Плод веры. Семейный психолог, руководитель творческого коллектива «Благопраздник» Дарья Иванникова-Береза. Часть 2

Как принимать со смирением и благодарностью Богу радостные и тревожные события в нашей семейной жизни? Размышляет Дарья Иванникова-Береза, семейный психолог, руководитель творческого коллектива "Благопраздник".

– В прошлой программе Вы на примере собственной жизни рассказывали о том, как налаживать отношения с детьми, как сохранять их доверие, как приводить их к Богу. Вы говорили о том, что Ваш опыт семейного психолога, опыт человека, который общается с многодетными семьями, показывает, насколько важно и сложно организовывать совместный семейный досуг. Вы по первой профессии актриса, и сейчас Вы с коллегами помогаете организовывать семейные праздники. По сути, как я понимаю, Вы помогаете родителям вовлекаться в эту радость общения с детьми. Как это обычно происходит и что дает больший эффект? Во что с удовольствием включаются и родители, и дети? Ведь очень часто нам, взрослым, не хочется во что-то играть. Дети нас зовут, но не хотим мы вот это собирать или в песочнице копаться. А есть ли что-то, что объединяет и взрослых, и детей?

– Сейчас моя основная деятельность – работа мамой и организация качественного досуга для детей. Это не только семейные праздники. Это и массовые праздники, и благотворительные выезды, и спектакли. А сейчас еще у нас появился новый проект, мы его назвали «Халабуда». Это когда ко мне в гостиную, домой, приходят дети – товарищи моего сына и разные другие, примерно одного возраста – и мы с ними занимаемся. Чем? Мы с ними готовим проекты, спектакли, с которыми они едут в хосписы, больницы и показывают то, что они подготовили. Моя задача как психолога, как артиста – преподать им тренинг, который поможет им прокачать их коммуникационные возможности: голос, речь, пластику, помочь наладить их мягкие навыки.

После этого мы, в рамках сюжетно-ролевой игры, имея необходимый реквизит и элементы костюмов, начинаем сочинять. Что это будет – никто не знает. Я намеренно не беру на себя роль режиссера в этих мероприятиях. Я прихожу и говорю: «Ребята, что будем делать? Кто есть кто?» И каждый выбирает для себя роль. Прошлый наш спектакль получился про Царевну-лягушку. Они разобрали роли, они думали, какие это сказки могут быть… И у них получился полноценный спектакль. Вот это – то, чем я занимаюсь. В эту новогоднюю кампанию мы еще поставили спектакль «Хроники Нарнии» по мотивам книг Льюиса и отыграли его на разных площадках Москвы. Но ставили мы уже не с детьми, а с профессиональными артистами для детей, т.е. это были детские спектакли. Один из спектаклей мы сыграли в «Доме с маяком», и встретили нас там очень тепло и родители, и дети. Это был очень важный праздник. И сам материал очень важный, чтобы артисты, довольно светские ребята, прониклись этой темой. Пригласить их к такого рода благотворительности, такого рода «десятине» профессиональной – интересный опыт. Хочу сказать, что поездка в детский хоспис впечатлила и поразила ребят, что для меня очень ценно. Ценно то, что они согласились в этом поучаствовать и поделились своим творчеством с детьми. Этот выезд получился.

– Я понимаю, что задал достаточно длинный вопрос.

– Да, может быть, Вы акценты какие-то высветите?

– Вторая часть моего вопроса была связана со сложностями поиска тех игр, которые будут интересны и взрослым, и детям. Наверняка Вы, когда устраиваете семейные праздники, стараетесь вовлекать в них и родителей. Что позволяет привлечь родителей к этому празднику?

