Канон. Народный артист России Валерий Полянский. Часть 2

3 мая 2025 г.

Главная » Передачи » «Канон» (Москва)

Продолжение встречи с маэстро Валерием Полянским. Валерий Кузьмич расскажет о творческих планах Государственной академической симфонической капеллы России. Также разговор пойдет о силе русской музыки и глубине русской души. Кроме того, зрители увидят фрагменты концертных выступлений капеллы.

Сегодня мы продолжим беседовать с народным артистом России Валерием Полянским.

Валерий Полянский – дирижер, педагог, народный артист России. Родился в 1949 году в Москве, окончил Московскую государственную консерваторию. С 1971 по 1991 год был организатором и руководителем камерного хора Московской консерватории, который в 1980 году был преобразован в Государственный камерный хор Министерства культуры СССР. В разные годы был дирижером Московского театра оперетты и Большого театра. С 1992 года – художественный руководитель и главный дирижер Государственной академической симфонической капеллы России. Сегодня Валерий Полянский – гость программы «Канон».

– Мы с Вами в прошлой программе уже коснулись темы духовной музыки в Вашем репертуаре. И, как говорил великий Иоганн Себастьян Бах, целью и конечным итогом всей музыки должно быть восславление Бога и восстановление души. Когда Вы осознанно обратились к Богу не только в творчестве, но уже и в жизни?

– Во-первых, я крещеный. Меня крестила бабушка. Видимо, это тоже как-то сразу сказалось. Во-вторых, пока она и мама были живы, они водили меня в церковь. Да, я был пионером, комсомольцем, но меня всегда привлекала эта неизвестность, которую мне хотелось понять и почувствовать, особенно в музыке.

Собственно говоря, я этим начал заниматься, еще будучи учащимся в музыкальном училище при Московской консерватории. А уже когда поступил в консерваторию и создал хор, началась деятельность хора. Мы начали свое творчество с того, что пели знаменные распевы – расшифровки, которые делали профессора Московской консерватории. Их нужно было озвучить. Вот с этого мы начинали. И затем уже в репертуар вошли произведения композитора Дмитрия Степановича Бортнянского. Закончилось это достаточно печально.

Я записал 45 концертов Бортнянского (35 однохорных и 10 двуххорных). В то время это было достаточно сложно и трудно по разным причинам, но тем не менее мы шаг за шагом их записывали, и сейчас в результате есть единственная в своем роде запись этих замечательных концертов. Он писал как Бах: к каждому празднику по концерту. Это было примечательно и очень интересно.

Конечно, следующий этап был, когда начали заниматься Рахманиновым. С Сергеем Васильевичем Рахманиновым меня связывает вся его музыка: я сыграл практически все его произведения. Я записал его всенощную, литургию. Мы каждый год по два-четыре раза поем его литургию и всенощное бдение.

– Вы сейчас еще возглавляете «Рахманиновское общество»?

– Да.

– У Вас особая с ним связь?

– Это духовная связь. Это его музыка и его творчество как исполнителя. Если послушать, как он играет на рояле сочинения своих и других авторов, как дирижирует свои сочинения, то сердце разрывается. Его музыка проникает до глубины души, она трогает любого человека. Недавно исполняли его всенощное бдение, и публика была в зале самая разнообразная (публику я чувствую спиной), но все были тронуты до глубины души. Я слышу, как зал сидит, затаив дыхание. И эта музыка должна звучать как можно чаще, потому что она очищает, обогащает, делает нас лучше. Многие слушатели, которые приходят на такие концерты, говорят: как будто в церкви побывали и помолились.

Когда мы исполняли первый раз литургию Сергея Васильевича в зале (мы пели всё целиком: и основные номера, и ектении, и все возгласы), было слышно, как будто люди, сидящие в зале, тихо шептали молитвы, которые в этот момент произносил дьякон или священник. Это дорогого стоит.

– Это важно еще Вам пропустить через свое сердце, чтобы такой эффект был. Нужно настолько быть погруженным в это состояние, в эту музыку…

– Вы знаете, я этим занимаюсь 50 с лишним лет. Мой рабочий день начинается с 10 утра и заканчивается поздно вечером или в половине двенадцатого ночи. Поэтому я все время в этом, не выключаясь. Выключаться нельзя. Как сказал один мой профессор: «Понимаете, Валерий, мотор запущен, и он работает. А если сделают перебой, он может взорваться». Поэтому останавливаться нельзя, можно только погружаться.

И я беру силы от этой музыки. То же самое говорю и своим музыкантам: мы отдаем свои эмоции, свое сердце музыке, отдаем это слушателям, и это возвращается обратно. Я всегда счастлив от того, что что-то получилось. Да, устал, трудно, но счастлив. Это важно.

