Плод веры. Семейный психолог, руководитель творческого коллектива «Благопраздник» Дарья Иванникова-Береза. Часть 1

Как сохранить гармоничные отношения в семье, как весело и с пользой проводить время с детьми? Рассказывает Дарья Иванникова-Береза, семейный психолог, руководитель творческого коллектива "Благопраздник".

– Мы поговорим сегодня о том, как выстраивать отношения в семьях, как общаться с нашими детьми. Я хотел начать разговор с фразы, которую Вы упоминаете в своем Telegram-канале. Вы пишете: «Мы уверены (Вы говорите о своем небольшом сообществе, о котором потом мы расскажем подробнее), что возможно счастливое детство без гаджетов». Современному ребенку трудно это представить. Но как Вы ответите на вопрос родителей: а возможно ли счастливое детство с гаджетами? Или все-таки нужно стараться максимально ограничить от них своих детей?

– Буквально перед выходом я спросила у своего сына: «Петя, возможно ли быть счастливым без гаджетов?» Он ответил: «Мам, ты что? Конечно!» Человек немного замешкался, но ответил, что это можно. Но мне кажется, что в нашем мире совсем без гаджетов уже невозможно: все наши материалы находятся там. Но когда есть ограничения для ребенка, когда родители понимают, что есть живая жизнь и в ней главные ценности совместная деятельность, совместные праздники, досуг, прогулки, беседы, то становится ясно, что гаджет – это просто помощник в современной жизни. Когда он выходит на первый план и дети погружаются в него с головой – и в учебе, и в общении, и в употреблении контента, какое в этом счастье? Другой вопрос, что надо обсудить с каждым человеком, что для него счастье, но это уже тема отдельной беседы.

– Давайте уточним: сколько лет Вашему сыну?

– Восемь.

– Что нужно сделать родителям, чтобы у ребенка была такая уверенность? Ведь если спросить другого ребенка, в другой семье – я сомневаюсь, что будет такой ответ. Ребенок уже не может представить себе жизни без компьютерных игрушек (в том числе). Как Вам это удалось? Вот эта совместная деятельность в вашей семье в чем выражается?

– Знаете, некоторые мои товарищи считают, что я абсолютно не права. Я считаю (и это мое мнение, мой личный взгляд на воспитание, к которому я пришла путем пока еще небольшого жизненного опыта), что с ребенком просто нужно проводить время. Разговаривать с ним по-настоящему, не прятать свои чувства. Если ты действительно устал и измотан, злишься, то нужно ему об этом сказать: я сейчас совсем не готов с тобой играть, я хочу отдохнуть. Нужно продемонстрировать ему свою искренность, что ты перед ним такой, какой есть. То, что мой сын Петя не играет в компьютерные игры, – это мое намеренное решение, потому что есть очень много живых игр и активностей, которые нужны ребенку в его возрасте. Экранное время – это абсолютно не то, что ему нужно для развития. Ему нужен свежий воздух, развитие мелкой и крупной моторики, развитие эмоционального интеллекта. В это нужно вкладываться, убирая в сторону свой личный телефон. Это то, во что должен вкладываться каждый родитель, что-то отсекая от себя (тот же самый гаджет).

– Самый главный вопрос и проблема: а если у родителей нет свободного времени? Вот Вы приняли для себя решение, посвящаете много времени ребенку, детям. А кто-то говорит, что он с утра до вечера на работе – какое уж тут совместное время? Получается, это плохие родители? Как тогда выстраивать коммуникацию с ребенком?

– Увы, реальность такова, что нужно зарабатывать деньги. В основном это касается отцов, которые весь день на работе, и когда они приходят с работы, мы слышим: «Пожалуйста, не трогайте меня!» Я работала психологом в школе и наблюдала детей, у которых нет родителей, потому что они на работе. Я это понимаю, и очень жаль, что так происходит. Такова жизнь. Но мне все же кажется, что есть вопрос приоритетов. Никто не отменял выходные, вечера после работы, отгулы и отпуска. Другой вопрос, что с некоторыми семьями мы буквально выстраивали под запись, что им делать в их отпуск, поскольку у них нет опыта совместного пребывания с ребенком. Они просто не понимают, что им делать. Ну, фильм посмотреть, и на этом заканчивается все их совместное делание. Приходилось буквально прописывать им те возможные совместные варианты досуга, при которых было бы хорошо и младшему поколению, и старшему.

Я думаю, «совсем нет времени» – это некое лукавство. Вопрос в том, как мы его распределяем и насколько качественно проводим это время с ребенком. С ним можно провести 30 минут, но глубоко, убрав телефоны, убрав свои мысли о работе, о своих заботах, выключив суп… Все отложить и просто побыть с ним, поговорить. Не просто: «Как дела? Пятерку получил? Двойку получил?» А погрузиться в его жизнь: что сегодня было такого, что огорчило или обрадовало? чем занимались на перемене? кто кого догнал в догонялки? Какие-то вопросы, которые дают понять ребенку, что родителю не все равно. Ведь в основном потухшие глаза, которые я видела у детей, говорят: моим все равно, моим предкам это не нужно, безразлично… Они даже более грубо говорили в рамках нашей беседы в психологическом кабинете. Они искренне говорили о том, что у родителей своя жизнь, им нет никакого дела до своих детей. Но когда даешь ребенку понять, что тебе не все равно и искренне жаль, что времени на совместный досуг мало, то будет достаточно и немного, чтобы ребенок напитался теплом, когда появятся варианты этого досуга (и вы оба ждали этого времени, когда сможете вместе его провести). Это, на мой взгляд, очень ценно.

