Читаем Добротолюбие. 9 ноября. Курс ведет священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана. Напомню, мы остановились на 142-м абзаце:

Мы должны всегда возносить благодарение Богу не только за то, что Он создал нас разумными, одарил способностью свободного произволения, даровал благодать крещения, дал в помощь ведение закона, но и за то, что Он подает нам каждодневным Своим о нас промышлением, именно: освобождает от наветов вражеских, содействует нам преодолевать плотские страсти, покрывает нас без ведома нашего от опасностей, ограждает от впадения в грех, помогает нам и просвещает в познании и уразумении требований закона Его, тайно вдыхает сокрушение о нерадении и прегрешениях наших, спасительно исправляет нас, удостаивая особенного присещения, иногда даже против воли влечет нас ко спасению. Наконец, самое свободное произволение наше, более склонное к страстям, направляет к лучшему душеполезному действованию, и обращает на путь добродетели присещением Своего воздействия на него.

Добавить к этому слову нечего. Благодарность – это действие, само собой разумеющееся, если человек ощущает в себе все, что описано Иоанном Кассианом. Если человек чувствует, что все вокруг пронизано заботой Бога, то благодарить для него естественно. Совершенно не случайно святой Иоанн Златоуст сказал по этому поводу: «Вера есть удел душ благодарных».

Но для того, чтобы принести благодарение, человеку необходимо смирение. Без смирения человек просто не видит никакой заботы Бога о себе. Он видит чудесную заботу Бога о себе именно тогда, когда смиряется в посылаемых Богом обстоятельствах и принимает их. Если человек не смиряется и злится на окружающие его обстоятельства, то он не может увидеть в этом Бога. Его вера рассыпается, потому что он не верит в то, что Бог действительно присутствует рядом с ним.

Кроме всего прочего смирение предполагает, что все происходящее есть действие Божественной благодати. Не я сам это делаю, а благодать, которая со мной. Хорошие, благодатные, добрые и правильные действия, которые я произвожу, – это действия Божественной благодати или я это делаю сам? Если я думаю, что делаю все сам, то и благодарить мне Бога не за что. Тогда и веры никакой нет, она мне не нужна. А если, несмотря на всю свою худость, негожесть и неспособность, я все-таки  делаю добро, то очевидно, что это делаю не я, а благодать, которая со мной. Мысль, делаю я сам или во мне действует благодать, является демаркационной линией между человеком смиряющимся и человеком гордым.

Действительно, человек постепенно должен осознать, что все фундаментальные вещи, необходимые для спасения, – дар Божий. Здесь перечисляется неполный перечень благодатных даров, благодаря которым мы живы. Сама вера – это дар Божий.

Все это не должно стать привычкой для человека. Он никогда не должен переставать благодарить Бога за то, что Он призвал его, обыкновенного и грешного человека, и даровал ему веру. За одно только это благодарность никогда не должна в нас закончиться.

Дав веру, Бог дает и понимание этой веры. Как много людей, которые имеют веру, но совершенно не понимают, чего она от них требует. Если же человек сознает, что понимает эту веру именно так, как написано об этом  в Евангелии, то его сердце преисполняется благодарностью за то, что Бог дал и познание, и разумение этой самой веры. Кроме того, Он дает человеку способность не только понимать, но и исполнять написанное. У человека появляется возможность жить по вере, исполнять то, что он понимает и считает правильным.

Три важнейших элемента христианской жизни: сама вера, понимание этой веры и способность жить в соответствии с этим пониманием – все это действие благодати. И как говорит преподобный Иоанн Кассиан в этом отрывке, каждый день Бог защищает нас от злых людей и бесовских козней, которые могли бы нам повредить и разрушить нормальное течение нашей жизни. Избежать этого нам помогает благодать Божия, Промысл Божий.

Человек, разумеющий что-либо в мире Божественного присутствия, должен совершенно отчетливо чувствовать, переживать и понимать, что все в нем есть действие благодати Божией. Человек начинает благодарить Бога просто за то, что открыл глаза, просто за то, что видит заботу Божию о себе: в луче солнца; в тепле, в котором он просыпается; в постели, на которой спит; в крыше над головой, которая у него есть; в здоровье, которое позволяет встать с кровати и двигаться. Всё это условия для возрастания в вере,  условия, чтобы непрестанно благодарить Бога, даже если больше ничего нет.

Мы не видим большего, потому что никак не благодарим Бога за то, что у нас уже есть. Если человек смиряется и понимает, что в жизни все делает не он сам, а благодать, то постепенно благодарение становится все больше и больше, а вера все сильнее и сильнее. Если же он, напротив, с каждым разом все меньше замечает благодеяния Божии, если его деятельность превращается в постоянный ропот, недовольство, критику и осуждение, то постепенно умаляется и вера, превращаясь в некий мировоззренческий концепт, а не в предстояние Живому Богу. Конечно, это разрушает нормальное бытие верующего человека.

