Читаем Добротолюбие. «Краткие советы». Часть 1. Священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать наставления преподобного Исаака Сирина из второго тома «Добротолюбия». Обращаемся к 279-му абзацу, который состоит из небольших суждений, изречений, слов, фраз, на первый взгляд никак не связанных, но отражающих очень важные грани духовной жизни.

Пусть тебя гонят, ты не гони; пусть тебя распинают, ты не распинай; пусть тебя обижают, ты не обижай; пусть на тебя клевещут, ты не клевещи.  

Не воздавайте злом за зло. Слова всем хорошо известны, каждый должен пещись о добром для всех людей. Вроде знакомые слова и понятные. Почти все христиане об этом знают, об этом помнят. Может быть, не в столь точной фразе из Священного Писания, но в каком-то словесном выражении или образе в большинстве христиан это сидит. И вроде бы, казалось, просто: не воздавай злом за зло.

Но то, что сидит в нашей голове, это одно, а вот то, чем живет наше сердце, совсем другое. И что бы ни сидело в нашей голове, реакция нашего сердца другая. Стоит нас кому-то обидеть, тем более воздвигнуть гонение или оклеветать, мы сразу возмущенно говорим: «А что они все на меня? Что я сделал? Почему так?» Сразу срабатывает сердечный спазм, сердечная реакция, и ничего мы с этим сделать не можем. «Кто дал им право на меня клеветать? Кто дал им право меня обижать? Да я всю жизнь им отдал! Да я лучше всех работаю! Да я самый лучший работник! Да я самый лучший отец! Да что они вообще понимают?» И масса таких возмущений...

На груди каждого православного христианина крест с распятым на нем Господом Иисусом Христом, и каждый об этом знает. Даже если человек об этом забыл, крест на груди ему об этом напоминает: он – ученик распятого Бога. Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Лк. 9, 23). Меня гнали, будут гнать и вас (Ин. 15, 20). И много чего другого мы знаем из Священного Писания. Но что бы мы ни знали, сердце на это не реагирует, оно возмущенно вспыхивает, и мы никак не можем принять, что мы на самом деле пришли в мир для того, чтобы спасти свою душу. Свою, а не чужую. На самом-то деле главная задача любого христианина – это спасти свою душу. И поскольку мы вызвались идти за Ним, чтобы спасти свою душу, Бог посылает нам в данный момент клевету, гонения, неприязни, скорби. В этих скорбных обстоятельствах мы должны принять те события, которые помогают нам спасать свою душу.

Это проявление нашего глубинного греха, глубинной греховности, можно даже сказать: смертности нашей природы. То, что мы пребываем не в себе, а в мире и в других людях. На самом деле мы не видим, что происходит с нашим сердцем, зато очень хорошо видим, что происходит с сердцами других людей. Мы видим, как злобствуют они, мы видим, как они клевещут, судят, подличают, подхалимничают, воруют, видим, как они лгут. Видим и замечаем, как они беспросветно нарушают и заповеди Божьи, и правду человеческую. Но мы совершенно не видим, что делаем мы. Мы не обращаем на это внимания.

Когда мы готовимся к исповеди, мы выдаем небольшую рефлексию, пытаемся отразить, что мы такого сделали, смотрим на себя со стороны. Если со стороны посмотреть на себя, особенно если в зеркало, то, в общем-то, ты вроде неплохой. Может, где-то что-то торчит, целлюлит надо убрать, пластику где-то сделать, косметику навести… Собственно, и всё.

Так же мы смотрим перед исповедью. Подумаешь, пост не соблюл… Тут правило вроде не прочитал, надо об этом сказать. Мы судим себя снаружи, пытаясь просто назвать какие-то несоответствия с теми внешними предписаниями, которые, как нам кажется, существуют. А мы совершенно не смотрим на себя изнутри. Мы не смотрим, что мы на самом деле так же ненавидим, так же заримся на чужое, так же лжем, так же потворствуем греху, делаем все то же самое, что делают другие люди, но мы не хотим заглядывать внутрь себя, мы смотрим снаружи. Это греховная болезнь всякого человека.

Христос про это и говорит образно и ясно: Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? (Лк. 6, 41). Бревно в глазу – это то, что мы неправильно смотрим на мир. Мы видим чужие грехи, замечаем их очень пристально, а себя самого замечать не хотим, потому что сравниваем себя с другими, смотрим снаружи. Мы научились немного накладывать лоск на свое поведение, а какие мы внутри, не обращаем внимания. А есть ли в нас любовь? По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35).

