Читаем Добротолюбие. «Основание – вера». Священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать наставления аввы Дорофея из второго тома «Добротолюбия» и разберем 87-й абзац, который говорит о природе действия страсти.

87-й абзац:

Мы не должны смущаться даже и тогда, когда смущает нас страсть. Чему дивиться тебе, страстный, и зачем смущаться, когда тревожит тебя страсть? – Ты сам же образовал ее в себе, самоохотно имеешь ее в себе, – и смущаешься? – Принял залоги ее и говоришь: чего ради она смущает меня? – Лучше терпи, подвизайся и моли Бога помочь тебе; не иметь же прискорбных нападений от страстей невозможно тому, кто исполнял страсти. Сосуды их, как сказал авва Сисой, находятся внутри тебя; отдай им залог их, и они отойдут от тебя. Так как мы возлюбили их и привели в действие, то и невозможно нам не пленяться страстными помыслами, понуждающими нас, и против воли нашей, исполнять страсти; потому что мы добровольно предали себя в руки их.

Вот мы разобрали, что главное, о чем нужно знать в отношении действия всякой страсти, –обвинять нужно себя: если мы бываем мучимы страстью, то со-источник этой страсти есть внутри нашего сердца. И потому главнейшим является обвинение себя, понимание, что это мы виноваты; значит, нужно действие тех аскетических усилий по распятию своей плоти, отвержению своей воли, своих «хотелок», чтобы возненавидеть свою душу, как говорит Священное Писание.

Второе, о чем говорит этот абзац, – он указывает на то, что есть два образа взаимодействия человека и страсти. Первый образ – это когда человек никогда волю страсти не выполнял. Она к нему подступает, но он никогда ничего подобного не делал; и никакого созвучного страсти желания, наклонности в душе человека нет. И тогда он выходит из этого положения достаточно просто. Как говорит об этом в 88-м абзаце авва Дорофей.

88-й абзац:

На кого восстают страстные помыслы прежде, чем станет он действовать по страсти, тот еще в своем городе, он свободен, и имеет себе помощника в Боге. Почему, как только смирится при сем пред Богом и не много поборется, то помощь Божия явится освобождать его от нападения страсти. <…>

То есть если никогда по страсти не поступал, но ощутил прилог действия страсти, то надо просто смириться и немного потерпеть, побороться, призывая Бога, и Бог поможет. Бороться все равно нужно, терпеть какое-то время в этой борьбе. Но она не сложная, не трудная, просто она есть. Этой борьбой, этим неким стоянием сопротивлению страсти человек являет свое произволение. Он показывает, что он как не действовал по наитию страсти, так хочет и дальше не действовать по наитию страсти. При этом он исполняет заповедь, потому что исполняет волю Бога, отвергая себя, чтобы оказаться Ему верным и по страсти не поступать. Страсть и попускается для того, чтобы человек смирился, познал свою немощь и через это перестал бы судить тех, кто все-таки поддается страстям, грешит и падает; перестал бы превозноситься над ними и тем самым сохранил себя и далее в некоем состоянии, не подверженном страстному падению.

В том случае, когда человек никогда не поступал по действию страсти, борьба со страстями и противостояние им необходимы, чтобы смириться, не превозноситься, не осуждать, чтобы знать, что, в сущности, он бы тоже мог поддаться действию страсти. И сама эта мысль об этом его страшно волнует, пугает. И он тем трепетнее, тем настойчивее держится за заповедь Божию.

Но большинство людей (всем же это понятно) когда-то волю страсти исполняли. И тогда этот великий труд по борьбе со страстью, труд, соразмерный глубине погружения в страсть, как мы видим на примере преподобной Марии Египетской, которая 17 лет грешила, 17 лет боролась со страстью, как-то соразмерен со степенью падения человека. Нам авва Дорофей предписывает простые, в сущности, вещи: терпи, будь мужествен и молись. Сколько тебе суждено с этой страстью бороться, столько и будешь бороться. Но негодовать на то, почему эта страсть пришла, совершенно неосновательно и не может быть принято ни в каком виде, потому что ты сам когда-то добровольно отдался страсти, и сейчас она борет тебя.

