Православный взгляд. Несвятые святые

На вопросы отвечает митрополит Томский и Асиновский Ростислав.  

– Владыка, настало время выполнить наше с Вами обещание. В одной из программ мы беседовали о несвятых святых и о людях высокой духовной жизни, еще не канонизированных, но уже почитаемых верующими. Один из телезрителей попросил продолжить эту тему; в частности, рассказать о Николае Гурьянове. Но, поскольку о нем и так в Интернете много информации, я предлагаю рассказать о Ваших встречах с другими подвижниками.

– Действительно, протоиерей Николай Гурьянов – человек очень известный, но, к сожалению, мне не пришлось с ним общаться. Поэтому если бы я о нем и рассказывал, то только с чьих-то слов. А когда ты являешься посредником в рассказе, а не очевидцем, то твое свидетельство в какой-то мере теряет ценность.

Господь благословил мне пересечься с другими людьми, которые оставили в моей жизни и в жизни многих не менее глубокий след. Среди них есть действительно подвижники наряду с архимандритами Кириллом (Павловым), Иоанном (Крестьянкиным), протоиереем Николаем Гурьяновым, о которых знает вся страна или, по крайней мере, все ее верующие православные граждане. Много таких, кого знает ограниченное число людей, но которые по своей духовности мало чем уступают перечисленным трем. И сегодня хотелось бы поговорить не о громких именах, а о тех, о ком, может быть, никто не знает.

– Мне кажется, это даже более ценно.

– Они достойны того, чтобы мы о них поговорили.

Один из первых монахов, с которым я встретился в своей жизни, будучи еще ребенком и посетив впервые Троице-Сергиеву лавру, был архимандрит Нил. В настоящее время, наверное, даже монахи лавры уже не помнят этого человека. Он давным-давно ушел в вечность, приняв перед смертью великую схиму.

Он нес послушание, как говорят в монашеской среде, распространяя свечи среди паломников в Троицком соборе. Именно туда устремлялись приезжавшие поклониться мощам преподобного Сергия, посмотреть на удивительные иконы кисти преподобного Андрея Рублева. При входе за свечным ящиком неизменно стоял отец архимандрит Нил. Это был человек молитвенного устроения, несмотря на то, что его послушание проходило в гуще жизни: с утра до вечера шел непрестанный поток людей, с которыми ему приходилось общаться…

– Суета.

– Да, но среди этой суеты он сохранял монашеское молитвенное сосредоточенное настроение. Он не был многословен, но по его виду, благостному расположению к каждому человеку, по тому, как он передавал эту свечечку, все чувствовали безграничную любовь Божию, которая изливалась из его сердца. А ведь в Священном Писании говорится, что Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Даже не слыша из его уст ни одного слова, мы чувствовали, насколько он был наполнен любовью, которая распространялась на всех.

Это был очень смиренный человек. Когда у него спрашивали, чем, помимо молитвы, он занимается в монастыре, какое у него послушание, он всегда говорил: «Я работаю в Троицком соборе на свечках». Некоторые смущались таким его ответом, потому что в церковной среде не принято говорить о работе. Особенно дерзкие семинаристы возмущались: «Батюшка, это светские люди работают, а в монастыре все-таки несут послушание». На что архимандрит Нил отвечал: «Это у монахов послушание, а я еще и не начинал своего монашеского делания». Вот какого смиренного мышления он был.

Мне удалось с ним пообщаться, и, наверное, его пример был одной из причин того, что я подумал: какое же благодатное место Троице-Сергиева лавра! До сих пор дух преподобного Сергия в ней жив, раз она рождает таких монахов. Мне тоже захотелось быть с ними.

Позднее я познакомился с отцом Кириллом, который стал моим духовником, но отец Нил оставался в моем сердце долгие-долгие годы.

Удивительной была его кончина. Он достиг довольно преклонных лет, не помню, в каком возрасте скончался, но, даже когда я с ним познакомился, он уже был старцем с длинной седой бородой и после этого еще жил долго. Отец Нил тяжело заболел, у него был рак, причем он никогда не обращался к врачам, поэтому болезнь достигла четвертой, самой последней, стадии. Сейчас существует много средств, позволяющих безболезненно или менее болезненно переносить страдания. Тогда же этого не было. Тем не менее какие-то обезболивающие таким больным делали. Отец архимандрит категорически отказался идти в больницу, и его поместили в медсанчасть при лавре на территории Московской духовной академии – небольшую местную больничку. Туда обычно госпитализировали семинаристов, монахов с простудными заболеваниями, с чем-то легким. А отца архимандрита положили с онкологией. Он отказался принимать обезболивающие, решив до конца претерпеть страдания, которые выпали на его долю, мужественно донести свой крест. На это, как он сам говорил, его вдохновило трагическое происшествие, которое случилось в лавре в 1986 году.

