Читаем Добротолюбие. «Божественное поучение». Священник Константин Корепанов

Говоря о противостоянии страсти уныния, преподобный Ефрем Сирин фактически открывает нам неизбежность того, что мы называем унынием. По сути дела, уныние, как мы и говорили, есть общее название пустыни, куда вводится человек. Человек перестает жить страстной жизнью, перестает утешаться тем, чем он утешался, перестает забавляться, довольствоваться тем, чем он раньше занимался, пытается выйти из страны, где мясо, вино и развлечения, и войти в страну, где течет мед и молоко, в некую землю обетованную, в Царство Небесное. И путь туда в любом случае лежит через пустыню. Это узкий путь, другого пути просто нет. Поэтому пройти через эту пустыню необходимо, но эту пустыню нужно перетерпеть.

Попросту говоря, уныния нельзя избежать, ему просто нельзя поддаваться. Если ты поддаешься унынию, чем мы и закончили прошлую нашу беседу, то у тебя возникает либо ропот (начинаешь роптать на свою несчастную, никчемную, пустую жизнь, в которой нет никакой радости и довольствия, и на Бога, Который ввел тебя в эту пустыню), либо ты начинаешь безропотно предаваться разным прихотям, исполняя свою волю в том и в другом, получая от этого как бы украденное утешение. Мы делаем то, что делал израильский народ: формально вроде бы они чтут Бога, формально вроде поклоняются Ему, формально идут в землю обетованную, но чуть только Моисей глаз закрыл, так тут же они поклоняются тельцу или носят идола, звезду какого-нибудь языческого бога Ремфана, и поклоняются тайком ему. Эта ситуация обличает и нас: мы формально делаем вид, что служим Богу, а в реальности поддаемся прихотям. Эту тему дальше продолжает преподобный Ефрем Сирин.

246-й абзац из cлова об унынии:

Будем тверды сердцем; потому что слабость сердца противна добродетели. Не станем малодушествовать, если случится с нами небольшое уныние, но будем сами себя приневоливать, подобно доброму путнику. Путник, когда случится ему ослабеть на пути, не отказывается от цели дальнейшего путешествия, но утешает себя словами: «еще немного, и дойдешь до ночлега, и отдохнешь». – И Господь, видя, как мы принуждаем себя, подаст нам силу и облегчит затруднения.

Все вроде здесь ясно написано. Как преподобный Ефрем Сирин здесь подчеркивает, твердое сердце и есть способность человека сохранять путь, несмотря на то, что все отвлекает, все расслабляет, что есть усталость, что невмоготу. Он продолжает сохранять путь, не получая утешений и не чувствуя помощи и подкрепления.

На самом деле с любым путем так, тем более с путем Христовым, по которому мы идем. Когда у людей появилось представление, желание и необходимость паломничества, то не случайно именно этот смысл в паломничество и вкладывали. Он не в том, чтобы оказаться на святом месте и, скажем, приложиться к чему-то или заказать какие-то требы. Смысл паломничества именно в том, что нужно претерпеть трудности. Мера твоего утешения на этом святом месте будет пропорциональна тем трудностям, скорбям, которые ты перенес на пути. Путь тяжел, но войти в радость Господа своего ты можешь только тогда, когда претерпел определенные трудности и искушения, преодолел тяготы пути. Устремленность к цели вопреки тяготам пути и помогает перенести эти тяготы, помогает, невзирая на них, идти туда, куда нужно. Эта твердость сердца, это терпение, способность сердца терпеть и переносить трудности и тяготы, безутешность, безрадостность, скорбь, уныние для того, чтобы достигнуть цели. Другого пути к цели нет.

Преподобный Ефрем Сирин пишет, что, видя, как мы себя принуждаем к этому, Господь и подает нам помощь и утешение. Именно помощь и некоторые утешения. Но как опять-таки подчеркивает здесь преподобный Ефрем Сирин, Он не облегчает нашего затруднения. Он подает нам силу к тому, чтобы продолжать путь, и помогает преодолеть затруднение, но не избавляет от трудностей, не делает пустыню оазисом, не делает песок ровной дорогой, не пытается заменить жару прохладой. Он не делает наш путь коротким или легким. Он просто помогает нам его пройти, если видит, что мы принуждаем себя к прохождению этого пути. Твердость сердца как раз и состоит в том, чтобы, невзирая на немощь, уныние, печальное сердце, иметь возможность принудить себя к продолжению начатого пути, зная, что этого хочет Бог и что дальше будет утешение.

Продолжая эту тему, преподобный Ефрем Сирин говорит, на мой взгляд, очень важное, существенное слово.

249-й абзац:

Держись того места, на котором живешь, сопротивляясь лености. Ибо не переменою и не расстоянием места, но только внимательностью ума можешь укротить страсти. Нам нужно «терпение», чтоб, «волю Божию сотворше, сподобиться обетований» (Евр. 10, 36). Предающийся унынию далек от терпения, как больной от здоровья. Добродетель познается не в унынии, но в терпении. Терпение же обновляется и укрепляется, когда ум занят созерцанием и Божественным поучением. Сим утучняемый ум приобретает силы, как тело от питания здоровыми снедями. Если же ум отступит от сей благодати и от сего достоинства, то действительно сделается бедным и немощным. Поэтому свергнув с себя пристрастие к вещественному, упражняй ум свой в оном Божественном делании. И не будет у тебя потребности переносить тело с места на место, и изнурять оное странствованиями без благословных причин. Ибо «Царствие Божие внутрь нас есть» (Лк. 17, 21).

