какие-то другие проблемы. И ты продолжаешь общаться с человеком, который совершенно не видит Христа, в присутствии Которого ты постоянно находишься.

Это проблема, с которой мы сталкиваемся в том числе тогда, когда, например, читаем труды философов. Не религиозных философов, а маститых классиков философской мысли. Для христианина или для человека, который приходит к вере, это очень интересное открытие и откровение. Я неоднократно замечал, как люди, приходящие к вере, получают вкус к метафизике, вкус к философии, начинают читать философскую литературу. Это чтение часто сопровождается недоумением, потому что понимаешь, что светская философия, хотя и говорит об Абсолюте, о Боге, называя Его другими словами, тем не менее ведет себя как человек, который не знает правил хорошего тона, недостаточно вежлив, то есть в присутствии человека называет его в третьем лице. Это удивительная особенность светской философской литературы, светской метафизики – она говорит о Боге, о присутствующем в третьем лице. Для верующего человека это звучит несколько оскорбительно и странно. Тем не менее мы ценим эти тексты, и вкус к метафизике христианину нужно поддерживать.

Откуда взялось слово «метафизика»? Конечно, его не христиане придумали. Это замечательное случайное слово, как и множество других замечательных вещей, вошло в наш язык, в нашу традицию, культуру по недоразумению. Большой почитатель Аристотеля Андроник Родосский в I веке разбирал рукописи маэстро, философа, учителя, которого даже в средневековой традиции называли философом с большой буквы. Среди его записей наиболее популярны были тексты, связанные с естественнонаучными наблюдениями (как мы их сейчас аттестовали бы, наверное, хотя тогда еще не было той самой науки, которая доминирует в нашей жизни сейчас). Это была физика, физические трактаты.

«Фюсис» по-гречески – это «природа», «естество», то есть нечто естественное. И все оставшееся после составления отдельных томов по естественнонаучным вопросам, Андроник Родосский назвал τὰ μετὰ τὰ φυσικά («та мета та фюсика») – «то, что после физики». Вот это слово «мета фюсика» на самом деле ничего не определяет, оно несет в себе какой-то апофатический заряд, просто показывает некоторое направление мысли. Направление, очень важное для христианина, для понимания мироощущения христианского.

В светской философии метафизику аттестуют в лучшем случае как раздел философии, который занимается природой реальности. В более емкой формулировке – как раздел философии, предметом которого является мир, поскольку он существует. То есть метафизика занимается бытием. Эта формулировка более адекватна христианскому мироощущению, потому что для нас мир – это жизнь, это живое.

Что отличает христианскую метафизику от разных изводов метафизики светской философии? Мы, согласно евангельскому Откровению, понимаем, что мир естественный (мир физики) является миром тварным, и реальность, которую мы наблюдаем, к которой прикасаемся, делится на тварную и нетварную. Это то, что является великим откровением, или, как говорят некоторые авторы, достижением христианской метафизики.

Мы, конечно, сейчас живем в эпоху научного оптимизма: посылаем новые телескопы, исследуем войды, огромные проплешины во Вселенной, в которых как будто бы ничего нет, пытаемся найти какие-то свидетельства о существовании темной материи, темной энергии. Мы полны оптимизма в том смысле, что скоро пробьемся и в микромир,  прорвемся за пределы Солнечной системы, поймем, что там происходит. Но это все бег внутри физики, внутри естества, внутри тварного мира.

Христианин – тот, кто говорит о единении, о присутствии в этом тварном мире мира нетварного. Христос – Автор этого тварного мира; Он является Творцом этого мира, Господом, Богом, Который вошел в этот тварный мир и приобщил Его жизни нетварной. То, чем живет христианин и чем вдохновляется христианская метафизика, – это общение с Творцом. Это самое главное слово в христианской метафизике. Куда бы мы ни рвались, до каких бы пределов наша научная мысль ни доходила, мы все равно будем находиться внутри физики.

Поэтому люди, которые не разрешают себе метафизику, не разрешают себе покинуть мыслью пределы естества, пределы естественного, никогда не поймут вкуса к христианской метафизике, который есть у верующих людей, разрешивших себе глубокую мысль. Потому что вращение внутри естества так и не дает ответа на самый главный вопрос, которым болеют даже дети, – стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой? Да, рассказывают, что мы живем, чтобы передать ДНК, чтобы улучшить вид, может быть, существует эволюция и так далее. Только любой подросток спросит: а какой смысл?

А смыслы начинаются там, где есть метафизика, то, что за естеством. И этот предел мы пересекаем не на космических кораблях, а мыслью прежде всего. Конечно же, не обычной мыслью, а мыслью, которая соединена с сердцем, добротой, с верностью правде и истине. Поэтому метафизику обосновывают слова Аристотеля, который говорил, что философия – это вкус, это стремление и любовь к истине, к последним смыслам, которые вдохновляют нашу жизнь, ободряют нас к творческим свершениям, в том числе открытиям в науке, улучшению жизни на Земле. Отними эти смыслы, останься только в границах естества – и все кругом рассыпается. И оказывается, даже нет сил жить, хотя все вокруг комфортно, найдены нужные формулы, вылечены застарелые раны и болезни. А жить не хочется. Без смысла человек не может жить.

Поэтому если вдруг Господь дал вам этот удивительный дар – вкус к метафизике – не надо его бояться; нужно его поддерживать и направлять, только в духе Евангелия и святых отцов.

Записала Нина Кирсанова