Лаврские встречи. Священник Олег Патрикеев

На этой неделе в гостях у священника Анатолия Першина - отец Олег Патрикеев, настоятель храма святой великомученицы Варвары п. Рахья. В программе батюшка исполнит свои авторские произведения: "Мы гуляем по крышам", "Сохранить наш храм".

– Сегодня у нас в гостях священник Олег Патрикеев.  Очень рад Вас видеть. У меня есть идея – сделать цикл «Поющие отцы».

– Отлично!

– Потому что священники не только служат, не только исповедуют, причащают, занимаются социальной деятельностью на приходе (сам знаешь, что им приходится заниматься многим), но у них есть еще и творчество. Мне кажется, это необходимо для священника.

Все прекрасно понимают, что служение священника – это такой вид деятельности, где есть угроза выгорания и перегрузок. Ведь священник находится в постоянном эмоциональном перенапряжении. Мне кажется, что музыка, сочинительство, творчество – это выход, чтобы как-то выжить в этом мире.

Были случаи, когда меня приглашали в какое-то общество (даже богословское), люди там о чем-то спорили, решали свои вопросы, а в конце, когда все садились за чай, меня просили спеть. И потом они говорили: «О чем мы тут спорили? В песне два слова – и все становится на свои места».

В поэзии, в музыке есть сила, глубина . Я с Вашим творчеством не сталкивался, но мне о нем говорили, поэтому мы и встретились. Нельзя утаить свечу под спудом.

– Спасибо.

– Можно сказать, что сегодня мы находимся на горе и надо зрителям «посветить» немножко. И хочется узнать о Вас. Расскажите.

– Сейчас я настоятель храма святой великомученицы Варвары в поселке Рахья – это Выборгская епархия, Всеволожское благочиние. Я не такой уж маститый священник – рукоположен в 50 лет, такой подарок сделал мне Господь.

– Мне тоже.

– Вы сказали очень хорошие слова о том, что для многих священников музыка стала как бы выходом из положения. А мне кажется, что для меня она стала входом. Для меня музыка важна с детства, с колыбели, я как бы ее впитывал с молоком матери. Я не такой уж известный артист, но музыка все время касалась моей жизни.

Жили мы в Токсово, я там учился в первых музыкальных классах. Кстати, там, где мы, как тогда говорили, «лабали» песни, сейчас находится церковь. Нам даже показывали Led Zeppelin – там ребята нас обучали, показывали, как играть на гитаре. На чем мы учились? Конечно же, не на «тили-тили, трали-вали». Они давали нам хорошую, правильную музыку, в то время она погружала людей в какую-то интересную  жизнь.

Музыка сопровождала меня все время. До армии, естественно, у нас была своя группа, и в школе тоже была своя группа. Мы играли на вечерах, в том числе и выпускных, на каких-то небольших концертах, пели чужие песни. Конечно, иногда пробовали петь и свои – мы застали время «литования» (прохождения цензуры) песен, тогда это было серьезным делом. Подавались и в рок-клуб – у нас была такая модная группа, да все мы по тем временам были модные.  

Потом армия. В армии (это было в Германии) меня тут же подхватили в музыкальный коллектив, практически в музроту…

После армии время полетело очень быстро, и тоже со мной была музыка. Началось такое время – лихие 90-е, но музыка все время оставалась, я никогда с ней не расставался. Потом мы уже играли свою музыку, поскольку у нас была своя группа, и называлась она интересно – Paradise, что в переводе означает «Рай». Тогда мы писали интересные песни. Я сейчас вижу, что у нас уже тогда было очень много сказано о Боге, но как-то все зашифровано. Хотелось бы восстановить эти песни, потихонечку пробую их вспомнить.

Когда же я познакомился с духовной музыкой, то осознал, что здесь я еще ученик – первый класс или даже ясельки. Стал понимать, что в духовной музыке тоже есть своя гармония, свой стиль, своя отдача. Это уже был другой опыт, и он мне очень понравился. Особенно я люблю греческую литургию, которая полностью поется. Для меня литургия – как песня.

– А все-таки почему священство? Откуда это взялось?

– Это стало удивительным откровением в моей жизни. Я был директором большого серьезного клуба, где выступали музыканты из Санкт-Петербурга, куда я приглашал многих известных артистов и так далее. Мой друг из нашей группы (он сейчас в протестантской Церкви) подарил мне Евангелие со словами: «Возьми, пригодится». Я носил его с собой, никогда не расставался с ним, читал, и мне было очень интересно.

И в один прекрасный момент оно мне просто открылось, – открылось так, что я стал его понимать. В первую очередь я просто поверил в него, и отсюда уже началась моя духовная жизнь. Это было 20 лет назад, в 2002 году. Первый пост, начинается интересная духовная жизнь, желание прочитать все книги, которые существуют, – сначала философские, потом православные и вообще все христианские.

– Ты спокойно вошел в православие, не на изломе, не на нерве? Катастрофы не было?