«Я люблю этого человека? Нет, не люблю. Но я к нему нормально отношусь». Не имеет значения, как ты к нему относишься. Речь идет не о том, нормально или ненормально надо к нему относиться, а о том, чтобы любить. Вот своего сына ты любишь. Он, может быть, платит тебе черной неблагодарностью, но ты его любишь. Любишь ли ты хотя бы так же, как сына, кого-то другого: чужого сына, прихожанина или человека, который причиняет тебе обиду? Нет? Значит, ты не делаешь ничего из того, что достойно христианина.

Кто в этом мире не любит своих детей? Наверно, есть такие люди, и их немало, и все больше и больше таких появляется, но это люди совершенно бесчеловечные. А любить своего сына, своего ребенка, свою собаку естественно, в этом нет ничего христианского. Христианство начинается тогда, когда ты начинаешь любить каждого человека, как своего сына, как свою дочь, как свою мать или своего отца, любить, как своего Бога, как своего Христа. А это всё мы можем только внутри заметить: что на самом деле никого не любим.

И до человека, который хоть как-то ведет духовную жизнь, однажды доходит страшное осознание того, что он никого не любит. Познав, что он никого не любит, он действительно начинает больше заботиться о том, что у него в душе происходит. Этот разворот внимания с суждения о других людях на внимание к своему сердцу, собственно, и есть эквивалент покаяния.

В Ветхом Завете постоянно звучит: покайтесь! Сейчас вы уходите от Бога, но развернитесь и идите к Богу, пусть для вас будут знаменем Его света Его заповеди. Для людей Нового Завета, которые имеют возможность получить Бога внутрь себя, покаяние начинается с того, что они, разворачиваясь к Богу, обретают Его внутри себя. И они больше не смотрят на наружный мир, они больше смотрят на то, что творится у них в душе, что они внутри имеют.

Поэтому нам постоянно говорится: бодрствуйте, внимайте себе, внимайте Евангелию, постоянно наблюдайте за собой, что с вами происходит, потому что Царство Божье внутрь вас есть (Лк. 17, 21). Ты должен созидать себя в любви, как говорит апостол Павел в Послании к Ефесянам, а не созидать других (см. Еф. 4, 16). Созидает других Бог, входящий в их сердце, а не ты. Ты созидаешь себя.

А как же любовь? А как же забота? А такая забота, что Бог может привести к тебе человека и велеть о нем заботиться, и забота об этом человеке будет исполнением воли Божьей. Но и тогда ты будешь внимать себе. Ведь как только ты раздражился на человека, о котором нужно заботиться, ты согрешил, а воля Божья греха не творит. Как только ты накричал, возмутился, оскорбился, обиделся, разочаровался, впал в отчаяние (все это по поводу служения другому человеку), ты согрешил. А раз согрешил, стало быть, уже не творишь воли Божьей и не можешь наставить человека. Врачу, исцелися сам (Лк. 4, 23). 

Служа этому человеку, будь это муж (или жена), или сын, или дочь, или много детей, или паства, или какой-то коллектив, вверенный тебе, важно, что, отвечая за этих людей, ты внимание обращаешь на свое сердце, оно является тем инструментом, тем органом, который фиксирует, правильно ты делаешь или неправильно. И как только ты почувствовал, что в тебе раздражение, досада, уныние, гнев или что-то еще, ты видишь, что сейчас не творишь воли Божьей. Стало быть, ты не можешь воспитать человека. Чем ты будешь его воспитывать?

Но это возможно только тогда, когда ты внимаешь себе. И без этого исполнение заповедей Божьих просто невозможно. Потому все хуже и хуже наша жизнь. Чем больше мы воспитываем людей, тем меньше вокруг нас людей воспитанных. Как говорит Писание: как же ты, уча другого, не учишь себя самого? (Рим. 2, 21). Как, уча других любить, ты не любишь? Ты учишь других, что нужно покрывать немощи твои, но не покрываешь немощи других. Ты хочешь, чтобы твои недостатки не замечали, а их недостатки замечаешь. То есть ты грешишь первый. И, безусловно, грешишь. Они тоже грешат. Но они отвечают за себя, а ты за себя. Как и говорит апостол Павел: каждый перед своим Господом стоит… или падает (Рим. 14, 4).

И каждый даст ответ только за себя, а не за другого. Никто никогда не будет давать ответ за другого. Это какой-то миф, внесенный неизвестно когда и кем вопреки Священному Писанию о том, что мы отвечаем, например, за своих крестников или за своих детей. Нет, мы отвечаем за себя: мы делали то, что должны были делать, или не делали того, что должны были делать? В этом наш труд и наше покаяние. А дети сами отвечают за свои поступки, это их свободный выбор. Они могут выбрать Бога, а могут не выбрать Бога. Они могут выбрать Бога, хотя их учили атеизму, а могут не выбрать Бога, хотя все вокруг были верующие и учили их вере.

