Читаем Добротолюбие. «Первоначальная суть монашества». Священник Константин Корепанов

Авва Марк сказал: без сокрушения сердечного невозможно освободиться от зла и приобрести добродетель. Через сокрушение сердечное человек делается послушным заповедям, освобождается от зла, приобретает добродетель и потом восходит в покой свой.

То есть, по мысли аввы Дорофея, которую он основывает на высказывании преподобного Марка Подвижника, сокрушение сердца приводит к послушанию заповедям, послушание освобождает сердце от зла, и это освобождение сердца от зла приводит к добродетелям. Мы начали разговор об этом, и первое, на что мы обратили внимание: путь к добродетели обрисован совсем не так, как мы привыкли думать. Потому что наше мировоззрение сформировалось на книгах, написанных в другую эпоху.

И действительно, человечество, возвращаясь в определенную эпоху к античным нехристианским традициям, предписало, что на самом деле человек может сам, своей волей, приложив усилия, стать добродетельным, хорошим или правильным. Но это будет то самое фарисейство, от которого так предостерегал нас Христос.

Снова возвращаемся к тексту. Сокрушение приводит к послушанию. Послушание освобождает от зла. А только тогда, когда мы освободились от зла, мы можем приобрести добродетель. То есть добродетель появится только тогда, когда уйдет зло.

Человек хочет быть добродетельным. Он старается им быть. Он действительно может предпринимать усилия для того, чтобы стать добродетельным, но он не замечает чаще всего, что он наполнен злом, тьмой, гордыней, гордостью, грехом. Псалтирь говорит: Всяк человек ложь. Или, как сказано в 6-й главе Книги Бытия, все мысли и помышления сердца их (людей) были зло во всякое время (Быт. 6, 5). Ведь в современной фарисейской парадигме я могу стать добродетельным с помощью своих собственных сил, делая добро. То есть приобретая добро, строя свое добродетельное бытие за счет самого себя, собственными силами из себя самого. Естественно, и вся слава – мне, и вся заслуга – моя.

Извините, в таком случае подлинного добра и не получится. Его нет. Есть правильность, а добра нет. Потому что источник всякого добра – Бог. И мы станем подлинно добрыми только тогда, когда Его послушаем. А когда мы пытаемся стать добродетельными своими собственными силами, строя добродетельность из себя, у нас либо ничего не получается (что мы чаще всего и видим), либо (что гораздо хуже) мы становимся теми самыми фарисеями.

А чтобы изгнать зло из собственного сердца, чтобы очистить сердце от зла, нам и нужно послушание Богу. Нам ради Бога нужно свою плоть распять со страстьми и похотьми, отвергнуться себя для того, чтобы в нас обитала сила Христова. Об отвержении себя мы уже читали у преподобного Варсонофия Великого. То есть для того, чтобы этот этап на пути к добродетели исполнить, мы должны очистить сердце от зла. А для этого надо повиноваться Богу, покориться Богу, послушаться Бога, и тогда Его сила будет обитать в сердце.

 Об этом очень много говорят не только святые отцы, но и Новый Завет. Можно вспомнить тот отрывок из Послания к Римлянам, который читается в момент совершения таинства Крещения. И там показано: как мы повиновались греху, отдавая ему свои члены, так мы должны ныне отдавать себя в рабы правде, слушая Бога. Примерно тот же самый эффект, когда человек приходит в фитнес-зал и начинает отдавать свое тело железным станкам. И под руководством тренера (что лучше) или без руководства тренера он накладывает на себя некие станочные упражнения, подвергает тело воздействию того или иного станка, терпит при этом некоторые неудобства, неприятности, особенно поначалу. Но в конце концов, когда тело его подчиняется этому станку, оно само становится станком; становится тренированным, потому что оно повиновалось этому станку.

Христианин, да и любой человек, если он хочет стать подлинно добродетельным (а источником блага является только Бог, другого источника нет), должен повиноваться Богу, покорить себя Богу. И постепенно, принуждая себя к исполнению Его заповедей, Его воли, он в конце концов обретает способность действительно думать, дышать, чувствовать так, как это делает Христос. В нем должны быть такие же чувства, как во Христе Иисусе.

Само по себе, по щелчку, с завтрашнего дня, в нас таких чувств, которые во Христе, не будет. В этом фундаментальная системная ошибка всех современных христиан. Мы думаем, что когда нам говорят подражать Христу, делать, как велит Христос, то это легко сделать. «Начну с понедельника, или со среды, или с первого числа, или во время Великого поста…» Когда-то  начну, думая, что я могу это начать.

Нет, я могу начать только одно: терпеливо принуждать себя к исполнению заповедей Божиих. Это все, что я могу сделать. И то не совсем сам, но мы дальше в подробности вдаваться не будем. Но мое произволение может сделать только это. Я повинуюсь Христу. В момент моего повиновения Христу, исполнения Его заповеди я поначалу ничего не чувствую, кроме одурения, потому что чувствую себя полным дураком, безумцем, инвалидом. Потому что я делаю совсем не то, чему меня учили жизнь, отец и мать, семья и школа, что делают вокруг меня все другие люди.