– Это было не сразу. Никакой катастрофы не было. Сначала было как бы откровение в Евангелии. Я стал его читать и очень увлекся: начал смотреть переводы и понимал, что теперь мне этого мало, что мне нужно учиться. Тогда у нас в Санкт-Петербурге открылся православный институт, и я познакомился с архимандритом Августином (Никитиным) – он как раз там преподавал. Он дал мне благословение, и я пошел туда учиться. Там была другая атмосфера, другие люди, и я потихоньку втянулся. Я говорил: «Боже мой, как это интересно!»

Потом была семинария, потому что института мне не хватило, мне нужно было еще учиться. А музыка, сопровождавшая меня, стала как бы двигателем – она стала проявляться в богослужениях, в отношениях с людьми. Вы правильно говорите, что людям проще сыграть, и тогда они всё поймут.

– Пришло время песни.

– Спасибо.

(Звучит авторская песня  «Мы гуляем по крышам».)

– Хорошая песня, я даже не ожидал. Меня она захватила! И понятно, что она актуальна. Особенно эта тема про маски, которые мешают нам улыбаться, – она со скорбью...

– Да, здесь уже не до улыбок.

– Нам хочется быть открытыми… Мы все время ругаем действительность, хотя мы же ее и ухудшили. И оказывается, что та действительность, которую мы ругали, прежде была не такой уж и плохой: была свобода, мы улыбались, свободно ходили, не было никаких кодов, никаких прививок. Мне показалось, что ты хотел как-то философски все это отразить в своей песне. Это же не песня протеста?

– Нет!

– Это песня-скорбь, да?

– У меня клиповое мышление, как у режиссера, у музыканта. И эта песня  молодежная. Она вообще-то посвящалась Виктору Цою, и там есть такие переключения…

– «Мы уходим в подвалы».

– Да, «уходим на крыши» и так далее. Я когда-то бегал на крышу рок-клуба, и мы спускались на концерт Виктора Цоя именно через крышу, потому что билетов было не достать. Потом мы снимали сверху концерты... Да, молодость была интересная.

Я эту песню написал, когда болел. А что делать? Мы с супругой – матушкой, вдвоем полностью отболели три недели.

– Очень похоже на меня. Я тоже песни писал.

– Да. И я думал, что надо написать какую-то бодрящую песню.

– Хорошая песня получилась, лирическая. Мне кажется, она на уровне. И нужно так сделать, чтобы ее услышало как можно больше людей.

– Ну, если будет желание послушать. У нас стало так много боли в жизни, что иногда поешь песню о боли и сам тревожишься – если ты плачешь под песню, то как же другие люди? Поэтому людей надо все-таки больше приводить к радости.

– Смотря какой подход. Можно через это подводить людей к катарсису, а можно просто плакать…

– С плачущими.

– И избавляться от своей собственной боли (как сублимация какая-то). Да, плачь с плачущими. Хотя это может ни к чему не приводить, только к усилению негатива. Но песня получилась светлой.  

– Спасибо. Я удивительным образом вошел в духовное содружество с людьми, которые занимались поиском истины через православие, через христианство. И мне тогда пригодился опыт организации концертов – то, чем я занимался половину своей жизни. Мы сразу же начали делать такие концерты у нас во Всеволожске, так как в отделе культуры меня все знали, ведь я там работал. И вдруг произошло такое изменение в моей жизни.

– Наверное, все удивились.

– Да, особенно мои друзья-музыканты.

– Они были в шоке?

– Да. Они думали, что я, может быть, немножко…

– …«поехал».

– «Поехало» что-то у меня. Когда я увлекся Евангелием, то оказался очень близок к  протестантизму. Ведь когда ты сам все это читаешь и у тебя нет учителя, то  можешь подумать о себе, что ты чуть ли не пророк, потому что тебе так хочется...

Но мой брат сказал (и я очень благодарен ему за это): «Нет! Пойдем-ка в наш православный храм. Ты же помнишь, что твоя бабушка ходила в этот храм?» Он подумал, что я уже в какой-то секте, потому что я похудел на 20 килограммов, у меня все время в руках было Евангелие, а я ходил и уже тихонечко начинал проповедовать: «Пора бы покаяться».

– …приблизилось Царство Небесное.

– Да. Но люди не понимали. Тогда брат отвел меня к батюшке на исповедь. Была большая очередь, мы подошли вдвоем, и брат достал Евангелие издания «Гедеоново братство», подаренное мне Олегом.  

– Да, знаю.

– Оно до сих пор лежит у меня в кармашке.

– У меня оно тоже есть в моем архиве. Первое мое Евангелие тоже издания «Гедеоново братство».

– Когда брат вел меня в храм, я думал: «Ну все! Сейчас скажут, что я не прав, что я уверовал не в того Христа, что  вообще неправильно уверовал. Как на Голгофу меня ведут! Если сейчас скажут «нет», я распрощаюсь с Церковью навсегда.

