Слово в образе. Слово в образе. Карл Брюллов – «Распятие»

– Есть такой период истории, который как бы для каждого является обжитым, знакомым, в котором человек может найти все то, что для него дорого. Дорого с детства. Это так называемый Золотой век русской культуры, который, конечно, связан с Александром Сергеевичем Пушкиным. А раз Александр Сергеевич Пушкин, то это и замечательный художник Тропинин, и замечательный художник Кипренский, и великий Михаил Иванович Глинка, и целая череда писателей, драматургов, поэтов.

И среди этого поразительного разнообразия типов и талантов есть тот, кто невероятно выразил свое время в живописи. Это Карл Павлович Брюллов. И разговор об искусстве, а уж тем более русском искусстве, практически невозможен без этого человека. Да, к нему относились неоднозначно после его кончины. Были и те, кто в категорической форме не признавал его дарования или считал, что это дарование с отрицательным значением. Приходится слышать это и сейчас. Редко, но приходится.

Родился Брюллов, кстати, в тот же самый год, что и Александр Сергеевич, только Пушкин родился в Москве, а Брюллов родился в Петербурге. Родился он в семье адъюнкт-профессора Петербургской академии художеств Павла Брюлло. Вся жизнь, детские и юношеские годы Карла Павловича будут связаны с этим огромным, монументальным зданием, выстроенным по проекту Кокоринова и Валлен-Деламота. Тогда, правда, еще не было сфинксов, они будут привезены несколько позднее, Брюллов как раз к этому времени приедет из Италии и станет свидетелем установления их на набережной напротив дома, который, в сущности говоря, был не только его школой, но и его родным домом.

Брюллов – это, прежде всего, автор «Последнего дня Помпеи». Брюллов – это автор незавершенных композиций, таких как «Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году» и «Нашествие Гензериха на Рим». Брюллов – это фантастического дарования портретист. Среди его творчества есть работа, которая по какой-то причине очень плохо знакома нашим современникам. Даже такой человек, как Владимир Васильевич Стасов, очень критично, мягко говоря, относившийся к творчеству Карла Брюллова, считал, что эта работа является высшим достижением Брюллова как художника. Это «Распятие». Картина большая, написанная по заказу лютеранской общины Санкт-Петербурга для церкви Святых Петра и Павла, что на Невском проспекте между Большой и Малой Конюшенными улицами. Здесь эта картина находилась долгое время. Практически век, потому что в 1930-х годах она была передана в Русский музей, но очень долгое время не экспонировалась.

Эта работа появилась в так называемый второй петербургский период творчества Брюллова. Это время последних лет жизни Пушкина. И это же первые два года петербургского периода творчества Брюллова, которые продлятся до 1849 года, когда он уедет из России, потому что Петербург и его климат окажутся для него смертельными. Он уедет в Италию, будет какое-то время жить на Мадейре, а в 1852 году умрет в Риме.

1836–1838 годы – это время, когда создается «Распятие». Картина эта писалась в то время, когда Брюллов был в близких отношениях со своим учеником Мокрицким. И издан дневник художника Мокрицкого, в котором он вспоминает о том, как Брюллов работал над этим полотном. Он стремился дождаться особого состояния, какого-то особого вдохновения, особого религиозного чувства. Он подходил к полотну только тогда, когда что-то внутри его вызревало. Не тогда, когда он находил какое-то изобразительное решение, а когда он обретал некую духовную полноту. И это поразительным образом отражалось в самой работе.

Когда он писал эту картину, он уже начинал болеть. Его посещали друзья, иногда они оставались для того, чтобы побеседовать с ним, и он в этот момент был достаточно исповедален с ними. Они видели и «Распятие», и их оценка этой работы была совершенно удивительна. Много лет спустя князь Оболенский, вспоминая эти дни, напишет: «Не нам судить, в какой мере был он (то есть Карл Брюллов) христианином. Но во время работы над «Распятием» он непрестанно думал о деянии Божием, о промыслении Божием о человеке. Постоянно читал Евангелие и всем существом переносился во времена Богоявления». Всем своим существом.

Такая эмоциональная отдача не всегда сопровождала творчество Брюллова. Очень часто он был более экономным в своих душевных силах. А вот Мокрицкий пишет о том, что приехала княжна Мария Николаевна – дочь императора Николая I. Желала взглянуть на Христа. И это несколько встревожило художника. Работа произвела на княжну огромное впечатление. Тут говорится о том, что сопровождал княжну поэт Жуковский. Когда он смотрел на эту работу, слезы стояли у него в глазах.

Вот от кого мы могли бы ожидать искреннего религиозного чувства? Наверное, не от Карла Брюллова, который в нашем восприятии представляется неким бонвиваном, баловнем судьбы и, может быть, даже атеистом. А вот нет. Работа эта удивительна тем, что она поразительно проста. Все выдвинуто на первый план. Распятие не где-то там, не где-то в горах, не где-то среди толпы народа. Оно здесь, вы стоите перед ним. Это поразительная композиция, в которой распятие – одновременно как бы обнимающее мир и как бы этот мир благословляющее. Здесь нет пронзительной, страшной, безысходной трагедии, которую мы с вами встречали в тех случаях, когда к этой теме обращались русские художники после Брюллова и Александра Иванова. Наверное, именно потому, что они искали в образе Христа страдающего всечеловека, а Брюллов ищет в Нем Бога. Спасение. Ведь что такое распятие? Распятие – это и есть вмещающий в себя во всей полноте образ христианства и христианской жизни, образ рождения к своему призванию. Образ жизни как жертвы, образ жизни как подвига. Какой же это христианин, если он не в состоянии жертвовать и не в состоянии совершить ради веры подвиг?

Какие замечательные лица мы видим около распятия! Три женские фигуры – Приснодева Мария Богородица, Мария Магдалина, Мария Клеопова. Здесь мы видим с вами Иоанна Богослова и Иосифа Аримафейского.

Посмотрите на то, что печаль этих людей не переходит в отчаяние. Это именно возвышенная, светлая печаль. При всем этом какое мастерство, с которым вылеплены эти фигуры! Но мастерство, в отличие от всех прочих работ Брюллова, не открытое, не артистично-фатоватое, а как бы сурдинное. Все эффекты, все приемы чуть-чуть сглажены, уходят куда-то на дальний план, они понимают неуместность демонстрировать здесь себя. Своеобразное живописное сфумато, тональная выровненность, равновесность присутствует в этой работе, которую тот же самый Владимир Васильевич Стасов в своем большом итоговом труде о русском искусстве XIX века назвал «самым искренним религиозным произведением XIX столетия». И это – Карл Брюллов.

Записала Полина Митрофанова