– Вы говорите о беседах со школьниками. Ведь важен и возраст ребенка. Подростки уже не видят в родителях авторитета, ценного и значимого собеседника. Они больше склоняются к своим ровесникам. В этом смысле стоит ли на чем-то настаивать? И как сохранить теплые отношения, если ты уже не являешься значимой фигурой для своего ребенка? Или если с детства это доверие выстраивать, оно сохранится и в подростковом возрасте?

–  Я думаю, то, чем Вы завершили свой вопрос, и есть ответ. Это как фундамент. У меня нет такого опыта, я еще не была матерью подростка, но многодетные родители, с которыми я общаюсь (а я очень внимательно общаюсь со всеми многодетными мамами, потому что мне действительно важно, что меня ждет за тем рубежом, когда мой ребенок станет подростком), говорят, что тот заложенный фундамент дает о себе знать потом, в будущем. У меня даже сын говорит: «Я тоже стану подростком! Каким же я буду?» Он наблюдал школьников, приходя ко мне на работу. А у меня был этаж, где как раз девятые, десятые классы… И он с волнением обсуждает эту тему: что же там? И я тоже. Естественный ход взросления ребенка предполагает, что он отпочковывается и уходит к своим товарищам, делится с ними. Но все-таки, наверно, когда всплывут какие-то серьезные темы, что-то экзистенциальное, вопросы смыслов, жизни и смерти, сложных взаимоотношений, они принесут их домой. И это будет очень ценно, что они именно с тобой их обсудят. Сейчас, когда я говорю с сыном, я стараюсь дать ему понять, что я – его друг, всегда помогу ему. Что бы он ни сделал, ни накосячил – можно прийти ко мне и искренне сказать об этом, и мы подумаем, что можно сделать, как из этого выйти. Важно, чтобы он это просто знал.

– Как Вам кажется, если время упущено – все ли потеряно? Ребенок несовершеннолетний, но уже не младенец, а доверия нет… Можно ли выстроить более доверительные отношения?

– Я не думаю, что есть какой-либо период в жизни человека, когда можно сказать, что все потеряно. Даже если человек уже в возрасте, пожизненно заключен в тюрьму и находит там Бога и переосмысливает свою жизнь – уже не все потеряно. В случаях с подростками – тем более. Не знаю, что должен сделать родитель, чтобы сказать: все, связь безнадежно потеряна и ее нельзя восстановить. Даже если ее нельзя восстановить людям, но искренне обратиться к Богу, то произойдет исцеление, восстановление даже совсем, казалось бы, прерванных нитей.

– Что делать, если церковная жизнь становится тем, что разделяет? Вы приводите известный треугольник: на вершине – Бог, на разных сторонах – муж и жена; и чем дальше от Бога, тем дальше друг от друга. Это красиво, но в чем это выражается? Насколько общая вера сближает? Или, наоборот, отсутствие общей веры разделяет?

– На мой взгляд, это проявляется вообще во всем. Я к этому пришла и поняла, что в семье, где крайне важна жертвенность, невозможно без веры. Я прочитала много исследований, когда готовила свою дипломную работу в РПУ: исследовала семью, разводы, причины разводов, процент этих разводов. И поняла, что он критически велик. Христианство – это о служении, о доверии к Богу, о жалости, снисходительности к другому человеку. Если этого нет в семье, то не представляю, как можно вообще выжить. Я мало представляю, как семьи выстраивают и удерживают отношения без веры.

– Что делать, если все-таки один из супругов принципиально неверующий?

– Вопрос семьи, воспитания детей – это про общие ценности. Вера – это одна из фундаментальных ценностей, которая есть у людей. Если эта фундаментальная ценность отсутствует, то я не представляю, как воспитывать детей. Как, например, рассказывать о том, как важно соблюдать целомудрие? Светский человек скажет: кому оно нужно? Зачем? Попробуйте, поживите, повстречайтесь. Такая светская точка зрения. Человек церковный скажет: как же так? И если эти два человека внутри одной семьи, то что делать бедному ребенку, который искренне ищет, как ему поступать в этом мире? Возникает огромное количество вопросов: крестить или не крестить детей? Приходит пост, приходит Пасха, как это разделять на двоих? Я не знаю. Если неверующий супруг не воцерковлен, но как-то стремится к Богу – это одна история. Но когда он – заядлый атеист, а другой – воцерковленный христианин, мне кажется, что этот союз обречен на полный крах. Я могу ошибаться, может быть, у кого-то это получается…

– Возьмем отношения с детьми. Вы говорите: общие ценности. Вы выбираете супруга, который разделяет ваши ценности. Вы идете вместе по жизни. Но дети родителей не выбирают. И та система ценностей, в которой они воспитываются, – это система ценностей его родителей. И сколько историй, когда и в многодетных семьях, очень воцерковленных, после совершеннолетия дети переставали ходить в храм, участвовать в церковной жизни… Во многом это было связано с тем, что как раз родители очень активно занимались их воцерковлением. Где та черта, которую не стоит переходить?