– Да, у нас сейчас есть подпольный девиз: аниматоров нет. В нашем коллективе нет аниматоров. У нас есть сопровождающие, организующие пространство, и все возможности для классного запоминающегося праздника. Наша задача – не развлечь детей и их родителей, а вовлечь их в совместную деятельность абсолютно разными путями. Один из моих любимых проектов, который я сама придумала и сама провожу, – «Театральный сундучок». Я приезжаю с сундуком разных шапок, шляпок, очков, элементов костюмов, фольги, малярного скотча и кучи разного хлама (на первый взгляд), и дети разбирают его себе, создают образы и начинают придумывать, что бы здесь могло произойти. Придумывают сценку, спектакль, театральную постановку – когда как. Очень часто им нужны какие-то важные, существенные роли, и они либо приглашают родителей, либо закрывают от них дверь и говорят: тихо, мы вам готовим сюрприз. Мы с ними играем спектакль. Я играю там роль режиссера, говорю: «Так, начали, приготовились, работаем!» А что делаем – не говорю. И они все начинают что-то делать.

Это основная моя задача: организовать их взаимодействие. Чтобы они увидели, что есть разные партнеры, с которыми нужно как-то сработаться, придумать проект, реализовать его: отрепетировать, запомнить, все сложить и потом с ним выступить. Дальше мы приглашаем родителей. Если кто-то совсем не хочет участвовать или хочет, но совсем не готов выступать, мы можем сделать его гримером, костюмером, швеей, сценаристом, создателем афиш и т.п. Наши родители тоже вовлекаются в это, если дети к этому готовы. Затем происходит показ спектакля, который родился здесь и сейчас. Этот праздник запоминается всем, потому что каждый сыграл роль, может, даже роль своей мечты, в которой он давно хотел бы выступить, но не было возможности. Очень часто нам на помощь приходят родители. И я вижу, как они искренне, не побоюсь этого слова, кайфуют от того, что сейчас играют эту роль, являются частью этого театрального коллектива, и это очень здорово. Очень важно организовать пространство, создать нужную атмосферу и найти нужные слова, чтобы приобщить всех к совместной деятельности, совместному празднику. Где не тебя развлекают, а где ты сам – творец и создатель этого праздника.

– Вы ведете Телеграм-канал, где делитесь своими размышлениями, в том числе о родительстве. И вот одна из мыслей, казалось бы, очевидная, но достаточно глубокая: Вы пишете о том, что, возможно, самое ценное, чему могут научить родители, – это благодарить. Как это выражается в жизни и как этому можно научить?

– Наверно, в точности по тому же сценарию, как и научить верить в Бога. То есть только своим примером. Наверное, так.

– За что благодарить?

– Да за все благодарить. Меня эта мысль поразила. Мы с друзьями собрались, и моя очень мудрая многодетная подруга высказала эту мысль. Я сначала подумала: неужели из всего, что есть хорошего в этом мире, нужно выделить благодарность как самое ценное? Нет. Я сначала вошла в конфронтацию с этим утверждением и пошла думать. Ходила, думала, и со временем ко мне пришло понимание. Вот возьмем человека благодарного и неблагодарного. Благодарный человек благодарит за все: ты сейчас сидишь в теплой студии с таким прекрасным фоном, с таким прекрасным соведущим и говоришь о таких вещах. У тебя есть голос, у тебя есть голова, которая думает и что-то изрекает, у тебя есть то, о чем говорить. У тебя есть дети, семья, у тебя есть ноги, которыми ты сюда пришла, есть обувь неплохая на ногах, которую ты себе купила. Ты можешь заработать себе на обувь. Господи, спасибо! Есть какие-то вещи, которые нужно как лампочкой подсветить ребенку, обратить на них его внимание: вот у тебя сегодня на столе рыба, а есть люди, у которых и хлебушек не всегда есть. А у тебя есть рыбка, спасибо! Ведь ребенок может об этом даже не задумываться. У него есть рыба, сегодня он рыбу не хочет, икорки бы, которая тоже надоела… И кого мы тогда выращиваем? Что это за человек? И тут, наверно, больше опасность у состоятельных родителей, которые всё дают своим детям. Им уже не о чем мечтать, нечего хотеть. У них все есть. Он только о чем-то задумался, что бы ему хотелось, и ему сразу – три варианта на выбор. И здесь, наверно, нужно учить ребенка благодарности. Просто учить. Показывать, как ты сам благодарен, за что ты благодарен. Когда человек делает тебе благое дело, это очень важно увидеть. Кто-то может просто пройти и не заметить, воспринять как должное. Ну, сделал ты мне, да, так и должно быть. А не должно так быть. Он сделал это для тебя, и это важно не забыть. Думаю, это действительно ценно для будущего ребенка – дать такой навык благодарения.