Я тогда был студентом Московской духовной академии, еще не в сане. Случился большой пожар. При подготовке корпусов академии к 1000-летию Крещения Руси рабочие неаккуратно обошлись со сварочными аппаратами. Сгорело не только много академических строений, но самое страшное – один из жилых студенческих корпусов, и погибло пятеро студентов. Я до сих пор за каждым богослужением молюсь за упокой этих юношей, которые готовились стать священниками.

Именно в то время тяжело болел отец Нил. И когда ему предлагали обезболивающие, он говорил: «Молодые ребята, только-только начинавшие жить, мучились в огне. Неужели я, старик, буду избегать страданий, которые послал на мою долю Господь?»

Это действительно был воин, мужественный, непоколебимый, которого пытались сломить и советская богоборческая система, и жизненные обстоятельства, но вера в Бога делала его крепким, несокрушимым, стойким подвижником. Поэтому он до сих пор в моей памяти. Его имя в великой схиме – Рафаил, но старые прихожане лавры и монахи больше знают его как Нила.

Были и другие подвижники. Недавно ушел в вечность митрополит Евлогий. Он закончил свой жизненный путь на Владимирской кафедре. А в то время, когда я только начинал активно ездить в Троице-Сергиеву лавру, стал ее постоянным прихожанином, отец Евлогий, по-моему, даже не был еще архимандритом, а только игуменом и принимал исповедь у паломников. Это был первый монах, у которого я исповедовался в лавре. До сих пор эта исповедь у меня в памяти, настолько она оказалась ключевой для моего будущего. Наверное, сам отец Евлогий об этом и не подозревал, поскольку таких, как я, у него было много, но для меня это явилось большим событием.

Можно много рассказывать про этого удивительного человека. Я приведу один эпизод об его отношении к молитве, который дополнит коллективный образ монаха Троице-Сергиевой лавры. Однажды ему дали послушание первого проректора Московской духовной академии. Будучи монахом лавры, он должен был еще заниматься проблемами академии. Он ходил на богослужения уже не в лаврский храм, а в храм академии, где я имел возможность видеть его за молитвой. Как правило, в русских храмах духовенство за богослужением всегда молится в алтаре, батюшки стоят в западной его части, чтобы до восточной стены было пространство класть поклоны. Но человек, стоящий у западной стены, неизбежно видит все, что происходит перед ним, и (осознает это или нет) отвлекается от молитвы. Отец Евлогий всегда становился к восточной стене, чуть ли не упираясь в нее. Он отстоял от нее, может быть, всего на один шажок, так что перед его глазами ничего не было, и полностью погружался в молитву. Он ловил каждое слово богослужения, как будто если вдруг пропустит или не расслышит его, то безнадежно и навсегда потеряет сокровище. И он ловил, собирал эти сокровища. Образ того, как нужно молиться, относиться к богослужению, у меня связан с отцом Евлогием, будущим владыкой, которого я вспоминаю с большой благодарностью.

И, наконец, один из молодых монахов Троице-Сергиевой лавры – иеродиакон Нифонт, который потом стал иеромонахом, а закончил свою жизнь митрополитом. С ним я познакомился, когда он учился в академии. У него было послушание дежурного в лаврском соборе в ночное время. Под праздники и воскресенья этот храм на ночь не закрывался, и, поскольку паломников приезжало много, мы всегда оставались в храме.

Я ездил на богослужения и каждые выходные, с субботы на воскресенье, ночевал в лаврском храме. Там мы познакомились и поддерживали связь практически всю жизнь, даже переписывались, когда меня призвали в армию.

По окончании академии этого удивительного человека послали на родину, на Украину, в Волынскую епархию. И вот приехал образованнейший, окончивший академию человек, и по настоянию местных властей его упрятали в самый глухой, умирающий приход, который был в таком месте, что, кроме жителей деревни, никто не ходил в эту церковку; и все ждали, что она загнется.