Я делаю совершенно противоположное, я протестую, киплю, бурлю, бунтую, но вновь и вновь  повинуюсь Христу и делаю то, что Он сказал. В конце концов Его заповеди становятся правдой, органически мне присущей. Не потому, что я изменился, как это происходит в фитнес-зале, когда спустя месяцы или годы я действительно приобрел определенные качества тела, а потому, что во мне обитает Христос.

Таким образом, возможность стяжать добродетель неразрывно связана с тем, что сердце нужно очистить от зла и наполнить его благодатью Божией, Христом через послушание Его заповедям.  Но как отвергнуть эту свою волю, которая является источником зла, если собой доволен? Ты сам себе нравишься. Конечно, ты можешь периодически слушать Христа, особенно в тех частях, когда заповеди Божии совпадают с твоими привычками, с твоей системой ценностей.

Скажем, я понимаю заповедь о любви Божьей как возможность всем делать добро, улыбаться, радоваться, не обращать внимания на их недостатки и грехи, меня этому приучили с детства, поэтому это делается легко. Но совершенно не даются, например, какие-то другие заповеди о молитве или прощении застарелых обид, о том, чтобы не стыдиться слов Христовых, и так далее. Что-то другое мне не дается, а что-то дается. И поэтому мне кажется, что я христианин, я собой доволен. На то, что мне не нравится в Евангелии, я не обращаю внимания, просто этого не вижу. Или оправдываю себя тем, что Евангелие искаженное, несовременное...

Если я собой доволен, ощущаю себя правым в большинстве случаев и смиряться не хочу, то, стало быть, ничего произойти не может. Я не смогу послушаться заповеди. Мне кажется, я их слушаю, на самом деле я просто привык так делать с детства и слушаю самого себя, а не эти заповеди. Поэтому ничего не происходит, кроме иллюзии того, что я вполне себе нормальный христианин.

Чтобы начало что-то происходить, чтобы мне захотелось послушаться Христа, захотелось очистить себя от зла, я должен познать свой грех, а значит – должен сокрушиться. Я должен признать себя неправым перед Богом, возненавидеть, отвергнуть себя, отвергнуть все зло, которое во мне, все свои дела, мысли и чувства. Умом это сделать совершенно невозможно. Когда ты сознаешь, что кругом не прав, что любое дело делаешь неправильно, это мучительно, это ничего не даст.

Если ты умом познал свои грехи, ты придешь в отчаяние, в уныние, в постоянную печаль, которая будет продолжаться все годы твоей жизни в Церкви. Именно тогда, когда сердца коснулась благодать, когда оно начинает сокрушаться от того, что живет неправильно, любит не то, руководствуется не тем, когда под действием духа сердце начинает сокрушаться, только тогда актуализируется, приходит в движение все остальное. Я могу слушаться Бога и, слушаясь Бога, могу освобождаться от зла, а стало быть, могу постепенно стяжать ту самую добродетельную жизнь. Через сокрушение сердечное я прихожу к послушанию Богу и стяжаю добродетельную жизнь.

По-другому это невозможно. Собственно, это и есть путь добродетели, или, как более традиционно звучит у святых отцов, путь к обожению. Таким образом, все начинается с того, что моего сердца касается благодать, которая открывает сердцу неприязнь к самому себе, к своей жизни в самой начальной стадии, вплоть до ненависти к себе. Человек, сокрушаясь сердечно, меняет отношение к самому себе, делается способным к послушанию заповедям, с помощью которых изгоняется зло и насаждается добродетель.

Это путь совсем иной, чем тот, который мы привыкли себе рисовать. Все начинается с покаяния. Покаяние понимается не как рассказ, пересказ, отчет о своих грехах, а как ненависть к себе, осуждение себя самого, с отвержением себя самого, что лежит в истоке всякой способности слушаться Бога.

5-й абзац:

Некоторые боголюбивые люди, пресекши по святом крещении действия страстей, восхотели победить и самые страсти и стать бесстрастными, каковы: св. Антоний, св. Пахомий и прочие Богоносные Отцы. Они восприяли благое намерение очистить себя от всякия скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 1). Но зная, что, находясь в мире, не удобно достигнуть сего, они измыслили свой особенный образ жизни, особенный образ действования, то есть отрешенную от мира уединенную жизнь, и начали убегать от мира и жить в пустынях, подвизались в постах и бдениях, спали на голой земле и всякие другие несли лишения, совершенно отрекшись от отечества и сродства, имений и стяжаний.

Замечательное, очень важное и нужное откровение, именно как то, что открыто, чем нужно дорожить, что может быть дано только свыше. Мы слышим замечательные вещи. Святые отцы древности (такие, как Антоний Великий, Пахомий Великий, Феодосий Великий) измыслили особый образ жизни. Этот образ жизни не дан им свыше, не является неким производным от Евангелия, не является неким обязательным образом жизни для всякого верующего человека. Они его буквально придумали.