– Ваша младшая дочка родилась с особенностями развития. Как это изменило Вашу жизнь и отношение в том числе к благодарности? Вот Вы говорите: благодарить за все. А как за это благодарить?

– Как-то благодарить. Как можешь. Вопрос о том, как благодарить, когда рождается ребенок с синдромом Дауна?

– Да.

– Наверное, каждый родитель ответит для себя с годами по-своему: как и за что именно в их случае можно благодарить. Как и во многих темах, которые мы сегодня обсуждаем, в теме особенного родительства и рождения детей нет универсального ответа.

– Вы написали очень пронзительный рассказ о том, как Вы узнали о диагнозе, как близкие люди Вас вообще отговаривали от сохранения беременности. Как изменилось Ваше отношение к этому? Многие, с кем мы (в том числе) беседуем в студии, или родители детей с особенностями, чьи истории я читаю, прямо говорят: наша жизнь разделилась на «до» и «после». Она стала полностью другой. В Вашем случае было такое резкое изменение?

– Моя жизнь менялась с появлением обоих детей. Я думаю, любой родитель скажет, что его жизнь разделилась на «до» и «после» при рождении детей. Когда ты не родитель, а потом становишься родителем – тут даже ничего не нужно комментировать. Когда ты узнаешь о том, что должен родиться ребенок не такой, как все, на том этапе беременности, когда есть возможность сделать так, чтобы он не родился, – это хороший тест на твое доверие Богу. Мощная такая проверка. Я вижу, что у каждого человека есть разные стадии принятия этого: как у моих близких, так и у меня. В моем случае, я думаю, было немного проще, потому что ребенок был у меня под сердцем. И уже был старший ребенок. У меня есть опыт материнства и есть ребенок, который будет другим, плюс я всегда участвовала в благотворительных мероприятиях и общалась с разными людьми, с родителями. Еще до того, как я узнала, что будет малыш, мы проводили праздник для большого фонда, который как раз занимается помощью детям с синдромом Дауна. У нас был выезд, мы сажали деревья вместе, они устраивали концерт. Там был мой супруг, мои друзья, мой сын, и они видели всех этих детей. И я их видела. Это было буквально накануне того, как у нас все начало происходить. Дети читали стихи, пели песни, сажали деревья, играли в наши игры (мы организовывали этот праздник). Наверно, это была немножко приоткрытая для нас шторка. Дальше был очень сложный период, мне бы не хотелось о нем рассказывать, но я точно знаю, что за этот период я буду благодарить Бога. И за то, что у меня есть моя Верочка (она у нас и названа Верой, потому что только по вере она и родилась). Мне кажется, что в современном мире нет смысла рожать ребенка, который обречен. Для чего, если есть столько возможностей прервать эту беременность? Это просто бессмысленная, глупая вещь. В европейских странах даже показывают статистику и гордятся тем, насколько у них маленький процент рождаемости таких детей, потому что на этапе разных скринингов это все показывается – и все прерывается. Но человек уже пришел в эту жизнь. Он пришел на этапе зарождения в утробе матери. И принимать решение о том, кто достоин жить, а кто нет, – это, конечно, сильно, но я на себя не взяла эту дерзость.

– В рассказе, который Вы опубликовали, я бы хотел обратить внимание на то, что меня поразило: межведомственное согласование, достаточно сложное, того, как поступать на разных этапах трудной беременности. Вы это описываете таким образом, что в силу каких-то профессиональных инструкций, протоколов и чьих-то интересов медики зачастую подталкивают родителей к решениям, которые, возможно, не вполне оправданны. Я не прошу Вас повторять Ваше описание, но меня поразило, что у акушеров одни интересы, у других специалистов, например кардиологов, – другие… Это, конечно, трагично, когда жизнь ребенка зависит от каких-то протоколов. И то, что Вы взяли на себя ответственность не доверять слепо тем или иным врачам, а поступать так, как Вы считаете нужным, – это, конечно, требует серьезной внутренней подготовки.