Но как цветочек благоуханный не может спрятаться от пчелы, так и верующие люди и даже только тянущиеся к религии не могли не заметить отца Нифонта. Вдруг глухая, умирающая деревня Рудка-Козинская, как сейчас помню, стала центром духовной жизни на Волыни. Помимо местных жителей туда стали съезжаться богомольцы не только со всей Украины, но практически со всего Советского Союза.

Отец Нифонт завел интересный обычай. На воскресную литургию отовсюду приезжало много паломников, а ведь им где-то нужно было питаться. Приход не мог всех обеспечить трапезой, при советской власти это было невозможно и запрещено, но помощница отца Нифонта, старушка, варила целое ведро компота – единственное, что они делали для прихожан. Все богомольцы (я тоже однажды был среди них) после литургии расстилали на полу храма какие-то клееночки, салфеточки и размещались. Эта бабушка приносила ведро (а то и два) компота, если народу было много. Паломники доставали из своих котомок все, что привезли: кто-то картошечку, кто-то овощи. И каждый клал это не перед собой, а в общую братскую трапезу. В Книге Деяний святых апостолов описывается, что в раннехристианской общине все было общее. Так же было и за трапезой в этом храме. После все благодарили Бога и не просто поднимались с места и шли заниматься своими делами, а начинали общую уборку в храме. Кто-то чистил подсвечник, кто-то мыл полы, мужчины приносили для женщин из колодца воду. Заканчивали часам к трем-четырем дня, служилась вечерня с Акафистом Иисусу Сладчайшему, и паломники разъезжались по родным местам, проведя воскресный день с утра до вечера в храме.

Память об этом человеке и его глубокой вере я сохранил навсегда.

– Один из глубоких почитателей отца Николая Гурьянова, лидер известной группы «Парк Горького» Алексей Белов, которого старец благословил на брак с певицей Ольгой Кормухиной, рассказывал, что в свое время он жил на «фабрике грез» – в Голливуде. Недалеко от его дома жила мировая звезда, которую знают все, – Мадонна. А сейчас он со своей супругой приобрел недвижимость на острове Залит. На вопрос «почему?» ответил: «Когда я увидел старца Николая, то захотел жить на земле, которая рождает таких людей». И мне хотелось бы у Вас спросить: общаясь с людьми, которых мы называем несвятыми святыми, Вы понимали, что прикасаетесь к вечности?

– По молодости не всегда это осознавалось, но всегда чувствовалось. Я уже сказал, что многие решения, определяющие мой жизненный путь, я принимал благодаря встречам и общению с такими людьми. Не будь их, трудно сказать, какой жизненный путь я бы избрал. Никто из нас не рождается космонавтом или священником. Самоопределение происходит иногда благодаря подобным случаям. Осознание того, насколько эти люди были близки к Богу, приходило потом, но при общении с некоторыми из них чувствовалось присутствие Божие. Это значит, что за этим стояла объективная реальность, а не просто личные психологические ощущения.

– Поговорим далее о вечности. Вскоре Русская Православная Церковь, да и не только она, будет отмечать память преподобной Марии Египетской.

– Сегодня наша передача посвящена праведникам, людям, которые с детства шли к Богу, несмотря ни на какие перипетии, сохраняя твердость и мужество в вере и благочестии. Но не у всех было так. Пример Марии Египетской показывает, что никогда не поздно все изменить и нет человека, на котором Господь поставил бы клеймо безнадежности. У любого остается шанс покаяться и исправиться.

Преподобная Мария, как мы знаем из ее жития, первую половину жизни провела в грехе, была блудницей. Она не только сама впадала в этот грех, но и соблазняла многих молодых людей, до тех пор пока Господь не пробудил в ней совесть. При посещении в Иерусалиме Храма Гроба Господня она почувствовала, что грехи не пускают ее к Богу и она погибнет, если что-то не поменяет в своей жизни. Начался новый отрезок ее жизненного пути, совершенно другой, связанный с покаянием и исправлением. Святая – образец глубокой перемены.

Спустя много лет, проведенных подвижницей в пустыне, состоялась ее встреча со старцем Зосимой. Через год они встретились снова, но оказались на разных берегах Иордана. Не было лодки, чтобы переплыть реку. Зосима подумал: «Как же состоится наша встреча?» И вдруг Мария, перекрестив Иордан и себя осенив крестным знамением, пошла по воде как по суше. Прежде Зосима видел, как она во время молитвы приподнималась над землей. То есть она достигла такой святости, какой не всегда сподоблялись люди, с детства пребывавшие в подвиге и благочестии.