(Транслируется песнопение «Богородице Дево, радуйся» в исполнении ГАСК, муз. С. Рахманинова.)

– Вы знаете, что на сегодняшний день ежегодно выпускаются сотни, если не тысячи дирижеров, но почему легендарными становятся единицы? Среди плеяды таких дирижеров, как Вы, очень мало равнозначных людей. В чем секрет?

– Не только дирижеров, но и художников, писателей, поэтов, инженеров, ученых выпускают очень много. А выделяются те сумасшедшие, ненормальные, которые не могут по-другому жить и работать. Я преподаю в консерватории, два моих студента возглавили два московских оркестра, это Иван Никифорчин и Филипп Чижевский. Главный дирижер в Узбекистане тоже у меня учился.

– Это как раз успешные имена. Иван Никифорчин недавно удостоился премии.

– Да. В этом году будет опять дирижерский конкурс Рахманинова, не знаю, как и что будет, но думаю, что наверняка будут способные, талантливые люди.

– То есть все-таки не все потеряно, все хорошо. Успокойте нас. А то был такой период в музыке, когда не было, казалось, ни имен, ни талантов.

– Не то что не было имен, не было времени для этого, была ситуация совершенно другая. И смена поколений – это тоже очень важно. И очень многое зависит от того, как учат. Сейчас возможностей много. Раньше, когда мы учились, ничего не было: ни Интернета, ни такого радио. Мы специально записывались в студию звукозаписи в консерватории заранее, чтобы что-то найти послушать. В очередь записывались за нотами, чтобы что-то купить. Также ходили на концерты в Большой зал консерватории.

Когда приезжал Мюнхенский Баховский хор, студенты собирались внизу, в фойе (человек 60), и потом вся эта лавина бежала на контроль, чтобы проскочить и попасть на этот концерт. Было страшно трудно, но было страстное желание постичь это, узнать и впитать это все в себя.

Сейчас просто нажал на кнопку – и получишь результат. Остается только твое желание для этого. В наше время были свои трудности, сейчас другие трудности: очень многие работают в двух-трех местах для того, чтобы как-то выжить. Это классическая музыка, там богатых людей немного.

– Туда не за деньгами идут?

– Из-за искусства, из-за любви к музыке. Тем не менее в любом случае надо кормить семью, это понятно. И мы стараемся, как можем. Зарплаты небольшие. Министерство культуры в силу своих возможностей, естественно, помогает. Но все остальное зависит от нас и от желания. Если любишь это, будешь работать.

– Вы как-то открыли тайну звучания своего коллектива. Вы говорите: «Для всех сочинений мы делаем новый хоровой инструмент. Надо найти тот самый единственный первый аккорд, такое звучание, чтобы оно сохранило музыку и экспрессию, которая в этом заложена. И иногда даже открыть что-то большее, чем автор в это заложил». То есть, получается, в Ваших руках известная музыка начинает чуть-чуть по-новому звучать?

– Простой пример: есть фабричные скрипки; и есть скрипки Гварнери и Страдивари. Наша задача – сделать так, чтобы хор был не фабричный, а Страдивари. Есть свои определенные маленькие профессиональные тайны. Я этим занимаюсь очень давно и стараюсь это передать тем людям, с которыми работаю. По-особому слышу. Меня учили хорошие профессора с точки зрения понимания звука, голосоведения и прочее. И уже есть колоссальный опыт.

Естественно, когда поешь, скажем, произведения Баха – это немного другое, нежели произведения Шнитке. Но в любом случае звуковедение, полетность, красота звука остаются. Штрих меняется, какие-то нюансы меняются в зависимости от того, что поешь. Но основной инструмент остается. Как на рояле Steinway играешь Баха – это одно, играешь Прокофьева – это другое. Но это же готовый инструмент стоит. А это живые люди, не просто клавиши. Для того чтобы воспитать хорошего музыканта в оркестре, нужно минимум год-два. А чтобы воспитать хорового певца, нужны минимум три года, а то и четыре. Потому что бесталанных людей нет среди тех, кто занимается музыкой. А вот научить, если, конечно, его уже не испортили до этого, очень сложно.

Сейчас, когда я работаю с хором, мне даже иногда разговаривать не нужно. Они меня понимают сразу. Они понимают жест, понимают руку, понимают, что я хочу показать просто даже глазами. И то же самое в оркестре происходит. А уж когда вместе работаем…

– … происходит чудо.

– Да. За последнее время мы поставили очень много опер в концертном исполнении. Одних опер Верди – 18. Совсем недавно была очередная наша премьера (я имею в виду нашего коллектива) – «Сицилийская вечерня» Верди. Для меня это сочинение было открытием. Потому что я много дирижировал Верди, но это совершенно другой Верди, ни на что не похожий.

