Читаем Добротолюбие. «Перетерпи скорби с верой». Священник Константин Корепанов

Мы говорили, что мы, конечно же, всегда действуем по-другому. И действуем по-другому именно потому, что в этот момент мы или озабочены справедливостью (в этом есть какой-то разумный смысл), или озабочены спасением того, кто на нас разгневался, кто на нас кричит.

Мы думаем не о воле Божьей, не о том, что Бог поставил нас в эту ситуацию, что Он навел на нас этих злословящих людей, чтобы мы смирились и в смирении, потерпев, стяжали благодать Божью, помолившись за обижающих нас, потому что заповедь ясно говорит, что делать. Мы думаем не о своем собственном сердце (мы думаем о справедливости, о спасении другого человека, но только не о том, чтобы нам самим быть верными Христу, чтобы нам самим поступить так, как мы должны поступить), потому у нас ничего, естественно, не получается.

Мы всегда ведем себя неправильно: всегда на обиду, укоризну, несправедливость другого человека отвечаем гневом и раздражением, даже невзирая на то, что имеем совершенно определенную заповедь. Хотя мы должны смотреть прежде всего в сердце: а верно ли оно пред лицом Бога? Действительно оно в том состоянии, в котором надлежит быть перед лицом Бога? Об этом мы должны были заботиться и с верой исполнять тот совет, который здесь дает преподобный Ефрем Сирин: не воспламеняйся гневом, но тотчас со скромностью, показав улыбку на лице, раздражение перемени в мир.

Конечно, тут есть очень важный момент. Преподобный Ефрем Сирин, наверное, с такой ситуацией не сталкивался, но мы иногда сталкиваемся, и с каждым годом все чаще и чаще. Человек может не раздражаться, может не воспламеняться гневом, может даже со скромностью показать улыбку на любое оскорбление и унижение. Но делает он это не из-за того, что старается сохранить мир в своем сердце, а по малодушию, потому что хочет избежать конфликта.

Если человек делает это, желая избежать конфликта, то он ни в чем не преуспеет. Конфликта он, может, и сумеет избежать, но сердцу своему он не поможет, даже ситуация его сердце усугубит: это уже будет малодушие и человекоугодие.

А дальше мы переходим к следующей части 5-го раздела, где преподобный Ефрем Сирин говорит о борьбе со страстями. И он начинает разговор о борьбе с печалью.

199-й абзац:

Потерпи Господа в день скорби, чтобы Он покрыл тебя в день гнева.

Сейчас человек в основном, когда слышит разговор о скорби или печали, понимает под этим некую объективную недостаточность. Скажем, не хватает денег, заболел дорогой человек, какие-то неправильности совершает сын или дочь, печаль, естественно, от того, что где-то идет война… Такие объективные источники печали, естественно, есть, и человек печалится, скорбит, сетует, тужит.

Это такая печаль, которую преподобный Ефрем Сирин не имеет в виду. Просто потому, что он жил в другую эпоху, в другое время, в другом состоянии, и он не переживал по этим поводам. У него не было дочки, не было сына, не было жены, не было родителей к тому времени, когда он пишет, не шла война, он не следил за ней по Интернету, у него не было проблемы с финансами; ни их отсутствие, ни их изобилие, ни какие-то кризисные моменты экономики его не волновали, поэтому он говорит о другом.

Это мы должны понимать, что есть множество форм скорби, которые мы должны потерпеть. И эти слова относятся к любой скорби, какая бы она ни была. Но дело тут в другом. Когда мы слышим эти слова, мы понимаем это как про какую-то объективную скорбь. Но на самом деле (по крайней мере, для верующего человека) дело в другом.

Скажем, мы, конечно, переживаем, что заболел кто-то из наших близких. Мы переживаем. Но мы же можем помолиться! Мы можем помолиться о том, чтобы Бог исцелил нашего сына, дочку, маму, папу, жену, мужа, просто дорогого человека, друга. Мы помолились и чувствуем, что Бог отозвался на молитву. И через три дня нам передают, что человек ожил: онкология не найдена, скарлатина ушла, грипп закрылся, легкие чистые, туберкулеза нет. Или, например, денег не хватает, не можем свести концы с концами. Но мы знаем, что надо помолиться: «Господи, дай, надо за квартиру заплатить!» И смотрим, неожиданно кто-то приносит деньги, заплатили за квартиру, все замечательно!