Очень важные слова, как я уже сказал. Но, к сожалению, когда читаешь эти слова сейчас, даже молча, дома, тобой всегда овладевает печаль. Так уж получилось, так сложилось, что эти простые, понятные и очень точные слова, вполне очевидные не только для людей V века, но и для людей XIX века, в наше время не значат ничего! Человек чаще всего даже не понимает, о чем здесь идет речь. Если ему попытаться это объяснить, то понимание отнюдь не наступает.

В сущности, это замечательное слово, замечательный абзац можно озвучить простыми, понятными максимами, поведенческими установками: делай то, что делаешь, живи там, где живешь, читай и молись настолько, насколько можешь. Всё. Больше ничего не надо знать человеку.

Нет, знать, может, надо еще и много чего. Но все это знание придет естественным порядком, необходимое, нужное для этого самого времени, в нужном и необходимом для этого состоянии. Еще раз: делай то, что делаешь, живи там, где живешь, молись, сколько можешь молиться, и читай столько и то, что можешь читать. Главное: пребывай в некоем делании, в котором ты находишься, ничего не меняй в этом делании (в социальном, бытовом плане имеется в виду), сохраняя то упражнение, которое тебе по силам, не прибавляй и, если можешь, не убавляй.

Это, в общем-то, понятная установка. Апостол Павел говорит: «Каждый оставайся в том звании, в котором находишься, и делай то, что можешь, в том звании, в котором призван» (см. 1 Кор. 7, 20–24).

Но человек никак не может понять, что исправляет его не молитва, исправляют его не старцы, не книги, а особое делание, которое называется терпением. Именно так говорит Христос: ни в чтении книг, ни в молитве, ни в чем другом, а в терпении вашем спасайте души ваши (Лк. 21, 19). Тогда, когда мы терпим ради Христа, мы и спасаемся.

В этом смысле как раз и важно, чтобы человек терпел. А главным же ингредиентом этого терпения является сознание того, что ты делаешь это по воле Божьей, то есть терпишь нечто ради Христа. То есть можно сказать так: важнейшим ингредиентом терпения является терпение с верой. Обычно мы называем верой убежденность в существовании Иисуса Христа. А терпение с верой предполагает, что мы верим: Господь именно это мне поручил делать, раз это я делаю.

Когда человек с верой терпит, когда с верой переносит все те обстоятельства (бытовые, психологические), в которых он оказался, терпит ради Него, тогда и возникает созидание человека.

Ну, например, нет у человека книг святых отцов, нет у человека даже Библии, нет Нового Завета. Ну нет! Деревня где-нибудь в районе Колымы или Подкаменной Тунгуски. И нет там книг, нет Библии, нет там Интернета, чтобы все это почитать. Нам, жителям мегаполисов, трудно в это поверить, но тем не менее вполне возможно такое.

Вместо того чтобы отчаиваться, унывать, человек думает, сознает, что отсутствие этих книг включено в Промысл Божий. Он понимает, что он ничего не может изменить: так устроено; значит, Бог знает, как меня вразумить, как меня наставить. Значит, для меня все это не так важно, можно спастись и без этого. И спасались люди без Библии, без святых отцов. Как-то спасались древние отцы без книг, без Библии как-то жили, читали только какие-то отдельные фрагменты, кусочки. Преподобный Сергий спасался без книг – и ничего.

И человек принимает это: раз те условия, в которых он живет, созданы Богом, значит, Бог знает, как его спасти, вразумить, умудрить, каким образом наставить на путь спасения.

Или, например, у человека может пропасть молитва. Может, ее никогда и не было, может, она была, но пропала. И человек понимает, что Бог дает молитву. Он слышал это, или где-то читал, или просто думает, что все хорошее на самом деле от Бога. Если у меня нет молитвы, значит, я ее не получил еще, Бог мне ее не дал. А поскольку Он благ и щедр, то не дал мне ее по той причине, что я либо глуп, либо ленив, либо горд. Так или иначе, но у Него есть основания для того, чтобы не давать мне молитву. Хорошо, буду терпеть это безмолитвенное состояние. Если Богу угодно, Он даст мне молитву, а если не даст, значит, Он считает, что вообще я молиться не могу и никогда не буду молиться. Значит, Ему так угодно.

Погибнешь? Может быть – да, может быть – нет. Разбойник же не молился. Мария Египетская нигде не училась, книг не читала, молитвослова у нее не было. Как-то же она смогла спастись. Богу будет угодно – и я спасусь.

