Хранители памяти. Временная выставка «Иконопись Ростова. Памятники XIII–XVI веков». Часть 2

Мы продолжаем рассказ с временной выставки «Иконопись Ростова. Памятники XIII-XVI веков из музейных и частных собраний», работающей в Музее имени Андрея Рублёва. Учёный секретарь музея Мария Игоревна Яковлева расскажет об уникальных древних иконах, происходящих как из ростовских земель, так и из иных регионов, где было сильно влияние ростовской художественной традиции.

Рассказывает Мария Игоревна Яковлева, ученый секретарь Музея имени Андрея Рублева, куратор выставки:

– На выставку привезен замечательный памятник второй половины XIII века. Это двусторонняя выносная икона, происходит она из церкви Иоанна Богослова на реке Ишне близ Ростова, и предоставил ее на выставку Ростовский музей-заповедник. На лицевой стороне изображена Богоматерь по типу «Умиление», но изображение на лицевой стороне переписано в конце XIV века, хотя, по-видимому, верно была сохранена иконография. А на оборотной стороне мы видим изображение великомучеников Евстафия Плакиды и Феклы. Образ Феклы подписан, а образ Евстафия Плакиды, к сожалению, не сохранил первоначальную подпись, но святой был идентифицирован благодаря записи более поздней, которая именовала его именно как Евстафия Плакиду.

Здесь, в общем, колористические приемы близки тем, что мы с вами видели уже на миниатюре рукописи «Толкования на Деяния апостольские» и на иконе святителя Николая, – тот же пламенеющий яркий колорит, темно-пурпурный цвет мафория Феклы, ярко-алый плащ у Евстафия Плакиды, синее платье у святой жены. И обратите внимание на характерные приемы, которые мы с вами уже обсуждали, – яркую алую рамку по лузге, красные обводки нимба и надписи. Все это на белом фоне, нейтральном, абстрактном и в то же время придающем этому образу вневременное, вечное звучание. Так представлены святые в молитвенном предстоянии на уходящем в бесконечность фоне.

Когда мы говорим о ранних ростовских памятниках, их колорите, мне всегда хочется отметить: если не видеть самого изображения, то возникает ассоциация, скажем, с новгородской иконописью, которая тоже очень яркая, построенная на сочетании алых, пурпурных цветов. Но, конечно, вы ростовского мастера с новгородским никогда не спутаете, потому что новгородец испытывает пристрастие к плоскостной орнаментальности, чисто декоративному началу, а ростовские мастера, наоборот, стремятся к пластичной передаче образа, более задушевной, может быть, более лиричной и при этом пластически более выразительной. Поэтому, конечно, ростовские иконы с новгородскими спутать невозможно, хотя колористически они могут быть и близки.

Что еще следует сказать о ростовской живописи периода ее расцвета? Ее отличает от искусства других среднерусских центров особый лиризм образов, смягченность пластики, изысканность рисунка и в особенности нежный, как будто бы тающий колорит. Бывает иногда довольно сложно провести атрибутационную работу и правильно определить художественный центр, в котором был исполнен тот или иной памятник. И классическим примером сложностей, с которыми сталкиваются исследователи древнерусского искусства, является этот замечательный памятник – икона Святой Троицы. Икона была написана в конце XV века, и в академическом каталоге собрания Музея имени Андрея Рублева она была опубликована как произведение тверской иконописи. Это, в общем, отчасти было обусловлено особой пластичностью ликов ангелов, что вообще характерно именно для Тверской школы, тверской художественной традиции. Но Геннадий Викторович Попов, заместитель директора по науке Музея имени Андрея Рублева, крупнейший исследователь древнерусского искусства, доктор искусствоведения, относительно недавно предложил изменить атрибуцию этого памятника (что, на мой взгляд, совершенно справедливо) и отнес его к ростовской художественной культуре.

На это указывают все те черты, о которых я уже говорила: особый нежный, задушевный лиризм образов, драгоценный колорит, построенный на сочетании светлых и очень выразительных цветов. Обратите внимание на гиматий, то есть плащ левого ангела, глубокого красно-коричневого цвета, со вспыхивающими жемчужно-голубыми пробелами, что создает драгоценный колористический эффект.  Изумительно красивая икона по колориту. Но есть и облегченность пластики, изысканность общего композиционного решения, некоторые особенные приемы. Посмотрите, как трактованы горы с характерными острыми отрогами. Тут можно провести параллель и с другими памятниками ростовской культуры; например, с Распятием знаменитого праздничного ряда иконостаса из села Чернокулово. Оно экспонируется рядом.

