Плод веры. Доктор искусствоведения, академик Российской академии художеств Юрий Савельев. Часть 2

О покровительстве членов императорской фамилии русским живописцам, академикам Императорской академии художеств, о влиянии вкусов покровителей искусства на тематические направления в живописи рассказывает Юрий Савельев, доктор искусствоведения, академик Российской академии художеств. 

– В первой части нашей беседы Вы очень подробно рассказали о том, какая преемственность существует между нынешней Академией художеств и Императорской Академией художеств, которая создавалась еще в XVIII веке, а расцвет ее был в XIX веке. Вы рассказали о том, что с коллегами исследуете влияние на это наших императоров, Александра II, Александра III, а сейчас будете готовить конференцию о влиянии Николая I на искусство, как формировались в том числе и художественные вкусы, и художественные стили. Об этом мы поговорим во второй части нашей беседы. Я бы хотел, чтобы Вы привели несколько примеров того, как личные вкусы императоров влияли на выбор придворных художников; например, баталистов. Об этом рассказывается в одной из статей Вашей уникальной монографии. Как же так получилось, что, по сути, немец стал придворным художником и много десятилетий писал батальные картины?

– Прежде всего я хотел бы сказать, что это не моя монография, а коллективная, труд очень большого состава участников.

Главное, что определяли наши императоры, – это, конечно, художественный уровень произведений. Но у каждого из российских самодержцев были свои приоритеты в области изобразительного искусства, архитектуры и скульптуры. Это не значит, что та или иная область русского искусства развивалась в большей степени, а другие были не так важны. Все области искусства были важны, но главное, что делали наши императоры, – это последовательно поддерживали талантливых, которые учились в Императорской Академии художеств. Более того, они всех знали лично. Они посещали Академию художеств, встречались с художниками, посещали художественные выставки, покупали произведения в свои личные коллекции, а в дальнейшем – и в императорские собрания. Может быть, не все знают, что до создания Русского музея в конце XIX века в Эрмитаже существовал огромный Отдел русской живописи и русского искусства. Очень большая коллекция произведений западноевропейского и русского искусства существовала в Академии художеств, в Императорском Румянцевском музее в Москве, в Императорском обществе поощрения художеств в Петербурге и в частных коллекциях, многие из которых (например, коллекция Кокорева) вошли в собрание Императорского Русского музея.

Это – с одной стороны. А с другой, если говорить о приоритетах, мы не случайно затронули тему батальной живописи. Это относится ко времени императора Николая I, для которого безусловным приоритетом, как и для многих наших императоров еще с петровских времен, было совершенствование российской армии. Николай I тоже был очень увлечен именно этим аспектом жизни государства. Иногда мы забываем, что градостроительный облик Петербурга в значительной мере был сформирован воинскими зданиями. Это и здание Адмиралтейства военной верфи, и многочисленные манежи (нынешние выставочные залы), Конногвардейский манеж, казармы, военные госпитали, полковые храмы. Придворный зодчий Николая I, Константин Андреевич Тон, построил в Петербурге много полковых храмов в русском стиле. Если говорить о приоритетах в области искусства – это, конечно, армия. В императорской России армия была носителем культуры. Многие офицеры были цветом нации, людьми высочайшего образования. Сам император получил инженерное образование. Он явился основателем Инженерного училища, размещавшегося в Инженерном замке в Петербурге, которое затем переросло в Николаевскую инженерную академию, выпускавшую военных инженеров. И не случайно оно носило имя Николая I. 

Вообще время Николая I – это время расцвета образования, и не только военного. Во всех областях, в частности в художественной, возникло много образовательных учреждений. Это Московское училище живописи, ваяния и зодчества (зодчество присоединилось позднее), Строгановское училище, Институт гражданских инженеров, Инженерное училище, Институт инженеров путей сообщения и многие другие. Все они в той или иной степени занимались областью искусства. Так что военная программа была теснейшим образом связана с российской культурой. Это было абсолютно неразрывное единство. 

Батальный жанр был одним из любимых (возможно, самым любимым) жанров Николая I. Он знал детали амуниции абсолютно всех полков. Он даже корректировал произведения батальной живописи, когда художник неверно изображал ту или иную деталь мундира какого-либо военного соединения. Это был потрясающий человек с феноменальной памятью и удивительной железной волей, которая была направлена на прогресс России как мощного государства. 

