Читаем Добротолюбие. «Мудрость в деле вопрошания». Священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать наставления преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка из второго тома «Добротолюбия». И вновь возвращаемся к 68-му абзацу:

«Целый день нахожусь в занятии, – и оно не допускает меня помнить о Боге». – Бывает, что иной много слышит о каком-либо городе, но, когда случится ему войти в него, он не знает, что это тот самый город, о коем он слышал. Так и ты, брат, целый день проводишь в памяти Божией и не знаешь того. Иметь заповедь и стараться сохранить ее как Божию, в сем заключается и повиновение, и память Божия.

Про первую часть этого небольшого высказывания мы в прошлый раз сказали. Сейчас хотелось бы остановиться на второй части этого слова: иметь заповедь и стараться сохранить ее как Божию, в сем заключается и повиновение, и память Божия.

Мы говорили, что отшельник имеет возможность молиться пятнадцать-двадцать часов, хоть целыми сутками, насколько сил хватит, он имеет возможность молиться. А слово обращено как раз хоть и к монаху, но к монаху, который в силу возложенных на него попечений и послушаний проводить в безмятежной молитве все время не может. Поэтому для него, как и для нас тоже, становится актуально это слово о памяти Божьей.

Мы говорили, что эта память Божья есть некий эквивалент молитвы, некий иной метод пребывания с Богом и в Боге. И у этого способа пребывания с Богом и в Боге, у памяти Божьей есть одно необходимое условие. И это условие – именно то, что человек может осуществить свое пребывание в памяти Божьей только тогда, когда он творит волю Божью.

Смыслы здесь многоразличны. Это касается и конкретного случая с этим вопрошающим монахом, когда человек по послушанию исполняет какое-то дело, то есть исполняет то, что велено ему Богом. И это касается соблюдения заповедей, то есть когда человек старается исполнять заповеди, он опять-таки помнит о Боге, сердцем привязан к Нему, и это тоже является эквивалентом молитвы.

Вот об этом хотелось бы чуть-чуть сказать подробнее, потому что это для мирского человека своего рода один из краеугольных камней, на котором он может выстроить основание своей духовной жизни.

На это указывает, например, окончание Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея, где Христос произносит притчу о том, что тот, кто исполняет заповеди Божьи, подобен человеку, который построил дом свой на камне. И в целом все окончание Нагорной проповеди – это свидетельство об определяющей важности исполнения воли Божьей. А человек, который не исполняет волю Божью, подобен человеку, который построил дом свой на песке.

Таким образом, именно отсюда и исходят побуждения человека, помышления человека, основные его духовные интенции, как найти, как исполнить волю Божью.

 Если человек своей жизнью осуществляет волю Божью, то для него память о Боге как некая опция, как некий метод осуществления своей жизни в благодати Божьей доступен. Если по какой-то причине нам эта опция, этот способ, метод, такая активность, такая деятельность, такой дар недоступны, то это прямое следствие того, что мы не творим воли Божьей. Это либо очень основательно и капитально, либо в некоторых очень важных частностях, обстоятельствах нашей жизни.

Ведь если мы исполняем то, что велено исполнять нам Богом, то мы послушны Богу, то есть мы слушаемся Бога, и за послушание Богу нам и дается благодать Святого Духа, потому что само послушание и готовность к послушанию Богу есть дар и действие Святого Духа. Таким образом, исполняя волю Божью, сознавая некое свое действие как исполнение воли Божьей, мы действуем по благодати Святого Духа, стало быть, осуществляем свою жизнь как жизнь во Христе.

Конечно, скажем, священнику или монаху об этом говорить, казалось бы, проще. Поручили человеку быть священником, призвал его Бог и поставил на это служение. Любой священник, который разумно относится к своему служению, сознает, что это призвание Божье. И в силу этого он, естественно, помнит о Боге и пребывает во время исполнения своего служения в благодати Божьей, потому что он поверил Богу, послушался Его и взял на себя возложенное на него, доверенное ему Богом служение. И пока он исполняет это служение, благодать Божья хранит его, и эта благодать Божья свидетельствуется в его жизни в первую очередь памятью Божьей. Он, может, даже и совсем не великий молитвенник, но он помнит о Боге и стоит перед Богом, и Бог его слышит.