И теперь надо добровольно отдать себя в «рабство» заповеди Божией, а значит потерпеть насилие со стороны страсти, пытающейся тебя от воли Божией оторвать. Таким образом, человек, который хоть раз поступил по страсти, продолжает быть ею мучим, но это мучение освобождает его от вечного осуждения, от вечных мук, если только человек доверится Богу, если поймет, что не просто так атакован страстями, а что страсть, с которой он борется сейчас, есть естественное последствие его добровольного погружения в страсти, что Бог тут совершенно ни при чем. Бог попускает действовать этим страстям только для того, чтобы спасти человека от вечной муки, но мы отказываемся это принимать, мы не хотим, чтобы страсть к нам подходила, чтобы она нас мучила, мы хотим стать бесстрастными. Но для того, чтобы быть таковыми, надо быть свободными от страстей, то есть иметь свободу им не подчиниться и понимать, что мы сами эту свободу, что у нас была, потеряли. Если мы не принимаем, не понимаем этого, тогда действительно нам кажется, что мы напрасно страдаем, напрасно нас мучает эта страсть, и мы ропщем на Бога, на людей и тем самым погружаем свою душу все более и более во тьму.

Абзац 93:

Возводится же душевный дом ровно и стройно со всех сторон таким образом. – Сперва надлежит положить основание, которое есть вера: ибо без веры невозможно угодить Богу (Евр. 11, 6). И потом на сем основании строить здание равномерно, – именно: случилось ли послушание, должно положить камень послушания, встретилось ли огорчение от брата, должно положить камень долготерпения; представился ли случай к воздержанию, должно положить камень воздержания. Так от всякой добродетели, для которой представляется случай, должно полагать в здание по камню, и таким образом возводить оное со всех сторон, полагая в здание то камень сострадания, то камень отсечения своей воли, то камень кротости и т. д. Но при всем том должно позаботиться о терпении и мужестве: ибо они суть краеугольные камни, ими связуется здание и соединяется стена со стеною, не давая им наклоняться и отделяться одной от другой. Без терпения и мужества никто не может совершить ни одной добродетели. Почему и сказано: в терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21, 19).

Вера должна лежать в основании всего. Вообще такое представление для нас не вполне очевидно, потому что мы обычно Священное Писание не читаем. А если читаем, то не понимаем, не знаем, не ведаем, не пытаемся понять и в него вникнуть, не пытаемся его исследовать, особенно Писание Нового Завета. Потому что Новый Завет говорит о том, что вера есть основание жизни христианской. Об этом говорится в той же степени и мере, в какой говорится о Христе. Потому что и свидетельства о Нем, и свидетельства о вере во Христа – суть одно и то же. Это и является краеугольным камнем, основным фундаментом христианства. А для нас, поскольку мы не читаем Священное Писание или просто его «вычитываем», фундаментом жизни является совсем даже не Христос. Для нас таким фундаментом является что-то другое. А раз это не Христос, то и не вера, а что-то, что нам кажется более понятным. Это может быть храм, таинство Причащения, молитва, любовь, это может быть терпение, смирение, служение или послушание батюшке. И мы начинаем строить дом нашей души, дом нашей жизни в Церкви на этом неправильно придуманном нами основании.

Например, мы начинаем ходить в храм, быть может, даже каждый день, или в нем работать – исполнять какое-то посильное служение. И начинаем говорить, что главное – часто ходить в храм, молиться в храме, исполнять все, чем живет Церковь, все обряды и правила. Для нас это становится жизнью, как для пророка Иезекииля, и вне храма мы себя уже не видим. Но при всем этом у нас почему-то очень тяжело внутри. Мы не испытываем от этого радости, мы узнаем очень много плохого, теневого, скрытого о храмовой жизни. Мы разочаровываемся, у нас слабеет вера, мы начинаем осуждать, вступать в конфликт с теми людьми, которые, как нам кажется, неправильно себя ведут и что-то неправильно делают. И какого-то очевидного благодатного приращения, какой-то благодатной помощи, преображения человека вовсе не наступает. Наоборот, многие говорят о том, что с момента, когда они стали постоянно ходить в храм, их отношения с близкими ухудшились, поведение ухудшилось, сердце стало более сухим и жестким, а порой и жестоким.