– То есть после работы в музыке более полувека все равно есть какие-то открытия?

– Каждый раз, когда я возвращаюсь к тому или иному сочинению. Даже взять ту же «Всенощную» Рахманинова, которую я продирижировал много раз. Каждый раз перед тем, как идти дирижировать, смотришь и что-то находишь новое для себя, для музыки. А еще происходит отдача. Я дал энергию, а мне дают другую. Я это тут же беру для себя и делаю определенные выводы. Я стараюсь, чтобы оркестр пел, чтобы хор был ритмичен и динамичен так же, как оркестр, чтобы это был единый организм.

– Мы сегодня сказали и о Бахе, и о Рахманинове. Но в одном из интервью нашел Вашу цитату. Вы говорили: чтобы понять русскую душу и саму Русь, важно слушать Чайковского.

– Да.

– В чем его сила, на Ваш взгляд? Почему сегодня наши недруги пытаются запретить именно Чайковского?

– Это самая большая глупость, которая может быть совершена определенными людьми. Чайковский, Рахманинов, Верди, Бах, Брамс уже не принадлежат ни русским, ни немцам, ни итальянцам. Это принадлежит человечеству. Сколько мы ни играли Чайковского (в разных странах, разная публика сидела) – всех эта музыка трогает до глубины души. Запретить это невозможно.

Те сами себя обедняют, себя этого лишают, и сразу появляется какая-то человеческая ущербность. Я помню еще (помимо всего прочего, что касается русской души), когда очень много было работы, одна очень мудрая женщина-музыкант (оператор, которая монтировала наши записи) говорила: «Валерий, сейчас приедешь домой, пойди в лес, подойди к березке, обними ее и послушай, почувствуй». И она была права.

– Валерий Кузьмич, насколько нужно быть все-таки тонким музыкантом, большим дирижером, чтобы услышать музыку у березки, например?

– А Вы попробуйте.

– Это меня прямо сейчас впечатлило.

– Вы попробуйте, это очищает. Я не могу сказать, что успокаивает. Это дает какой-то прилив внутренней энергии для дальнейшего и возбуждает желание работать дальше и делать то, чем занимаешься. Но честно делать.

– Какие премьеры, какие концерты ожидают зрителей в этом сезоне? Давайте напомним, что будет 14 мая.

– Будет опера «Зори здесь тихие» в зале филармонии (это зал Чайковского). Перед этим мы это сочинение исполним в славном городе Калининграде. Помимо этого у нас будет посвященное 80-летию Победы в войне сочинение Прокофьева. Мы исполним «Балладу о мальчике, оставшемся неизвестным» Прокофьева. Это про мальчика, родной город которого захватили фашисты. Он пришел домой и увидел убитых маму и сестру. И потом он отомстил им, бросив гранату в машину, в которой были немецкие офицеры и генералы. Прокофьев написал такое сочинение, очень интересное.

Мы исполним русскую увертюру Прокофьева и его военную Симфонию №5. Затем у нас еще будет в этом сезоне опять-таки военная тематика – Восьмая симфония Шостаковича. Затем в Подмосковье, в городе Серпухове, будет концерт из военных песен в первом отделении. А во втором отделении мы исполним кантату Прокофьева «Александр Невский», связанную с борьбой нашего народа за свою независимость. А пиком 14 мая будет опера «Зори здесь тихие». Так что я рекомендую всем, кто не слышал это и не видел, прийти и послушать. Это очень интересное сочинение.

(Транслируется фрагмент концертной версии оперы «Зори здесь тихие» в исполнении ГАСК под управлением В. Полянского.)

– У нас существует традиция: в заключение интервью – короткий блиц, короткие вопросы. Попробуем с Вами?

– Давайте попробуем.

– Три важные книги в Вашей жизни?

– Библия, сочинение, над которым я работаю (готовлюсь к этому), и детские книги, потому что у меня растет внук, я должен его как-то воспитывать.

– Три жизненно необходимых композитора?

– Чайковский, Рахманинов, Малер, Брукнер.

– Продолжите: если не музыка, то…

– …музыка.

– Моя профессия...

– …делать добро и любить людей, с которыми работаешь.

– Больше всего в людях я ценю...

– …верность и доброту.

– Счастье – это…

– …когда ты нужен.

– Бог – это…

– …всё.

– Заключительный вопрос: музыка или слово?

– Музыка.

– Валерий Кузьмич, от всего сердца благодарю за эту встречу. Продолжайте заниматься своей профессией именно в том понимании, о котором мы только что сказали, – творить добро. И многая Вам лета.