– Лично я не думаю, что ребенка нужно воцерковлять. Это – не сверхзадача, не сверхцель. Не знаю, как для других людей, но для меня сверхцель – помочь моим детям и себе самой выстроить личные глубокие отношения с Богом, чтобы они пропитывали всю мою жизнь. Чтобы не было такого, что я из храма выхожу, прихожу на работу – а там и не пахнет моим «воцерковлением». Чтобы была искренняя молитва, обращение к Богу не только в храме, но и в течение всего дня. Например, я развожу детей в разные места, и каждый раз возникают какие-то ситуации на дороге. Как ты себя поведешь в этой ситуации? Или у тебя на работе есть возможность что-то себе взять. Как ты себя поведешь, если никто ничего не заметит? И еще множество ситуаций, где ты один на один. Мне кажется, если цель – воцерковить, то есть научить каким-то конкретным академическим знаниям из Ветхого или Нового Завета, то это может привести к тому, что человек будет очень «академично» потом ими отбиваться.

Если же речь идет о личных отношениях с Богом – это совсем другое дело. Вот недавно у меня был первый опыт: я столкнулась с враньем со стороны ребенка. Он прямо соврал. Мы это поняли, обманул прямо в глаза, как будто переступил какой-то рубеж. И потом мы с ним разговаривали о том, что сейчас произошло событие, которое отдалило его от Бога. Ты был с Ним близко, а твое вранье как будто разорвало ваши отношения. И так пришла его первая исповедь. Не так: «Пришло время, тебе семь, иди исповедоваться, вот батюшка!» А так: есть ли что-то, что тебя беспокоит, мучит внутренне, что крайне важно принести Богу? И родился ответ: да. В восемь лет. Я говорю: ну, тогда есть священник, он как бы доверенный Бога здесь, на земле. Ты можешь ему это проговорить, и он отпустит тебе этот грех, как будто его не было. «Совсем?» – «Совсем». И у него с батюшкой произошла долгая беседа. Так случилась первая исповедь. Я его специально к ней не готовила и не подпихивала.

Хотя до этого его товарищи ходили на исповедь. К нему подходит его восьмилетний друг и спрашивает: «Ты что, исповедоваться не идешь?» – «Нет». Мы тогда пошутили на эту тему, что ему не нужно исповедоваться, у него все хорошо, он – «святой» человек.

– Интересно, как Вы говорили с сыном… В другой семье разговор бы, наверно, шел о том, что расстояние увеличивается между ними. «Ты меня обманул, поэтому мы стали чуть дальше друг от друга». Об этом Вы не говорите?

– Мы поговорили о том, что  абсолютно ему доверяем. Но мое абсолютное доверие сейчас уже становится более настороженным, потому что есть опыт, что он может говорить неправду. Потом был разговор о том, как возвращать это доверие. И нужно ли обманывать, чтобы потом проходить путь по возвращению доверия? Это не совсем простая история, и это только одно маленькое вранье. А бывает, что оно влечет за собой мысль: а что такого-то? Ну, сказал и сказал, сделал и сделал. И это как снежный ком нарастает... Говорю: есть исповедь, и люди на нее ходят с периодичностью раз в неделю, в две. Важно отслеживать эти моменты. Если год не приходишь, уже там всего наросло, уже сложно все это исповедовать. Вот такая беседа была.

– Как удержать ребенка от такого состояния (понятно, что ребенку такие мысли не приходят, хотя – кто знает) циничного, как, например, у взрослых людей: «не согрешишь – не покаешься». Те, кто так говорит, идут на определенные поступки, понимая, что в конце недели они придут на исповедь, исповедуются – и как будто ничего и не было. У ребенка не может возникнуть этой иллюзии, что ничего нет страшного, если он может так легко избавиться от своих проступков?

– Наверно, иллюзия возникнуть может, как и у взрослых людей, которые так поступают. Я думаю, что важно более комплексно подходить к этому вопросу и не ограничиваться только разговорами. Ребенок всегда смотрит на пример. Ты можешь хоть «обговориться» прекрасными словами, рассказать, как правильно исповедоваться, как это хорошо делать, как это нужно и все прочее, а если сам так не живешь, то кого мы обманываем? Ребенок всегда видит, что делают люди. Он будет смотреть на тебя и делать как ты. Вопрос воспитания детей и их воцерковления, я думаю, нужно ставить в другом ракурсе: а мы-то сами какие? Каково наше воцерковление, наш путь? Он уже проделывается или мы уже в точке? Или мы уже назад сдаем? Учить чему-то ребенка, не показывая это своим примером, –  совсем плохая история.

– Спасибо за столь откровенный разговор. Мы продолжим нашу беседу в следующей программе.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Валерия Макарова