И вот мы приходим к священнику, а он молодой. Брат говорит ему: «Посмотрите, батюшка, можно эту книгу читать?» Он посмотрел и сказал: «Не только можно, но и нужно». Я выдохнул и остался с этим батюшкой на семь лет, помогал ему по делам молодежи.

– Если не секрет, а как этого батюшку зовут?

–  Отец Илья Амбарцумов, молодой проповедник. Его отец – протоиерей Дмитрий, стал моим первым духовником.

– Они же потомственные священники – Амбарцумовы.

– Да. У них в роду есть священномученик. Мы приходили в храм, и у меня просто раскрывались глаза.

– Высший пилотаж. Хорошо, когда есть хорошая школа. А когда ты сам как слепой котенок, то столько ошибок совершишь… Но ошибки тоже нужны.

– Без них никак.

– Словно получаешь прививки – православные прививки.

– Получается, что возникают какие-то антитела.

– Да. Чтобы не получилось: «за штаны – и об пол». Чтобы слишком не летал в эмпириях.

– Я стал писать стихи. Песня же рождается практически сразу, и трудно писать музыку на готовые стихи. Когда пишешь песню, она сразу ложится на аккорды.

– Этот жанр требует своего.

– Поэтому сейчас песни у меня возникают не так часто. Я пишу стихи, даже прозу начал понемногу писать. Вы говорили, что у Вас фильм сняли. Вот и по одному моему прозаическому произведению тоже хотят снять фильм. Так все интересно, что я сам удивляюсь: «Господи, что творится у меня в голове?»

Вот одна из песен. Кстати, она была написана 30 лет назад, как раз в то время, когда мы делали первые шаги. Конечно, тогда я еще не уверовал, но слова о свете, о любви уже как-то проникали, они постепенно раскрывались. Песня называется «Что же делать нам с тобою?» Когда человек, например, встречается с иконой Христа, то ему нужно постоять перед ней и подумать о том, кто он есть на земле.

(Звучит авторская песня священника «Что же делать нам с тобою?»)

– Спаси Господи. Отче, для меня открытие, что кто-то работает в этом стиле. Есть очень интересный священник – отец Александр Старостенко. Я с ним дружу. Он использует аранжировки (у него очень хороший аранжировщик); так вот, он выбрал себе особый стиль – он так подает текст, что душа у тебя раскрывается… Он создает свое пространство за счет современных звуков, и это хорошо.

А можно Вас пригласить? У меня есть организация «Филармония души», и здесь, в Александро-Невской лавре, регулярно проходят концерты. Каждый раз я приглашаю разных исполнителей. Как у Вас со временем?

– Что касается времени, то я мобильный человек. Сейчас я веду афонскую программу на трех радиостанциях. Конечно, я с удовольствием бы поучаствовал, но боюсь – смогу ли  удовлетворить потребности слушателей.

– Это не будет авторский вечер. Это будет так: две твои песни. Люди сидят, зал готов. Ты приходишь, берешь гитару и поешь. Мне кажется, что твои песни должны людям понравиться. А тебе нужна практика такой подачи. Думаю, что это очень нужное дело. Может быть, проезжая мимо, ты заехал бы и выступил. А вообще сейчас очень тяжело собрать людей. Во-первых, все боятся, а во-вторых, очень тяжело выбраться в город. Ну, я тебя приглашу.

– Хорошо, батюшка.

– Я заранее буду сообщать.

– Тогда взаимно. Я тоже буду Вас приглашать на наши концерты.

– Конечно, я с удовольствием. Мне кажется, большое упущение, что мы не взаимодействуем. Ведь мы занимаемся практически одним и тем же. Вот у тебя и тема афонская…

– Да. И раз мы заговорили про Афон, про вершину, то я хотел бы сделать Вам небольшой подарок – эту книгу, она о Святой Горе Афон и ее вершине.

– А как называются радиостанции? Мы пригласим наших зрителей на них.

– «Град Петров», «Православное радио» и «Радио Мария». На каждой из них я вещаю, а передача называется «Афонские встречи». Шесть раз я был на Афоне, дважды на вершине. Я хотел бы подарить Вам книгу, написанную вместе с отцом Августином (Никитиным). Он сделал подборку людей, кто с XVII по ХХI век поднимался на вершину. Это его большой труд.

Я ему сказал: «Батюшка, через сто лет люди возьмут книгу (например, Ваши ученики), начнут ее читать и скажут: «А что, в ХХI веке никто на вершину не поднимался?» Он говорит: «А кто поднимался?» – «Так мы с Вами! Отец мой да я!» Мы же поднимались с моим отцом на вершину, когда ему было 72 года. Но он бежал впереди меня, и в книге это описано…

– Мне уже не терпится посмотреть.

– Пожалуйста, Вам подарок.

– Спасибо. Очень рад нашей встрече. Но у нас будет еще одна передача.

Ведущий Анатолий Першин, священник

Записала Людмила Белицкая