На самом деле любая скорбь, которую мы считаем скорбью, в сущности, таковой не является, потому что у нас есть дерзновенная молитва, которая избавляет нас от этой беды, напасти, трудности. На самом деле скорбь есть такое состояние, при котором мы не ощущаем близости Бога к себе. Мы ощущаем себя оставленными Богом, ощущаем себя угнетенными, заброшенными, одинокими. Не получается у нас  налаживать отношения ни с Богом, ни с людьми. Если бы это было возможно, то нам, конечно, было бы значительно легче переносить любую скорбь.

Но скорбь и делает скорбью тот факт, что на самом деле нам одиноко. Мы не чувствуем Бога рядом с собой, не чувствуем легкости молитвы. Мы не чувствуем ничего. Наоборот, вместо этого мы ощущаем, как бы видим, слышим, почти пьем приговор Божий, что мы грешники, что мы отвержены, поруганы, что нам никогда не спастись, никогда не обратиться к Нему, что все напрасно. И вот это настолько серьезное, настолько обоснованное, на наш субъективный взгляд, ощущение, что именно оно усиливает скорбь: когда мы на самом деле не ощущаем никакой помощи и заботы Бога.

Именно про это состояние, собственно, и говорит здесь преподобный Ефрем Сирин. Если такая скорбь на тебя нашла, то ее нужно потерпеть. Не впадать в депрессию, уныние,  отчаяние от того, что Бог сейчас не слышит, не разочаровываться, не опускаться, не падать вниз дальше, а понять, что надо просто потерпеть. Бог каким-то образом умалил ощущение Своего присутствия в моей жизни. Надо это потерпеть, надо это прожить, надо это каким-то образом вытерпеть на просторах своей жизни.

Если мы сохраним вот эту верность Богу в дни, когда мы не чувствуем Его близости, когда кажется, что весь мир на нас ополчился, то тогда, если произойдет что-то страшное, скорбное, когда мы будем переживать день гнева Божьего, когда справедливо Его возмездие на род человеческий, на наш народ, на мою семью или на меня обрушится, вот в тот день я могу спастись от Его гнева только потому, что, когда мне было плохо, одиноко, я от Него не отрекся, в уныние не позволил себе впасть. И вот это состояние отыграется вдруг совершенно неожиданно. Вроде идет гнев Божий на все, а человек спасается от этого гнева, хотя вроде на него гнев и идет. Но он спасается именно потому, что в день, когда было очень трудно, очень одиноко, он от Бога своего не отрекся.

200-й абзац:

Не смейся над огорченным, не радуйся видя развращающегося, чтоб не прогневался на тебя Господь, и не остаться тебе без защиты в день скорби.

По сути, вроде как бы одно и то же, но здесь условием защиты в день скорби является вот такое правило: не смейся над огорченным и не радуйся, когда видишь человека развращающегося, чтобы на тебя не прогневался Бог. То есть буквально правило нам рисуется: чтобы нам спастись в день гнева, надо потерпеть Господа тогда, когда нам очень трудно и кажется, что Он нас бросил.

Второе условие – это не смеяться над огорченным и не радоваться, когда видим погибающего, развращающегося человека.

Не смейся над огорченным – первое, что говорит преподобный Ефрем Сирин. Совершенно не так важно, в чем его огорчение: потому что Бог его не слышит, не принимает его молитв; потому, что он узнал, что заболел, стал немощным и на какое-то время пригвожден к койке; или ему не хватает денег, средств или еще чего-то. Когда, видя его огорченным, мы смеемся над ним, когда мы видим, что у него что-то не получается, а мы смеемся над ним – это, естественно, грех.

Прямо сказать, есть, конечно, такие люди. Но в целом, поскольку речь идет не по поводу каких-то страшных, ужасных, монструозных людей, а все-таки слово адресовано обыкновенным людям, то, понятно, что в естественном виде мы не собираемся ни над кем смеяться. На самом деле ни у кого нет желания смеяться над огорченным человеком.