Память ее Церковь установила творить в дни Великого поста; в частности, ей посвящается пятое воскресенье поста. Поскольку Великий пост есть время духовного обновления, покаяния, Церковь говорит: «Посмотри на Марию Египетскую, какой она была и какой стала. Такой же шанс Господь дает и тебе, каким бы ты ни был, что бы ни натворил в своей жизни, только начни дело исправления». Господь пошлет руку помощи, возможность духовно возродиться, как это сделала преподобная, ставшая удивительным образцом покаяния.

– У нас остались вопросы телезрителей.

Как найти золотую середину: когда смехотворство – грех?

– Истина посередине. Мы как-то посвятили этому целую передачу. Смехотворство – однозначно грех, когда человек шутит, рассказывает анекдоты ради пустого времяпрепровождения. Вы тогда даже привели на память пословицу: смех без причины – признак дурачины. И это действительно так.

А вот если, например, человек на грани уныния, отчаяния, то в качестве спасательного круга ему можно рассказать шутку, ободрить его интересной, назидательной, смешной историей. Оптинские старцы в духовных наставлениях по отношению к таким людям часто прибегали не к Священному Писанию или святым отцам, а к басням Ивана Крылова.

Мы что-то делаем, в том числе допускаем шутки, ради спасения собственной души, духовной помощи другим людям, для назидания. Анекдоты бывают поучительны, а не только интересны и смешны. В таком случае они не только не греховны, но даже полезны.

Скажем, анекдот про водителя, который в Царстве Божьем оказался более оправдан, чем священник. Последний возмущается: «Как же так?! Я всю жизнь служил священником, читал проповеди, а водителя, который в церковь ходил редко, в Царство Божие пустили раньше меня». Апостол Петр ему ответил: «Когда ты читал проповеди, твой приход спал. А когда он лихо возил твоих прихожан, все усердно молились Богу. Он всех научил молитве, а ты никого ничему научить не смог». Казалось бы, шутка, но с глубоким смыслом.

– При общеобразовательных школах есть лагеря дневного пребывания. Епархии не приходила мысль при воскресных школах летом создать подобное, чтобы дети были под присмотром? А то летом воскресные школы вообще не работают.

– Дети, как правило, в течение учебного года от любой школы, в том числе воскресной, устают, а круглосуточное пребывание, пусть даже при воскресной школе, – мне кажется, не совсем правильно.

Зато летом в нашей епархии, как и во многих других, организуются летние православные лагеря. Их несколько (например, «Скиния»). Они на природе, дети отдыхают, купаются, дышат свежим воздухом, занимаются спортом и, вместе с тем, изучают Священное Писание. Они находятся там стационарно. Думаю, что такая форма уместнее, чем при храмах в городе.

– Выступала ли когда-нибудь епархия с предложением названий улиц? Ведь у нас строятся новые микрорайоны. Почему в Томске нет, например, улицы Феодора Томского?

– Почему-то те, кто задает такие вопросы, думают, что архиерей должен всем заниматься: выступать с инициативой названия улиц и с прочим.

Епархия выступала с такими предложениями, но, когда такая инициатива исходит от меня, все думают, что это нужно мне. Но это не так. Мне нужны четочки, по которым я творю молитву. Все остальное нужно нам, жителям Томска, патриотам своего города, которые заботятся о сохранении связи с корнями и о том, чтобы уверенно смотреть в будущее. То, что нас окружает, какие таблички на наших домах, будут ли это имена убийц, отморозков либо героев нашей Отчизны, будет ли завтра у нашего города и народа, во многом зависит от томичей.

Я думаю, не надо спрашивать, с какими инициативами выступает епархия, а если вы видите, что какое-то начинание полезно, почему бы вам как гражданам не выступить за него? А если пока не готовы, будем сидеть и ждать у моря погоды, то можем ничего не дождаться и будем иметь такие проблемы, которые решать будет уже поздно.

– Спасибо большое, владыка, за интересную беседу.

– Великий пост подходит к своему завершению. Спортсмен, который бежит длинную дистанцию и видит, что финиш уже не за горами, начинает выкладываться, поэтому и я призываю всех умножить духовные труды. Кто не успел исповедоваться и причаститься Святых Христовых Таин, еще не поздно это сделать. А сделать нужно обязательно, потому что только благодаря этому можно ощутить духовную весну, возрождение. Я желаю всем такого доброго и многополезного завершения Великого поста и достойной встречи праздника Святой Пасхи!

Ведущий Виталий Стёпкин

Записала Людмила Белицкая