– Я думаю, что каждый родитель берет на себя эту ответственность, потому что просто нет другого выбора. Если есть разные врачи, которые говорят разное, – просто элементарно нужно выбрать, кого послушать, или не слушать никого. Тут своего рода, наверно, проявление светской жизни, как это в современном мире устроено. Есть консилиум, есть постановление: паллиативная беременность. Можно прервать, подписали: тридцать недель, прерываем. Нормально все. Все четко, не подкопаться. Дальше – уже твои личные, внутренние вопросы: смыслов, ценностей и тому подобное. Но благо в нашей стране есть надежда. У нас появился чудесный фонд «Дом с маяком». Это не только детский хоспис, у них есть перинатальная паллиативная программа, и так как я с этим фондом взаимодействовала по рабочим моментам, я стала его пациентом, клиентом, не знаю, как у них это называется. Они добились того, что на консилиумах, где собирается огромное число разных врачей, которые говорят родителям, что им нужно делать и как у них обстоят дела, они стали приходить и говорить родителям: у вас есть вариант. Если вы хотите сохранить ребенка (потому что синдром Дауна – это не самое плохое, что может случиться, есть синдромы, абсолютно несовместимые с жизнью, и там уж родители действительно стоят перед выбором, рожать ли ребенка, который заведомо умрет в первые секунды, часы, дни, месяцы), фонд заключает договор с семьей и благотворительно сопровождает ее по всем медицинским инстанциям, вплоть до того, что помогает составить анкету, что делать в случае, если ребенок родился и умер: хотелось бы его фото сохранить? Или похоронить? Хотелось бы мне видеть священника, организовать отпевание? Или нет? Эту анкету прислали нам с супругом, мы на всё ответили так, как считали нужным, предварительно обговорив и выяснив, что у нас на это близкие взгляды. То, что в нашей стране такое появляется, – это очень здорово. Ведь какие-то семьи и рады иначе поступить, но когда на тебя смотрит огромное количество врачей, а ты сидишь одна, с животом, все плохо, и тут тебе говорят, что делать… Что остается делать? Если у тебя нет какой-то мощной поддержки, денег, уверенности, сил, ты испугана и растеряна... Мы поговорили с некоторыми людьми из тех, кто сделал аборт (они были воцерковленными людьми), как складывалась их жизнь потом. Ведь были люди, которые оказались в Европе, и там все очень жестко и четко с этими вопросами. Как потом с этим жить, об этом тоже важно подумать.

На каждый консилиум от фонда приходит человек. Он сидит там, следит, чтобы не было каких-то агрессивных выпадов, и предлагает родителям помощь фонда.

– Сейчас у Вас маленькая дочка, но Вы ее, очевидно, вводите в социум, водите на площадки. Ей предстоит учеба, и Вы знаете взгляды не только близких людей, в нашем обществе есть очень разные люди. Как Вы для себя решаете и впоследствии для нее будете решать вопрос такого неприятия?

– Да, я встречала неприятие. Знаете, ей уже полтора года будет, но откровенного, агрессивного неприятия за это время не было. Может быть, у нас вся жизнь впереди, я не знаю…Может быть, я живу в каком-то теплом мире принятия, меня окружают люди, которые всё понимают. Даже на площадках, даже в поликлиниках. Она очаровательная девчушка: помашет всем, улыбнется… Но если человек откровенно что-то не принимает – наверно, это какая-то его внутренняя боль, его можно только пожалеть. И пойти себе дальше, потому что кому-то что-то доказывать тут абсолютно бессмысленно. А просто – жить полной жизнью. К нам очень много приходит друзей, разных людей. Я всегда ее беру в школу к Петруше. Она поползет – ее девчонки подберут, возьмут в игру… Она очень откликается на детей, и ее очень любят. Поэтому не могу Вам ничего сказать по этому вопросу.

– Дай Бог, чтобы так и оставалось.

– Да.

– Спасибо Вам за столь откровенный и искренний рассказ о разных аспектах Вашей жизни и деятельности. Мне кажется это очень важным. Спасибо за Вашу работу.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Валерия Макарова