Каждый человек выбирает сам Христа или смерть. Каждый человек выбирает сам жизнь или смерть. Это он выбирает, это его отношения с Богом. Мы не отвечаем за других, но вверенных нам людей мы должны учить тому, чему должны учить, наблюдая при этом за своим сердцем, что у нас внутри. И тогда, внимая себе, мы и сможем стать подлинными воспитателями, потому что мы являем близким, вверенным нам людям образ святого человека, потому что у нас в сердце живет благодать Святого Духа и мы ее храним. И само вселение в нас благодати Святого Духа и свидетельствуется тем, что мы начинаем внимать себе, взгляд с наблюдения за другими переходит в наблюдение за собой.

Следующие слова из 279-го абзаца:

Судиться не христианского жития дело; об этом нет и намека в учении Христовом. 

Конечно, судиться – не христианское дело. Об этом есть слова Евангелия и прямая заповедь, об этом сказано в Посланиях апостольских, в Книге Деяний апостольских. Казалось бы, и говорить больше не о чем, и преподобный Исаак Сирин это провозглашает, и мы знаем из его собственного жития, что именно желание христиан судиться друг с другом вывело его в пустыню. И он там прожил, понимая, что Христос никому не нужен, раз мы судимся с братьями.

Но не у всех такая вера. Что значит такая вера? Вера есть не просто убежденность в том, что Бог есть, или в том, что Христос воскрес. Вера во Христа как в нашего Спасителя и Искупителя приводит к тому, что в сердце наше изливается благодать Святого Духа. А эта благодать дается мерой: у одного ее больше, у другого меньше в силу совершенно разных как объективных, так и субъективных причин. И никто никогда не знает, сколько кому дано.

С одной стороны, дана полнота, но усваивается человеком не полнота, а только часть полноты, которую он может понести сейчас. Изливается на человека вся полнота, но вмещается только то, что он готов вместить. Поэтому один по благодати становится мучеником Пантелеимоном, а другой по благодати становится Артемием Веркольским, или разбойником на кресте, или человеком из сказания об иконе «Нечаянная Радость».

Мерой дает Бог веру каждому по тому, что он способен вместить. Поэтому благодать порой такая, что человек может перенести только телесные скорби и больше ничего. Другой же может перенести полное принятие всякой несправедливости, и всяких гонений, и всех последствий. А может и не быть такой веры, то есть не быть такой благодати.

А ведь дело именно в вере. Не в терпении как в таковом, а в вере. Если я верю, что Бог – источник всякого блага, если верю, что Бог меня защитит, и я молитвенно всегда к Нему обращаюсь и на Него уповаю, то я могу без ропота и сомнения доверить Ему все, включая суд над собой. Принять это как праведный Иов или преподобные Макарий Великий и Серафим Саровский, претерпевшие клевету. Мало ли святых, которые спокойно это претерпели? Потому что они имели благодать и смогли всё перенести. Например, даже убийство угрожало преподобному Серафиму.

Когда это с верой, тогда человек, поступивший бесчестно и несправедливо, будет наказан, тогда правда моя станет очевидной, тогда воздаяние получаю я, претерпевший и уповающий на Бога. Но если нет во мне такой веры, если я буду просто терпеть, изнемогая, без молитвы и упования, буду роптать и злиться на свою треклятую судьбу, на Бога, Который почему-то меня не защищает, на людей, которые кругом несправедливы и служат неправде, ничего хорошего из этого не будет.

И тогда лучше судиться. Лучше выйти на суд для того, чтобы он защитил меня. Уповая при этом на Бога. Судиться, защищая свои интересы, защищая интересы своей семьи, защищая интересы слабых мира сего, интересы немощных, вдов, сирот, просто слабых в социальном отношении людей. Если человек осознает, что у него недостаточно веры претерпеть несправедливое поругание, или несправедливое заключение, или несправедливое отнятие имущества и у него нет на это сил, пусть обращается в суд и надеется на Бога. У него есть возможность прибегнуть к тем человеческим институтам, которые могут ему помочь, и греха в этом не будет. У каждого своя мера, человек может это сделать.

Одного он не может: обратиться в суд, чтобы отнять чужое, ему не принадлежащее, хотя ему, может быть, кажется, что то, на что он претендует, ему должно принадлежать по праву. Покуситься на уже свершившиеся обстоятельства будет неправильным.

Если кто-то из сильных мира сего, злых, наглых, подлых людей, которых всегда было много, покусится отнять у человека имущество, жизнь или свободу или как-то оклеветать, обвинить его и человек в этой ситуации обратится в суд, но все равно будет, как может, надеяться на Бога и молиться, греха в этом не будет. Но и тогда он должен сознавать, что у него всего лишь мало веры, и он скорбит о том, что у него мало веры. И эта скорбь важнее всего, важнее молитвы. И эта скорбь о том, что он на самом деле по немощи своей обращается в суд. И сделает гораздо больше, ибо смирился.