Или положим в основание жизни, скажем, любовь. Мы начинаем обо всех заботиться, всех любить, всем помогать и, конечно, зачастую встречаемся отнюдь не с успехами, а с человеческой неблагодарностью, с обидами, с клеветой на нас. И в результате, встречая такое сопротивление мира, мы уже не в состоянии это исполнять. У нас происходит, как это принято сейчас говорить, выгорание. Мы впадаем в депрессию, перестаем гореть, былая любовь в нас потухла и ее не хватает даже на своих близких, потому что вся душа наша – как обожженный кусок угля.

Или положим в основание смирение, терпение или послушание. Если послушание, то у нас постепенно священник превращается в какого-то учителя, которому правильнее дать имя гуру, потому что он требует безусловного себе подчинения и послушания. Мы, в свою очередь, считаем его совершенно идеальным, безукоризненным. И согрешаем, поскольку человек стал для нас богом. Можно много примеров приводить, и каждый может посмотреть, что у него сейчас лежит в основании жизни.

И вот ключевым, определяющим свойством жизни такого человека стало то, что душа его не созидается, душа его не расцветает, в ней не растет благодать, а, наоборот, все приходит в упадок. Человек может дойти даже до потери веры. Он не познает Бога, не возрастает в богопознании. Он разрушающийся, распадающийся человек, который постепенно теряет благодать все больше и больше. Пропадает способность и желание любить, а появляется все больше раздражения, уныния, неудовольствия, и все это с каждым годом только нарастает.

Ему бы сказать: может, я что-то делаю неправильно? Но он лишь надеется, что Бог его помилует как верующего человека. Но почему он решил, что такое обязательно возможно? Ведь в окончании седьмой главы Евангелия от Матфея сказано, что многие придут и скажут: Господи, вот мы молились Тебе, постились, мы исполняли заповеди, а услышат – уйдите, Я никогда не знал вас. Или в притче о десяти девах, или в притче о талантах, или в притче о минах…

Мы видим, что человек может легко обмануться. Ему кажется, что он все делает правильно, потому что затрачивает на это усилие: старается во что бы то ни стало дальше смиряться, терпеть, любить или дальше молиться. Но потом видит, что вместо ожидаемых плодов становится все хуже и хуже, и в конце концов он может совсем потерять всякую веру. Человек, оправдывающий себя тем, что сейчас жизнь не получается, но в Царстве Божием он обязательно спасется, может оказаться очень сильно заблуждающимся. Он может пережить серьезное разочарование однажды, когда окажется, что все совсем не так.

Итак, вера – самая важная часть основания, ведь мы спасаемся верой. Все дела, все труды, все подвиги, которые у нас есть, свидетельствуют об этой вере. И благодаря вере все это нас переделывает, преображает, делая нас, как говорит Священное Писание, служителями Нового Завета (2 Кор. 3, 6).

Когда Священное Писание или святые отцы говорят о вере, они не предполагают разговор о Символе веры, они говорят о другом. У нас есть некая болезнь – ведь мы вышли из эпохи атеизма, когда не верили в Бога. Для нас само по себе появление мысли о том, что Бог есть, ощущение в себе некой религиозности уже являются сигналом того, что в нас появилась вера. Мы верили в партию, верили в коммунистический Интернационал или Манифест коммунистической партии, это все изменилось на веру в Бога, мы теперь верующие, но на самом деле изменилось только наше мировоззрение, которое стало в лучшем случае немного религиозным. Но мировоззрение – это не вера. Порой у нас и религиозного мировоззрения-то нет, ведь оно предполагает, что религиозный человек верует, что все в его жизни совершается по Божьему Промыслу. В это, кстати, верит любой религиозный человек, не так важно, иудей он, мусульманин, буддист. Он верит, что ему придется когда-то отвечать за свои дела. То есть существует некая ответственность. Но ведь мы-то порой не живем даже так. Мы даже не надеемся на Бога, мы надеемся на себя, на людей, постоянно ропщем и недовольны тем, что посылает нам Бог. Это абсурд. И понятно, что ничего созидательного в этом случае не происходит.

Вера начинается тогда, когда мы верим так, как сказано в молитве перед причастием: Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешные спасти. И когда я верую, что Он есть Христос, что пришел в мир спасти грешников, искупить наши грехи, простить наши грехи, явить Свою любовь и соединить с Собой в Духе Святом, только тогда (когда вера лежит в основании, а не просто в сознании того, что Бог есть)  что-то меняется в моей жизни.

Записал Иван Игнатов