Со священниками, казалось бы, просто, и с монахами тоже просто. А как с обычным человеком? Почему он врач или учитель? Почему он работает в магазине или руководит этим предприятием? Как так получилось, что он руководит этим предприятием или стройкой или торгует в этом магазине? Почему он здесь оказался? Что он здесь делает? Почему он находится именно в этом месте именно в это время? Может быть, Бог его ждет где-то в другом месте? Может быть, он должен делать другое дело?

Но любой уверовавший во Христа человек должен Господа об этом вопросить: «А что я должен делать?» С этого, собственно, начинается его духовная жизнь. Он изучает молитвы, изучает веру; по крайней мере, знает молитву «Отче наш» и произносит слова: да будет воля Твоя. Поэтому он озадачен вопросом: а какова, собственно, Твоя воля, а тем я занимаюсь или не тем? Осознание того, тем он занимается или не тем, в конце концов приводит его либо к осознанию, что он занимается не тем, чем должен заниматься, либо к осознанию, что он занимается именно тем, чем Бог и велит ему заниматься.

Про такую возможность и говорит апостол Павел в седьмой главе своего Первого послания к Коринфянам: кто в каком звании призван, тот в таком и оставайся (см. 1 Кор. 7, 20). Если ты призван быть рабочим на стройплощадке, ты уверовал, стал молиться и понимаешь, что ты на своем месте работаешь, на том месте, на которое поставил тебя Бог. Строишь ли ты коттеджи для состоятельных людей или что другое, это не так важно. Важно, что ты находишься здесь по воле Божьей и это твое служение.

Может быть, ты автослесарь, сантехник, дворник, продавец – кто угодно, но ты отныне осознаешь свою деятельность как волю Божью. И как только ты это осознал, как только  принял и поверил, что исполняемая тобой работа, семья твоя или ее отсутствие на данный момент являются волей Божьей, это свидетельствуется в тебе, в мирском человеке, именно тем, что в тебе незримо начинает действовать благодать, проявляющая себя этой памятью о Боге: ты о Боге помнишь, о Нем вспоминаешь, заповеди Его перед тобой есть выну (Пс. 50, 5).

Это дар, это замечательно, это критерий, по которому мы и можем испытать то дело, которое мы делаем, Божье оно или не Божье.

Конечно, можно говорить о социальном некоем делании, работе, которую мы осуществляем по воле Божьей, можно говорить о заповеди. Скажем, не суди, прощай, если просят взаймы – дай, если просят тебя пройти одно поприще – пройди два, молись за обижающих, за творящих тебе напасти. Все эти слова, может быть, ты и читал всего один раз, но эти заповеди неожиданно, когда что-то случается с этими заповедями соотносимое, вступают в твое сознание, кто-то их тебе напоминает.

К тебе приходят и говорят: «Прости, я вчера неправильно сказал». – «Что значит «прости»? Ты меня оскорбил публично». Но тут же в сознании всплывает, что молитва «Отче наш» говорит о том, что нужно прощать. И я хотел бы быть прощенным Богом, и я понуждаю себя этим помыслом к тому, чтобы простить человека.

Эта мысль, напоминающая нам о молитве «Отче наш», или о словах Христа в Евангелии, или о слове какого-нибудь святого отца, есть действие благодати Божьей. И этим действием благодать Божья не только помогает мне решить сложившуюся ситуацию так, как нужно по-христиански, но еще свидетельствует мне о том, что я во Христе провожу свою жизнь. У меня есть грехи, есть ошибки, неправды, есть над чем работать, над чем плакать, есть куда стремиться, но в целом, если со мной такое происходит, я могу вместе с праведным Иоанном Кронштадтским сказать, что моя жизнь проходит во Христе.