И этот образ жизни особенный. Это не то, что надлежит всем, а то, что является особенным, необычным, не вписывающимся в рамки того, что требуется от всех. Это некоторое исключение из правил, отклонение от нормального христианства. То есть нечто необыкновенное, ненормальное, не для всех. Они придумали путь не для всех, особенный, который могут пройти только избранные. И призваны идти только избранные, а не все подряд люди.

Но что движет этими особенными людьми, которые придумали некий особенный образ для особенных людей? Стремление к совершенству. Это тоже исполнение одной из заповедей Евангелия: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Или, как здесь ссылается авва Дорофей на слова из Послания к Коринфянам, чтобы очистить себя от всякия скверны плоти и духа, чтобы стать совершенными или, как подчеркивает авва Дорофей, совершенно бесстрастными. То есть не иметь никаких страстей вообще.

Нам-то это зачем? Мы не особенные люди, не особенным путем идем. Вовсе у нас нет таких задач. А это помогает нам кое-что понять. И понять это очень важно. Монашество – это исключение из правил, это попытка достигнуть совершенного христианства, как стремление к совершенству. Это есть дар Святого Духа, призыв Божий и особая благодать для особенного человека, которая дается особенным людям для прохождения особенного пути.

6-й абзац:

Они (эти древние святые) не только сохранили заповеди, но и принесли Богу дары. Заповеди даны всем христианам, и всякий христианин обязан их исполнять. Это есть то же, что в мире дань, должная царю. Но как в мире есть люди великие и знатные, которые не только дани дают царю, но приносят ему и дары, – за что удостаиваются особой чести, наград и достоинств: так и отцы не только дань принесли Богу, сохранив заповеди, но принесли Ему и дары – девство и нестяжание, кои не суть заповеди, а дело произволения: ибо о первом сказано: могий вместити, да вместит (Мф. 19, 12), а о втором: аще хощеши совершен быти... продаждь и дай нищим (Мф. 19, 21).

То есть к монашеству призваны не все. Не у всех есть такой дар свыше. Но все христиане призваны к исполнению заповедей Божиих. Когда мы читаем о разных монашеских подвигах, делах, событиях, мы должны понимать, что это некая сверхжизнь, сверхподвиг. Это тот дар, который совершенный избранный человек приносит Богу. Произвольный дар своей собственной любви.

А вот к тому, что написано в Евангелии с точки зрения заповеди, – призваны все люди. Каждый христианин призван к тому, чтобы исполнять заповеди. И здесь возникает некое смешивание. Мы иногда вычитываем Евангелие, но не читаем его внимательно. Мы почему-то читаем святых отцов и пытаемся примерить на себя их жизнь. Естественно, у нас ничего не получается. И мы говорим, что не можем этого сделать. Конечно, не можем. Мы не можем сделать то, что делали святые отцы, но и не должны делать.

Никто не требует от нас, чтобы мы спали на костылях, как это делал Нил Столобенский. Никто не требует от нас, чтобы мы закапывали себя в песок, как это делал Ян Многострадальный. Никто не требует от нас, чтобы мы питались снытью, как Серафим Саровский, или цветочками на лугах, как Онуфрий Великий. Никто не требует от нас никаких подвигов. От нас требуется то, что написано в Евангелии: люби, прощай, молись за врагов, терпи скорби и прочее, прочее, прочее. Но мы, читая про них, зажигаемся совершенно неоправданно, необдуманно желанием этих подвигов. Подвиги нести не можем, впадаем в уныние, в депрессию, думаем, что Евангелие неисполнимо, потому что жить только так, как жили святые, – это и есть христианство, а все остальное не христианство.

Вовсе нет. Если мы действительно будем читать Евангелие, мы поймем, что Новый Завет говорит конкретно: что хочешь, то и делай; хочешь – ешь, не хочешь – не ешь… Но не смей судить, не смей превозноситься. «Ну как же! Святые кушали один раз в неделю – я тоже так хочу». Ничего у тебя не выйдет. Это избранные люди с избранными подвигами, которым дана для этого избранная благодать.

Евангелие написано для всех. Для чего же тогда мы сейчас читаем «Добротолюбие», опыт святых отцов? Мы читаем это не для того, чтобы воспылать ревностью или завистью к их подвигам. Каждый делает то, что ему дано. Мы люди, и природа у нас одна. И святые отцы, так же, как и мы, кроме великих подвигов и дара своей любви к Богу, должны были исполнять заповеди. И вот о том, как они исполняли заповеди, мы и читаем. Они исполняли их в совершенстве в человеческой природе.

Не их подвиги нас интересуют, а то, как они, будучи такими же людьми, как мы, исполняли заповеди. Потому что, в отличие от нас, они не только их исполняли. Они увидели, как они исполняются, какое это оказывает воздействие на человека, какие нужны условия для того, чтобы эти заповеди были исполнены, и прочее. Вот это нас и интересует в опыте святых отцов.