Свет невечерний. Лабиринт смерти

На фоне нашего убегания, такого особого буржуазного эскапизма, если хотите, как-то совсем странно смотрится обычай наших предков готовиться к смерти, собирать смертельный узелок, подушку (как это было принято у некоторых бабушек) в гроб из засушенных цветочков с плащаницы или Креста Господня. Это смотрится как-то нелепо в наш век. Мол, зачем нужно так тщательно готовиться к своей кончине? Лучше об этом не думать. Этого не может с нами произойти.

Однако это самое неизбежное, что случается в нашей жизни, поэтому мы должны быть к этому готовы. Меня больше всего тревожит, что этот буржуазный эскапизм проник и стал обычным явлением даже среди православных христиан. Знаю немало людей, особенно городской культуры (а мы сейчас в большинстве своем именно представители городской культуры, городского типа жизни), которые просто прячутся от этого неизбежного события. Но мы должны быть к этому готовы и в нужный момент не растеряться, когда придет черед нам самим умирать. И мы должны быть готовы помочь пройти этот трудный путь нашим близким людям, которых мы любим.

Это, если хотите, важнейший момент церковного образования, церковной образованности. У нас нет курсов подготовки к смерти (хотя, наверное, вполне логично, чтобы в Церкви существовал какой-то такой курс). Чаще всего мы эти знания схватываем на опыте, по факту. Но есть вещи, которые должны быть помечены особым цветом, особым маркером, к чему нужно отнестись серьезно...

Самое первое, о чем говорит священник, встречаясь с родственниками усопшего, – что усопшему необходима наша молитвенная помощь. Растерянно переглядываются близкие: мол, что это значит? Куда подать записку на 40 дней? Может быть, в монастырь на Псалтирь? Куда поставить свечку?.. И священник снова и снова уставшим голосом говорит, что надо молиться за усопшего, открыть Псалтирь. Близкие опять переглядываются: что такое Псалтирь? Какая Псалтирь?

Я чаще всего прибегаю к аллюзии, которая понятна всем. Вспомните фильм «Вий». Что читал философ Хома возле гроба панночки? Он читал Псалтирь. Псалтирь должна быть в доме всегда, как и Евангелие и молитвослов. Если вы крещеный человек, но у вас в доме нет Псалтири, это очень странно: вы странный человек; и у вас очень странный дом. Псалтирь должна быть, и мы должны ориентироваться в ней спокойно, как в хорошо знакомой книге.

Очень часто силу чтения Псалтири, псалмов и канонов об усопшем люди понимают благодаря тем знакам, которые посылают умершие. Ведь Псалтирь не просто должен прочитать кто-то в монастыре. Это хорошо, когда вы подаете на проскомидию, на Псалтирь, а сами стоите на панихиде или литии по усопшему; это правильно. Но близкие люди, христиане, должны сами подставлять плечо тому человеку, которому предстоит пройти сквозь угольные уши смерти. Мы с ужасом гоним от себя мысль, что тоже однажды пройдем этим путем. И очень важно, чтобы кто-то за нас молился не только пока мы живы, но и когда умрем.

Я помню, мне рассказывала приятельница, как неожиданно умерла ее мама. Кажется, что ты готов: человек болеет, понимаешь, что это неизбежно, но гонишь от себя эту мысль. Дескать, выкарабкается, нужно бодриться, лечиться, есть очень хорошие врачи. Все это прекрасно, но рано или поздно случится неизбежное, и к этому надо быть готовым. Мама умерла. Случилось это, как всегда, не вовремя. Люди вообще умирают не вовремя. Они с братом в тот момент не знали, за что хвататься, но знали, что надо читать Псалтирь. Сходили в церковную лавку, принесли Псалтирь, открыли – а там незнакомые буквы, незнакомые тексты и понятия, какие-то славы, кафизмы.

Надо быть готовым к подобным событиям, чтобы Псалтирь была знакомой книгой, хорошо известным домашним чтением. Можно оправдать такую церковную дикость тем, что было такое поколение, которое не воспитывали в вере. И мои друзья как раз относились к тому самому пионерскому, комсомольскому поколению – они никогда не держали в руках Псалтирь. Но интуитивно, сердцем они понимали, что ее надо читать.

Непонятно, очень трудно, но брат с сестрой начали попеременно читать. Важно было держаться, читать эту ночь, чтобы помочь матери. Они понимали, что это какая-то помощь.

После этого бдения брата сморил сон. Он видит, как идет по темному, мрачному, душному лабиринту, впереди никакого просвета, непонятно, куда сворачивать. Он идет, держит за руку умершую маму, и у него в руках свечка и Псалтирь. Собственно, он и заснул над этой Псалтирью и с этой свечкой. И вот он со свечкой и Псалтирью ведет маму, чтобы вывести ее из этого темного лабиринта. Он понимает, что они выйдут. Он понимает, что делает большое, очень нужное дело: они должны пройти этот лабиринт смерти.

Можно, конечно, отмахнуться от этого сна, этого видения, но, я думаю, есть вещи, которые мы до конца не можем ни осознать, ни передать в слове. И церковное предание очень часто пользуется какими-то указателями, верстовыми столбами, которые показывают, что вот туда нужно идти. Что там и почему туда нужно идти – мы не совсем понимаем, потому что живем в материальном мире, где можно все взять в руки, потрогать, услышать.

Смерть – это переход в какой-то иной мир. Мы понимаем своим христианским сердцем, что люди вообще-то не умирают, что человека убить невозможно, просто он переходит в другой, непонятный нам мир, который существует по тем же духовным законам, по которым мы существуем и в этом материальном мире. Пройти сквозь это испытание человеку бывает очень трудно. Мы понимаем, что он, скорее всего, переживает одиночество, растерянность. Он более одинок и растерян, чем мы, стоя возле его гроба. И дело любви – это молитвенный труд, который мы с дерзостью беремся совершать ради нашего усопшего брата, родственника или друга. Христианин должен быть готов к этому труду. Это совершенно нормально, когда умер близкий человек, открыть Псалтирь, как будто бы взять усопшего за руку и провести его через этот лабиринт, чтобы ему не было так одиноко, так страшно, потому что он знает, что за него кто-то молится.

И мы это делаем еще ради того, чтобы, когда умрем мы, кто-то нас тоже за руку провел через этот лабиринт смерти; тоже свечку затеплил в этих темных, мрачных, узких коридорах, через которые надо будет пройти.

Мы знаем, что после смерти человека ждет испытание. Об этом, в общем-то, говорит любая религия. Как это происходит, что человеку предстоит увидеть, осознать – от нас сокрыто; нам, видимо, не следует этого знать. Но мы знаем, что в этот момент важнее всего для человека молитва. И очень важно, чтобы в вашем окружении был такой человек, который за вас помолится. Это очень ценно. Мы все интуитивно это чувствуем, даже светские, нецерковные люди.

Поэтому, друзья мои, к смерти действительно нужно быть готовым. И нужно быть готовым не только к своей смерти, но и быть готовым подставить плечо молитвы всякому нашему близкому другу, которому предстоит пройти через этот лабиринт смерти.

Записала Нина Кирсанова