В этой нашей книге впервые опубликована статья об Александре Коцебу, который был, как следует из названия этой статьи, самым известным художником батального жанра времен Александра II. Кроме того, здесь говорится о «мегапроекте» императора, уже не Николая I, а Александра II, по созданию галереи батальной живописи в Зимнем дворце. Это было концептуальное продолжение мысли Николая I о важности армии в жизни государства. Сегодня это тоже очень актуальная тема. Такой же актуальной она была и тогда. Эта галерея была создана. Она представляла собой череду залов в Зимнем дворце (здесь приведены их изображения), полностью посвященную картинам, которые прославляли русское оружие. Малый и Большой фельдмаршальские залы тоже находились в Зимнем дворце. Так что никакого противоречия, наоборот – это был синтез армии и культуры. Цветом русской нации были военные, многие из них художники, авторы памятников. Например, знаменитый Федотов был офицером Финляндского полка. Именно по императорской воле он стал живописцем. Многие художники вышли из военной среды, это была одна из закономерностей жизни России того времени.

Можно также сказать о времени императора Александра II, когда в России зародился неовизантийский стиль. Был такой стиль в церковной архитектуре, и архитекторы вдохновлялись зодчеством средневековой Византии («Москва – Третий Рим»). В этом стиле в России было сделано очень много, построены десятки храмов по всей стране. Это храм св. Владимира в Херсонесе, петербургские храмы (например, храм св. Димитрия Солунского), огромный собор св. Александра Невского Кавказской армии в Тифлисе – самый грандиозный собор, когда-либо построенный на Кавказе (к сожалению, в 30-е годы он был снесен, как и многие произведения этого стиля). Новый стиль был созвучен государственной политике, потому что именно в царствование Александра II Россия осуществляет победоносную Русско-турецкую войну, сутью которой было покровительство православным народам Балканского полуострова. Россия как наследница Византийской империи считала себя вправе быть заступницей православия на Балканах. И как раз неовизантийский стиль был выражением этой политики. 

В правление императора Александра III концептуально важным становится русский стиль. Образцом его является всем известный храм Воскресения Христова-на-Крови, который был построен на месте смертельного ранения отца Александра III, императора Александра II Освободителя. Этот храм и сегодня является футуристическим. Он – послание нам из XIX века, мысли императора о государственном устройстве, о возрождении России, русского искусства. Русский стиль вдохновлялся русской архитектурой XVII века, которая в те годы, в XIX веке, считалась архитектурой первых Романовых и возрождения русского искусства после Смуты. 

Вообще искусство – это послание нам, потомкам императоров, и мы должны это осознать. Это люди (особенно Александр III), которые смотрели далеко в будущее, и в значительной степени этим наследием мы прожили весь XX век. Ведь именно он начал индустриализацию, создание флота, реформировал российскую армию. При нем были предприняты грандиозные реформы. При нем появился Вышнеградский как министр финансов – гениальный математик, благодаря которому Россия вышла на передовые позиции в мире. Это было связано с тем, что концептуально Александр III считал, что главным содержанием его политики являлась поддержка национальных талантов, в том числе в области искусства. Это целая плеяда русских художников, архитекторов, живописцев, всем прекрасно известных: Виктор Михайлович Васнецов, Александр Михайлович Опекушин, автор памятника Пушкину на Тверской. И многие другие появились в то время. 

И не надо видеть в этом исключительно русскую программу. Король Франции Людовик XIV поставил перед собой столь же прагматичную задачу: создание французского национального искусства. И после этого вся Европа подражала Парижу. То же самое произошло и в России во времена Александра III. И не надо в этом видеть никакого парадокса. Это одна из закономерностей развития искусства в том или ином государстве, когда правитель покровительствует искусству и сразу получает невероятно важный результат. Что нужно творческому человеку? Чтобы его похвалили, оценили и, может быть, заплатили ему. А платили им достаточно хорошо. Когда Илье Ефимовичу Репину заплатили гонорар за одно из его произведений, он купил имение в Куоккале (ныне музей-усадьба «Пенаты»). Такие были гонорары. Так что государство ценило прежде всего талант и платило за талант, что самое важное. Причем художника, как бы сейчас сказали, вели с молодого возраста до того момента, когда он обретал всемирную известность. Здесь не было никакой личной заинтересованности, были интересы государства, потому что монарх нес ответственность не только перед народом, но и перед Всевышним. Это был человек, который понимал, что по его кончине с него спросится по самому большому счету. Именно по этой причине он и поддерживал русское искусство, это был его долг. Без понимания православной составляющей в государственной деятельности монархов нам совершенно не понять мотивации их поступков.

– Вы упомянули, что французский король был заинтересован в продвижении французского искусства и в другие страны. Была ли такая задача у российских императоров? И если да, то насколько успешно они с ней справлялись?

– Да, Вы абсолютно правы! Я прошу прощения за эту ремарку, но в Европе всегда было два императора. А был такой период, что был вообще один император, – император Византии. С момента падения Западной Римской империи до коронации Карла Великого 25 декабря 1800 года византийский император был один. Только с восстановлением титула императора Запада и коронацией Карла Великого возник центр императорской власти в Европе. Так и было, пока не пали монархии, Австро-Венгерская и Российская, эти две империи, два уравновешивавших друг друга центра власти. И когда они рухнули, рухнула и Европа. Это удивительно, потому что существование монархий – это Промысл Божий, это не людская воля. Монархия, на мой взгляд, – это дар народу свыше. Достойны ли мы сегодня памяти наших великих монархов? Надеюсь, что достойны.

