Свет невечерний. Православный фарисей

Из Евангелия от Матфея большинство читателей наиболее запоминают 25-ю главу, в которой описывается Страшный Суд. Более чувствительные любители евангельского повествования запоминают еще и предыдущую, 24-ю главу, «малый апокалипсис», очень страшный текст о том, как будет происходить кончина мира. Более въедливые читатели помнят еще и 23-ю главу, которая предшествует этому «малому апокалипсису» и практически полностью посвящена обличению фарисеев, религиозных лицемеров. На самом деле это все одна большая речь; или одна большая мысль, если хотите. Все это взаимосвязанные вещи. Ведь не случайно Господь говорит в 24-й главе, которая описывает кончину мира, что из-за оскудения любви охладеет, остынет любовь среди людей и будут такие искушения и испытания, что даже избранные дрогнут.

Одно из испытаний, которое очень трудно рассмотреть, непросто распознать, – это как раз испытание религиозным лицемерием. Поэтому не случайно перед тем, как описать портрет конца этого мира, Господь так подробно останавливается на религиозном лицемерии. Он как будто дает нам иммунитет против фарисейства. Конечно, есть искушение прочитать этот текст как обличение иудаизма, но это вовсе не так. Потому что Евангелие – книга универсальная, она рассказывает о тех глубинных универсальных законах религиозной и духовной жизни, которые являются общими для любой традиции. И мы можем прочитать этот текст как обличение нашего православного лицемерия, православного фарисейства.

Чего стоит хотя бы образ, который звучит здесь в числе других: «Горе вам, фарисеи, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие» (см. Мф. 23, 24). Слово «комар» в греческом оригинальном тексте – κώνωψ («конопс»). Само это существительное составное, двукоренное. Оно имеет тот же корень, что и слово πρόσωπον («просопон»), например, или μέτωπον («метопон»). В этих словах присутствует корень «оп», то есть «вид»; πρόσωπον («просопон») – какой-то «внешний вид», или, как мы переводим, «личность», «личина»; μέτωπον («метопон») – «лоб», то есть тоже что-то связанное с лицом, внешним видом. Слово κώνωψ («конопс»), то есть «комар», состоит из двух корней: первый корень «оп», то есть «вид» (отсюда слово «оптика»); второй корень мы знаем благодаря математике – «конос», нечто треугольное, коническое. То есть «комар» по-гречески – это «треугольноликий», тот, у кого треугольное лицо.

В летние ночи, когда летают эти беспокойные насекомые, можно увидеть, что у комара действительно треугольное, коническое «лицо». Может быть, на юге, где появилось это слово, комары более крупные и их коническая форма слишком очевидна.

Так вот, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие – о чем здесь говорится? Из-за постоянного повторения этой фразы как-то стирается ее выпуклая образность, ее пластичность. А нужно как-то вернуть остроту этому образу...

Что значит «оцеживать»? Например, вы завариваете чай и пользуетесь специальными ситечками, чтобы какая-нибудь дощечка или «бревно» из чайного пакетика не попало в вашу кружку, чтобы можно было пить напиток без посторонних примесей. В древности, конечно, все было проще: цедили вино, соки, чтобы убрать что-то постороннее. Неприятно, когда в чай, сок или суп попадает комар или муха. Люди брезгливо убирают волос из каши или муху из тарелки; некоторые даже потом есть это не хотят.

Господь говорит нам о том, что позиция религиозного лицемера именно такова: он с предельной брезгливостью набрасывается на какую-то мелочь, которую, даже если и съешь, то не заметишь. Не так уж и уязвит мокрый комар, как то, что мы на самом деле проглатываем. Верблюда поглощающие. Что значит съесть верблюда? Господь как будто тыкает нас носом в этот образ зверя, который распространяет вокруг себя такие ароматы, что непривычные горожане не могут даже близко подойти к верблюду на каких-нибудь замечательных аттракционах для интуристов. Сравните комара и верблюда. Господь таким образом сравнивает излишнюю истеричную, нервозную щепетильность религиозного лицемера по отношению к вещам второстепенным и какую-то удивительную близорукость и даже слепоту относительно вещей, вопиющих к небу.

О чем идет речь? Что Господь считает комаром, то есть незначительным? Как раз те вещи, на которых зациклены религиозные люди. Календари, посты, уставы и прочее. Все это само по себе важно и правильно. И Господь в этой же 23-й главе постоянно подчеркивает, что Он не революционер, не реформатор; Он говорит, что это надлежит исполнять. Календарь – это важно; устав – это важно, чтение молитв – это важно. Но это то, что обряжает (совершается обряд) некое важнейшее содержание, которое есть в Евангелии, – человеколюбие Божие.

Далее Господь сравнивает религиозных лицемеров с красивыми, окрашенными гробами, которые снаружи как высокохудожественное произведение искусства, а внутри исполнены всякой нечистоты. Какая это нечистота? Что это за беззаконие, о котором говорит Господь? Это хищничество, алчность, несдержанность. Вот об этих «верблюдах» Господь говорит, обличая религиозных лицемеров, фарисеев того времени.

Но это адресовано и нам. Потому что мы, православные люди, всё соблюдаем. Мы приходим на Пасху в хорошем костюме, у нас все приготовлено, все замечательно. Но это не мешает православному человеку изменять своей жене, беспардонно бросать свою семью с детьми ради какого-то увлечения, обманывать своего коллегу по бизнесу, не держать слова, не звонить своим родителям, хамить своим подчиненным. Вот те «верблюды», которых мы постоянно глотаем. Во время поста о каком-нибудь маргарине в печенье человек готов часами разговаривать с духовником. Или может переживать о том, какую еще огромную икону заказать, чтобы устроить свой иконостас дома. При этом бесконечно ранит своих близких. Это удивительная шизофрения, то есть расколотость души. Вот в чем суть религиозного лицемерия, православного фарисейства, если хотите. Это ненормально, когда человек настолько внимателен, щепетилен в отношении комаров, то есть внешних, не очень значительных вещей, но при этом не замечает самого ужасного, что вопиет к небу об отмщении.

Поэтому, читая сейчас этот текст, мы понимаем, что это не только обращено к нам, но это настолько серьезно, что следующей страницей, следующей главой нашего затянувшегося православного фарисейства и лицемерия будет кончина мира. Потому что из-за увеличения беззаконий, к которым мы причастны, к которым мы приложили руку, как раз оскудевает любовь, остывает этот мир. Потому что чем меньше доброты, чем больше злобы, алчности, несдержанности и беззаконий, тем ближе мы к финалу остывающего, холодеющего, безбожного мира.

Записала Нина Кирсанова