Продолжает эту мысль, это свидетельство, это размышление о воле Божьей наставление преподобного Варсонофия, абзацы 76 и 77.

В этих абзацах он говорит, отвечая на вопрошание братьев, о том, как нужно узнавать волю Божью, как нужно познавать волю Божью и как, стало быть, с помощью этого вопрошания и узнавания осуществлять ее в своей жизни.

И в 76-м абзаце он говорит о вопрошании воли Божьей через человека, в 77-м говорит о вопрошании воли Божьей непосредственно у Бога. То есть в одном случае происходит опосредованное, через другого человека, обращение к Богу, узнавание воли Божьей, а в 77-м описывается, когда человек обращается непосредственно к Богу, просто у Бога спрашивая Его волю. Но суть этого обращения одна и та же. Либо обращаясь непосредственно к Богу, либо обращаясь через другого человека, все равно обращаешься к Богу и Его волю хочешь исполнить.

В этом смысле 76-й абзац для понимания, тем более для осуществления в нашей повседневной жизни гораздо более сложен и проблематичен.

76-й абзац:

(Кого спрашивать о помыслах и следует ли, спросив одного, спросить о том же и другого)? – Вопрошать надобно того, к кому имеешь веру, и знаешь, что он может понести помыслы, и веруешь ему, как Богу; вопрошать же другого о том же помысле есть дело неверия и пытливости. Если веришь, что Бог говорит чрез Святого Своего, то к чему здесь испытание, или какая надобность искушать Бога, вопрошая другого о том же самом?

Формально, церковно или духовно, как кому больше нравится, это слово, это понимание, эта традиция восприятия вопрошания и ответа восходит к известному тексту из Книги Второзаконие, написанному в 17-й главе с 9-го по 12-й стих. Там говорится: если у тебя есть какое-то затруднение, ты не можешь разобраться в этом, иди спроси священника и восприми его ответ с верой.

Но это слово (такая описанная хоть в тексте Второзакония ситуация, хоть в 76-м абзаце вопрошание) в наше время вызывает очень много возмущения, очень много несет смуты в сердца человеческие. А происходит это потому, что люди действительно искренне и глубоко не понимают сути этого явления, именно духовного явления, потому что это не интеллектуальное действие, а духовное явление.

Текст Второзакония я анализировать не буду, мы его разбираем на чтениях по Ветхому Завету. Тем не менее важно подчеркнуть, что традиция обращения к человеку за узнаванием воли Божьей корнями уходит в библейское восприятие. И те отцы, которые коснулись этой темы о вопрошании другого человека, примерно до ХV века (дальше уже не было такого повсеместного согласия отцов) все согласны с библейской традицией вопрошания и реакцией на вопрошание, когда вопрошание о воли Божьей происходит через человека.

Но об одном отрывке из Ветхого Завета я все-таки упомяну здесь, он нам поможет кое-что понять. В Ветхом Завете есть Книга пророка Даниила. Начинается она с известного всем отрывка; по крайней мере, в основной своей части. Царь Навуходоносор видит сон. Сон, в сущности, про колосса на глиняных ногах, который сокрушается камнем, что был отсечен от скалы без посредства рук, и гора наполнила всю землю, сокрушив этого истукана. Это мы знаем, что он видел такой сон, а он его забыл. Он знает, что сон важный, что сон значительный, что сон отвечает на его размышления об очень важных вещах, но сам сон он забыл. И тогда он приглашает халдейских мудрецов и просит, чтобы ему дали ответ по поводу его сна. Мудрецы дать ответ не могут, и он тогда приказывает всех их казнить. Слава Богу, заступился за этих мудрецов пророк Даниил, который сказал: «Не надо их ругать, они обыкновенные люди, которые читают книжки. Ты – обыкновенный человек, который даже не читает книжек, поэтому здесь сделать ничего нельзя, но я тебе помогу». И начинает помогать ему, раскрывает весь этот сон и показывает, какое отношение судьбы мира имеют к Вавилонскому царству.