Действительно, искусство во Франции XVII – начала XVIII века – это искусство Людовика XIV. Я думаю, что Вы назвали его императором не случайно, поскольку французские монархи всегда хотели быть императорами. Но только с узурпатором Наполеоном I это осуществилось. Он действительно был узурпатором и разрушителем, его деятельность была, мягко говоря, не всегда позитивна.

В российской истории были для этого целые программы, но мирные программы, не было экспансии, характерной для некоторых западноевропейских государств. Я бы назвал две государственные программы, которые осуществлялись в XIX – начале XX века. Это храмостроение в русском стиле: прежде всего посольские храмы, но не только посольские. С одной стороны, это были храмы, которые строились выходцами из России, какое-то время пребывавшими в Европе, в основном в русском стиле. Это было послание европейцам, некий фасад, национальное искусство, то своеобразие, которое мы принесли в историю мирового искусства. С другой стороны (и это делали все страны) – это международные павильоны на выставках, которые устраивались за рубежом. Русские павильоны всегда выполнялись в русском стиле. Павильоны других стран не всегда делали в национальном стиле. Национальными чаще всего были именно павильоны восточноевропейских стран: Сербии, Югославии, Румынии, иногда Болгарии. Для них это неовизантийское направление было очень важно: когда эти страны вновь обрели свою независимость после Русско-турецкой войны и вообще в XIX веке, с поддержкой европейцев, международного сообщества, именно этот стиль стал для них национальным. Российской империи было что показать за границей, опять же при концептуальной поддержке национального стиля в творчестве наших архитекторов.

– Как повлияли политические реформы, политическая деятельность императоров, в первую очередь Александра II, на развитие искусства? Была ли какая-то связь?

– Искусство позитивно развивается (это общая закономерность), когда в стране существует стабильная государственная власть. Повлияли ли реформы Александра II на искусство? Да, безусловно, повлияли. Прежде всего это – земская реформа, одной из сторон которой было расширение прав земств, в том числе и в области строительства и архитектуры. Эта реформа способствовала очень широкому строительству по всей Российской империи. Это грандиозное государство: от Польши на западе до Тихого океана, от Архангельска на севере до Бухары на юге. Благодаря правам земств появляются должности губернских архитекторов, инженеров, позднее – епархиальных архитекторов, которые в основном были выходцами из Института гражданских инженеров в Петербурге. У них был высочайший уровень архитектурного образования, и они транслировали петербургскую архитектурную школу по всей России. Но это не только этот центр, мы сегодня упоминали, что была еще и Николаевская инженерная академия, которая готовила военных инженеров. По своей квалификации они были ничуть не менее значимы, чем гражданские инженеры. Вся периферия Российской империи, от Польши до Кавказа, Средней Азии и Дальнего Востока, застраивалась военными инженерами. Это были не только военные сооружения, но и храмы, авторами которых были именно военные инженеры, потому что в их образовательную программу входила и архитектура. Это были и вокзалы, школы на Транссибирском железнодорожном пути, который начинался в Петербурге и заканчивался во Владивостоке. Целая инфраструктура, которая поддерживалась фондом, созданным еще Александром III.

Я бы хотел особо выделить, и в данной книге есть об этом упоминание, развитие художественной промышленности. Произведения, которые мы бы сейчас назвали утилитарными, не должны были быть уродливыми. Они должны были быть произведениями искусства. В Москве и Петербурге (в основном) возникают очень крупные ювелирные фабрики: Хлебникова, Овчинникова, Оловянишникова, Немирова-Колодкина и многие другие, которые создают для тех храмов, о которых мы с вами говорили, огромное количество церковной утвари высочайшего художественного уровня. Эти фабрики сотрудничали с Императорской Академией художеств, и академики, профессора участвовали в конкурсах по созданию проектов этой утвари. Видите, как тесно были связаны разные виды искусства... Академия в этом случае служила очень точным камертоном художественного качества. Мне приходилось видеть в архиве Академии художеств массу писем, адресованных в Академию, с просьбой рекомендовать одного из скульпторов для создания памятника или другого художественного произведения. Это был постоянный и живой контакт не только с императорами, но и с теми, кто хотел получить произведения высокого художественного уровня. Именно это было одной из главных задач Академии художеств наряду с художественным образованием, о котором мы говорили в первой передаче.

– Спасибо за столь оптимистичное завершение нашей беседы.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Валерия Макарова