В нас это проявляется тогда, когда мы видим, что в беду попадает заведомый грешник. То есть не просто грешный человек, как все грешники, а отъявленный грешник, негодяй, чьи поступки вопиют к Богу и о чьих грехах мы знаем. Или человек, который нас обидел, причинил нам боль. Вот когда он попадает в беду, тогда мы тоже можем так среагировать.

Вот, скажем, известный образ из Книги Иова. Иов по понятным причинам оказался бездомным, вне социальной общности. Он сидит на гноище, у него проказа. Он страдает.

Приходят три друга. Они раздирают одежды свои и начинают как бы жалеть его, сострадать. И ни в одном из слов, которые они говорят, не слышно никакого хохота, насмешки. Формально этого нет. Но тем не менее Иов говорит: «Зачем вы смеетесь надо мной? Вы пришли посмеяться, повеличаться надо мной!» Они формально не улыбаются, но, по сути дела, это насмешка над Иовом. Они знают, какой он на самом деле есть, поэтому они к нему и пришли, но обвиняют его в каких-то несуразных, смертных грехах. Твори это Иов, они бы ему и руки не подали. А тут они пришли укорять человека, сокрушенного Богом.

Они вроде бы и не смеялись, но на самом деле это насмешка. На самом деле это человек, который не смеется, но насмешничает, ерничает, говорит с сарказмом, скажем, даже просто получает удовольствие от того, что другому человеку, сокрушенному, плохо. А Бог ведь смотрит не на то, что мы говорим. Он всегда смотрит на сердце, Он всегда смотрит на то, почему мы это говорим, как мы это говорим, какая у нас сердечная мысль в том или ином деле, почему мы так говорим и является ли то, что мы говорим, насмешкой.

А если уж человек паче чаяния заговорил, то Христос говорит, что такой человек от слов своих может осудиться, может получить осуждение себе, если он смеется над человеком огорченным и страдающим по воле Бога.

Скажем, мы сердцем просто превозносимся, ругаемся над сокрушенным человеком: «Ну вот, говорил-говорил, а сам смотри, что с тобой происходит!» Если мы только думаем так, то не останемся без вины. А если мы скажем это, то нас ждут какие-то злоключения, неприятности, которые мы, скорее всего, не перенесем.

Это как раз то: «не смейся над огорченным». А вторая часть этого рассуждения преподобного Ефрема Сирина: «видя развращающегося». Если ты видишь, что человек развращается, не радуйся, потому что это неправильно. Ты очень легко можешь уподобиться известному человеку, известному фарисею, который говорил примерно так: «Благодарю тебя, Господи, что я такой хороший, а не такой, как этот проклятый, плохой, ужасный мытарь».

Здесь именно торжество своей праведности, какая-то мысль о том, что я не такой. Такое замечание, которое мы можем сказать, которым мы можем укорить человека, ни к чему хорошему не приводит.

Фарисей, скажем, превозносится над мытарем, или есть фарисеи, которые превозносятся над блудницами. В сущности, от того, что они скажут, какие они хорошие, а ты плохой, что изменится? Ведь это не может помочь тем людям, которые грешат. И мне это помочь не может, скорее, наоборот, только мешает. Исправить зло это не может. Какой же смысл тогда все это говорить?

Какой же смысл тогда обличать и укорять ближнего или развращающегося человека, воспламеняться тем, что мы будем сейчас пытаться его научить, втайне услаждаясь тем, что мы не такие, как он? Мы учим его, воспитываем его, укоряем его. Но на самом деле мы делаем это постоянно только потому, что за счет этого видим нашу собственную праведность, он ее как бы оттеняет.

Ведь если мы сказали ему и раз, и два, и три, а он не слушается, то любой разумный человек оставит это: смысла-то нет говорить, раз он не слышит. Это можно и с первого раза понять. Ну, сказали и первый, и второй, и третий раз, а он не слышит. Тогда очевидно, что продолжение нашей речи говорит только о том, что мы хотим над ним повеличаться, что это постоянно греет наше самолюбие, подчеркивает, что мы не такие, как он.

А если это превозносит нас, превозносит нас в собственных глазах, мы величаемся своей непохожестью на этого человека, то, естественно, мы будем сокрушены, нас смирят, ибо «всякий возносящий себя будет сокрушен» (см. Лк. 18, 14).

Записала Инна Корепанова