И, собственно, в колористическом решении этой иконы вы видите те же цветовые акценты, то есть стало абсолютно очевидно, когда эти два памятника встали рядом, что они принадлежат к одной художественной культуре, растут из одного корня, так сказать.

Замечательным примером ростовской художественной традиции зрелого периода ее существования (конец XV века) является образ, происходящий из праздничного ряда иконостаса Кирилло-Белозерского монастыря. Он имеет точную датировку, создана эта икона была около 1497 года. Эта икона входит в Страстной цикл праздничного ряда. Замечательна она и по композиционному, и по колористическому решению. Обратите внимание на колорит, я уже говорила, что он нежный, как будто бы тающий. В памятниках развитого этапа эволюции ростовской живописи вы увидите именно такой колорит, он строится на сочетании нежно-бирюзовых, светло-зеленых, ярко-изумрудных, алых тонов, светлой охры.

И когда я говорю о ростовской живописи, мне очень нравится такое определение: ростовские мастера никогда не ставят точку, они как бы ставят многоточие. Это действительно живопись, построенная на полутонах; может быть, на едва уловимых интонациях. Она очень лиричная. 

Перед нами трагическое событие, но ничто не вызывает в нас печальные эмоции, связанные с переживанием именно его трагической составляющей, поскольку действительно здесь помимо нежного лиричного колорита мы видим прекрасное композиционное решение. Все построено на сбалансированных, гармоничных линиях. Вы в ростовских памятниках не найдете ничего тяжелого, монументального, определенного. Все построено на мягких полутонах, изысканных линиях, все вызывает в нас ощущение особой лиричной возвышенности.

Нам казалось важным показать на выставке кроме ключевых, классических ростовских памятников еще и произведения, созданные на пограничных территориях, испытавшие влияние разных художественных культур. Допустим, ростовской и северной. И перед нами именно такой памятник. Это двусторонняя икона с изображением Богоматери «Одигитрия» на лицевой стороне и святителя Николая Чудотворца – на оборотной. Лицевая сторона была раскрыта из-под поздних записей уже довольно давно, в 1999 году, а оборотная сторона с образом святителя Николая Чудотворца буквально недавно, к выставке, была раскрыта нашим реставратором Верой Юрьевной Родионовой.  И вы видите, что художественный язык этого произведения несколько отличается от того, что мы видели с вами ранее. Он более плоскостный, более лапидарный. Обратите внимание на то, как моделированы складки одеяний, они очень плоскостные, графичные, но при этом весьма выразительные. И вот эти лапидарность, декоративность, орнаментальность, плоскостность художественного языка указывают на влияние северных эстетических предпочтений. То есть перед нами икона, созданная, по-видимому, в каком-то провинциальном регионе или провинциальной ростовской мастерской не только под влиянием ростовской традиции, но и северной эстетики.

Что интересно, при раскрытии оборотной стороны иконы из-под поздних записей обнаружилось, что она пользовалась особым почитанием. Именно образ святителя Николая Мирликийского особо почитался, поэтому здесь сохранились следы от привесок, которые приносились по обету или в знак благодарности святому. И под левой рукой святителя, который держит Евангелие, обнаружились борозды, они обозначают место, где некогда располагался крест-мощевик. Это металлические кресты, на которые с оборотной стороны, по-видимому, воском или мастикой фиксировалась и закреплялась частица мощей, они буквально врезались в левкас. И именно такой случай перед нами.

Икона находилась под многими слоями записи, а вот здесь, на месте этого креста-мощевика, запись была всего одна, самая поздняя (по-видимому, XIX века), исполненная яркой, но грубой масляной краской. Судя по всему, крест-мощевик был врезан непосредственно после исполнения этой иконы и существовал вплоть до XIX века. То есть образ действительно долгое время был особо чтимым. 

Мы еще продолжим наш рассказ из Музея имени Андрея Рублева с временной выставки, на которой представлены памятники XIII–XVI веков, относящиеся к ростовской художественной традиции.

Автор программы Елена Чач, кандидат исторических наук
 Записала Полина Митрофанова