Нам важно другое. Царь Навуходоносор в Бога не верит, и вся история, которая касается царя Навуходоносора, описанная в Книге пророка Даниила, как раз и посвящена тому, что в конце концов царь Навуходоносор уверовал в Бога и эту веру свою свидетельствует. Но на начальном этапе он в Бога не верит.

Но он исходит из понятной для него традиции, практики, что источник мудрости один – это высшее Божество. Он не знает, что это Бог израильского народа или еще какой-то особенный Бог, но он знает, что есть некий не в человечестве находящийся источник премудрости. И раз ты называешься мудрецом, ты должен этот вопрос решить просто. Раз ты мудрец, у тебя есть контакт с высшими силами, с Высшим Разумом, с высшим источником мудрости. Я обращаюсь к тебе как к каналу, как к проводнику, ты должен мне ответить на этот вопрос, потому что мне из этого канала пришла какая-то картинка, свидетельство. Оно очень важное, я это знаю. Тот, кто находится выше нас, что-то мне открыл, и я обращаюсь к тебе как к человеку, называющемуся мудрецом, чтобы ты, обращаясь к истоку моего откровения, открыл мне, что этот исток имел в виду.

В Бога он не верит, но его восприятие мудрости очень правильное. Я обращаюсь к тебе как к посреднику, через которого Бог (в нашем варианте) открывает мне Свою волю. Потому что он знает, что есть единый источник премудрости. И этот источник премудрости действует через любого человека. Он знает, что этот источник есть, он просто не знает, что это Бог, что это вполне конкретный Бог, Бог израильского народа, это ему еще надлежит понять. Но само его восприятие мудрости вполне замечательное.

То есть человек, обращающийся к другому человеку, исходит из простой мысли: когда я хочу узнать волю Божью, я обращаюсь к человеку, который в данный момент становится проводником этого откровения Божьего. Я знаю, что Бог хочет меня спасти, хочет меня вразумить, Он все знает, он через всех действует, Он есть хозяин моей жизни, и Он может через любого мне это открыть, потому что самая главная задача моего Бога, чтобы я не заблудился.

Это движение, эта интенция первоопределяющая, то есть человек верит, обращаясь к другому человеку, что обращается он к Богу, для него этот человек – лишь посредник, обеспечивающий связь с Богом.

Поэтому и преподобный Варсонофий пишет в самом начале: вопрошать надобно того, к кому имеешь веру… и веруешь ему, как Богу. Он не говорит, что надо обращаться к тому, кто много читает, или много думает, или много молится, или к тому, кто очень праведно живет, или к тому, кто не ест мяса, или к тому, кто ходит босиком... Он никак не описывает качества этого человека, они могут быть разнообразны, набор этих качеств практически не имеет конца. Важно, что я верю, что через этого человека мне ответит Бог. Главное – не качества человека, к которому я обращаюсь, главное – качество моей веры. Я верю, что через этого человека Бог возвестит мне Свою волю.

А какая мне разница, какой это человек? Какая мне разница, хороший он или плохой? Вот  ослица Валаама взяла и возвестила волю Божью. Любой человек может быть орудием, потому что Бог – Хозяин всех, Он Всемогущ, Он – Хозяин моей жизни.

Если же я не имею этой веры, то качества человека совершенно здесь ни при чем. Это качество моей веры, вернее – моего неверия. Мной владеют сомнения, я сомневаюсь, я не верю. Зачем тогда я вопрошаю? По сути, искушаю Бога. Я обращаюсь с верой, что Бог через этого человека откроет Свою волю. Если я сомневаюсь в качествах этого человека, значит, я сомневаюсь, что Бог может через этого человека открыть Свою волю. Зачем же я тогда к нему обращаюсь? Зачем же я тогда стою перед этим человеком? На что я тогда надеюсь?.. Канал заработает только тогда, когда я обращаюсь с верой, что Бог именно через этого человека подаст мне откровение, скажет, что мне делать, устами этого человека. Если я в это не верю, обращаться к нему нет никакого смысла.

Записала Инна Корепанова