Может, у меня неверующее окружение, страстное, может, батюшка мой в приходе бездуховный (хотя с чего я это решил? Но мысли такие всегда возникают у прихожан). Что ж, буду терпеть и это. Раз такой у меня батюшка, такие у меня родственники, близкие люди, значит, я такого и достоин. Значит, такие люди мне нужны для спасения, или я сам виноват, что с этими людьми связал свою жизнь. Буду это терпеть. Буду все терпеть, что окружает меня не по моей воле.

В конце концов разбойник на кресте умер. Сам был разбойником, ничего путевого у него не было, окружение было очень плохое, больное, бездуховное, безбожное. Тем не менее он спасся. Это не помешало ему спастись. Если Богу будет угодно, спасет меня.

Любое терпение с верой будет для такового человека источником Божественного поучения, вот того самого Божественного поучения, о котором здесь говорит преподобный Ефрем Сирин. Очень-очень важно, очень принципиально, очень просто в том смысле, что доступно понять это небольшое, но важное дело: все, что у меня есть, я терплю ради Христа.

Вот немощь у человека, спит он сутками, только встанет на молитву – сразу засыпает. Можно психовать, нервничать, начать раздражаться, кричать на кого-то, обвинять кого-то – это ничего не даст, только усугубит ситуацию. А можно принять ситуацию: «Ну, вот такой я. Да, я хуже всех. Я самый ленивый, самый никчемный, пустой человек. Я ничего не могу. Я рад бы помолиться, да не могу. Но если Богу угодно меня спасти, Он меня воздвигнет. Если не воздвигнет, значит, я действительно не могу спастись. Я принимаю это. Я не могу, я – никчемный».

Вот лежал-лежал три месяца, вдруг встал, начал по молитвослову как-то молиться. Значит, Бог меня воздвиг, буду молиться. Потерялась молитва – значит, чем-то согрешил, погордился, наверное.

Вот таким образом, когда человек не просто терпит, а терпит именно с мыслью, что именно этого хочет от него Бог, именно терпение того, что нам дано перетерпеть, мы и спасаем наши души. Это может быть немощь, может быть что угодно, у кого какая беда. Но если мы понимаем и принимаем с мыслью веры, что все обстоятельства, трудности, немощь посылаются нам Богом, то пока мы терпим с верой, мы всегда поучаемся Божественным поучением. Мы как бы доверяем, что Бог может произвести в нас соответствующие изменения: воздвигнуть нас, помочь.

Конечно, если я могу что-то делать, то делаю. Но я встал, допустим, на молитву, а у меня закрылись глаза. Я пытаюсь с этим бороться, у меня ничего не получается – ложишься и спишь. Можно впасть в уныние от этого, можно сказать: «Ну, значит, я гордый». Буду вставать в 8 часов утра, читать три строчки, засыпать, пока не смирюсь. Смирюсь – так Бог мне подаст помощь. Вот это само упование на Бога во всегдашних обстоятельствах и есть то важнейшее Божественное поучение, которое созидает душу на путях спасения.

Но мы делаем не так. Мы даже понять этого не можем сразу. «Ну, как это так? Ничего не делать, что ли?» Не совсем. Я же не сказал, что ничего не делать. Я сказал: «Делай то, что можешь делать. Сиди там, где ты можешь сидеть. Молись столько, сколько можешь молиться, и читай то, что можешь читать. Находись в том состоянии, в котором можешь находиться».

Не то чтобы вообще ничего не делать. Что-то делать надо. Но именно: мы делаем то, что можем, – Бог сделает все остальное. Как нас учат: делай что можешь – и будь что будет. Вот примерно так.

Но мы на самом деле не выносим этого состояния. Мы стараемся, спешим всё изменить, переменить: храм, батюшку, старца, в монастырь уехать. То есть каким-то внешним изменением мы пытаемся что-то сделать. Мы хотим, в сущности, завтра стать святыми, на худой конец – послезавтра стать святыми. Мы хотим найти такую книгу, которая дала бы сразу ответы на все вопросы, какой-то новый метод молитвы или чтения псалмов, еще чего-то: вот мы сделаем это, найдем этот метод – и в нас сразу все переменится.

Но все это – суета сует. Нужно просто терпеть: свою немощь, ибо это смиряет, немощь другого, ибо это учит любви, терпеть, что Бог молчит, терпеть, что Бог не помогает, потому что это правда. Не Он же наш раб, а мы – Его. Естественно, Он не обязан исполнять все наши воли, крики о помощи и прихоти. Это мы должны терпеть. Как говорит Псалтирь: «Мужайся, потерпи Господа!» Это звучит рефреном в нескольких псалмах: «Мужайся и потерпи Господа!»

Но изнутри нас бурлит-бурлит: «Так жить нельзя! Так жить невозможно! Что это такое? Кто-то же в этом мешает! Кто-то в этом виноват!» Вот и ищем виновного в себе или в других. Хотя нет на самом деле никаких виноватых. Надо просто потерпеть, нужно просто осадить самих себя и терпеть. Меня призвал Бог в этом психологическом состоянии, социальном, бытовом, интеллектуальном состоянии. Он меня призвал. Я должен это терпеть, должен в этом состоянии находиться. А Бог Сам решит, что мне лучше и полезнее для того, чтобы спастись.

Записала Инна Корепанова