Слово в образе. Картина М.В. Нестерова "Рождество Христово"

Поскольку у нас Рождество, то поговорим о работе замечательного художника Михаила Васильевича Нестерова «Рождество Христово».

Профессор Прахов курировал росписи в Князь-Владимирском соборе в Киеве. Он сделал Нестерову предложение, от которого отказаться было сложно, особенно молодому художнику: работать над росписями в этом храме. Нестеров согласился и приехал в Киев. Первой работой, которую ему предстояло сделать, была роспись в алтаре на тему Рождества Христова. Он готовит несколько набросков, а затем создает эскиз, о котором мы говорим.

Это не совсем картина, а эскиз к росписи, сделанный на бумаге, акварелью, с использованием гуаши и небольшим количеством золота, а затем наклеенный на картон. Сейчас он находится в Третьяковской галерее. Сама роспись несколько отличается от эскиза, но мы с вами обращаем внимание на эскиз не потому, что там проходил какой-то процесс поиска, а потому, что в этом эскизе есть совершенная законченность и определенная концепция.

Дело в том, что Рождество – такая тема, в которой обычно присутствуют еще и так называемые вторые темы: поклонение пастухов, поклонение волхвов. Как их совмещает художник и совмещает ли все эти темы, как отбирается изобразительный материал – в этом выражается определенное понимание того или иного события.

Рождество Христово – тема, к которой обращались практически все иконописцы. Русские художники академического, реалистического направления тоже обращались к ней. Вспомним хотя бы работу 1790 года Владимира Лукича Боровиковского – блистательного виртуоза живописи. В его работе нет ни поклонения волхвов, ни поклонения пастухов, в ней нет даже Вифлеемской звезды (вместо нее светится полумесяц).

Центр работы – это светоносный Богомладенец, над Которым в умилении склонилась Приснодева Мария. Все остальное пространство заполняется ангелами. Замечательно, живо, прелестно написанными путти, то есть это ангелы-дети – такая у Боровиковского была трактовка.

Его младший современник профессор и академик Шебуев Василий Кузьмич написал работу для церкви кавалергардского полка в Санкт-Петербурге. Его работа добротна – в ней все, кто нужно, присутствуют. Не сразу, правда, понятно, кто есть кто, но присутствуют все. Сразу видно, что это академическая живопись. В ней есть достоинство, качество, вот только получилось очень скучно и немного бессистемно.

Еще один великий художник-реалист обратился к этой теме в 1890 году. Работу на тему Рождества Христова написал Илья Ефимович Репин. В этой работе нет поклонения волхвов, пастухов, тем не менее это замечательное произведение. Оно, как всегда у Репина, хорошо скомпоновано, обладает энергией широкого корпусного мазка и теплым, даже иногда жарким, слегка затемненным колоритом, и, конечно, эффектом рембрандтовского света. Может быть, работа несколько обытовлена, но по-своему совершенно замечательна.

Картине «Рождество Христово» художника Михаила Васильевича Нестерова предшествовало несколько рисунков и несколько небольших эскизов. Там видно, как ищет Нестеров свое понимание, решение этой темы. На довольно большом и хорошем рисунке эскизного типа мы видим именно волхвов – очень эффектная композиция, но в конечном счете художник отказывается от волхвов и останавливается только на пастухах. То есть он отказывается от поклонения царей земных Царю Небесному.

Наверное, с этой демократизацией (пусть нас простят за такое определение) он совершенно прав, потому что Господь пришел для страждущих, для тех, кому так необходим, – для ищущих правду. Спаситель пришел для тех, кто изнемогает под бременем страшных правил жизни, чудовищно запутанных законов. Он пришел к простым людям, чтобы вывести их из состояния отчаяния.

Вифлеемская звезда все-таки присутствует. Она огромна, находится над пастухами, и расширяющийся свет от нее, луч, связывает Вифлеемскую звезду с Младенцем. Так связывается тема космоса и земли, вечного и временного, надмирного и чего-то конечного, здесь присутствующего. Этот луч, рассекающий почти всю картину, является не только концептуально смысловым стержнем, но и композиционным.

Вот еще на что обратим внимание: нет у Нестерова ни яслей, ни хижины бедных пастухов, в которой появился Господь. Есть пещера в огромной горе – и здесь тоже удивительный смысл. Гора – символ мира исторического, мира как пространства заселенного и пульсирующего. И там, в этой горе, – пещера, в которой мы с вами, как в раме, видим изображение Младенца Иисуса, Приснодевы Марии и святого Иосифа.

Пещера – это ведь опасность, но это и тайна, и убежище, и последнее пристанище. Сразу вспоминается пещера в субботу перед Страстной седмицей, где отверзся камень и появился святой Лазарь. Вспоминается погребение Христа. Ведь пещера, в которой Он был погребен, стала свидетелем великого чуда Воскресения. Такая удивительная ассоциация возникает с образом пещеры в горе как тайны и одновременно смерти и жизни вечной – этой амбивалентности, которая заполняет мир.

В храме образом мира, образом истории является иконостас. В иконостасе, в котором каждая икона фиксирует, обозначает какое-то важное событие жизни человеческой, в этом историческом пространстве мы видим святые врата – те самые узкие врата, сквозь которые соединятся мир дольний и мир горний, временность и вечность.

Однажды через эти врата предстоит пройти каждому – они не станут путем в смерть, а станут путем в жизнь вечную; конечно, если жизнь твоя – Христос, тогда и смерть – приобретение и благо. Вот это и есть основная рождественская тема.

Ведущий Юрий Соколов

Записала Людмила Кедысь