150-й абзац:

Эта плотская гордость вот в каких действиях проявляется: в говорении ее бывает крикливость, в молчании – досадливость, при веселости громкий, разливающийся смех, в печали – бессмысленная пасмурность, при отвечании колкость, в речи легкость, слова как попало вырывающиеся без всякого участия сердца. Она  не знает терпения, чужда любви, смела в нанесении оскорблений, малодушна – в перенесении их, тяжела на послушание, если не предваряет его ее собственное желание и воля, на увещания непреклонна, к отречению от своих волений не способна, к подчинению чужим крайне упорна, всегда усиливается поставить на своем решении, уступить же другому никогда согласна не бывает; и таким образом бывает, что, сделавшись неспособною принимать спасительные советы, она более верит своему мнению, чем рассуждению старцев.

Это яркий пример того, как проявляется гордыня в жизни обыкновенного человека. Но вряд ли кто из ныне живущих христиан весь этот перечень каким-то образом соотносит с гордостью: нет понимания того, что перечисленное в этом списке может являться признаком гордости.

Например, в молчании – досадливость. Когда мы молчим, нам бывает досадно, что все вокруг ходят, разговаривают, суетятся, мельтешат и ведут себя слишком громко. Когда что-то спрашивают, то нам кажется, что все кругом пристают сознательно со своими вопросами, нас мучает досада. В таком молчании нет радости, я расстроен тем, что живу, такой молчаливый, рядом с шумными, непоседливыми и крикливыми людьми.

Это гордыня, и суть ее такова: «Я не такой, как все, мне мешают жить так, как я хочу». Однако человек не так воспринимает свое досадливое молчание. Он внутренне говорит себе: «Они ведут себя неправильно, невоздержанно, не по-человечески. Они, как сороки, суетятся и мечутся. Они бессмысленные и глупые люди. И как мне не досадовать на то, что они рядом со мной живут?» Хожу и скорблю, что они такие пустые, глупые и несчастные люди. Мне кажется, что это вовсе даже и не гордыня, а подвиг, почти добродетель: я почти подвижник, почти как Ной и живу среди развращенного и строптивого народа. Мне кажется, что я похож на Христа, Который говорит: О, род неверный и развращенный! доколе буду с вами и буду терпеть вас? (Лк. 9, 41) Мы соотносим себя именно с этими словами.

Или другой пример: при отвечании колкость. Когда меня спрашивают о чем-то, я отвечаю так, чтобы уколоть: «Не понимаешь, что ли? Тебя не учили этому? Ты разве об этом не читал? Ты совсем не знаешь ничего? Ты где был, когда об этом говорили? Неужели ты не знаешь, как написано в Евангелии?» Мы стараемся укорить человека, показать ему, что он неуклюжий, никчемный, ничего не знающий и что нам приходится тратить свое драгоценное время на то, чтобы дать ему ответ, хотя он мог бы и сам до него додуматься.

Это гордыня: мы превозносимся над человеком, нам хочется его каким-то образом задеть, унизить, нам хочется потщеславиться, повеличаться над его унижением, незнанием и никчемностью. Мы же считаем это правдой. «Разве ты не мог это услышать, прочитать, посмотреть, узнать?» И эту правду мы сочетаем с остроумием, думая: «Ну да, уколол человека. Но я же правду сказал. Если он глупый неуч и лентяй, я так ему и говорю. Я лицемерить должен, что ли?» Опять получается подвиг. Я еще и не лицемер, я правду-матку режу. Ну, неприятно ему, а кому приятно? Естественно, не должно быть приятно. Вот я правду и произнес. Собственную грешность я готов исповедовать, но ничто не помешает мне уколоть другого человека.

Или, например, говорится о словах без сердца. Это случается, когда мы говорим без чувства, без любви, без молитвы, рассуждая о вещах праздных, ничего не стоящих или очень жестко говоря о болезненных вещах. Всякий раз мы оправдываем себя, что все это сентиментальность и чувствительность. Мы задаем вопрос: «Почему я должен жалеть? Ведь Страшный Суд никого не жалеет, а говорит правду. Ведь если я скажу человеку правду прежде Страшного Суда, то будет только лучше: у него появится шанс исправиться и покаяться». Человек, говорящий и думающий так, опять считает себя героем потому, что делает что-то, что повелено. На самом деле он далек от смирения и весь заражен гордостью. Очень часто мы не соотносим с гордыней те поступки, которые с ней соотносит преподобный Иоанн Кассиан.

У преподобного Иоанна Кассиана в 149-м слове есть небольшая иллюстрация:

Слышал я, что один из юных иноков, когда Авва укорял его, зачем он, оставив смирение, которое являл несколько времени по отречении от мира, начал надмеваться дьявольской гордостью, с крайним высокомерием ответил ему: разве я для того несколько времени смирял себя, чтобы навсегда быть подчиненным? – При этом столь необузданном и преступном ответе, старец так остолбенел от изумления, что речь его порвалась, как будто он услышал такие слова не от человека, а от самого древнего люцифера, и он ни одного звука не мог испустить из уст своих против такой дерзости, а только одни испускал из сердца воздыхания и стенания, молча повторяя в уме сказанное о Спасителе нашем: иже во образе Божии сый... смирил Себе, послушлив быв не на время (как говорит этот, одержимый дьявольским духом надмения), но даже до смерти» (Флп. 2, 6–8).

С этой гордыней, которая показана в небольшом 149-м слове, все становится лишним, никуда не годным, все отравлено и все разрушается, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6). Пока гордыня действует в человеке, невозможно чего-либо добиться.

Этот сюжет, показанный в 149-м абзаце, очень часто бывает в нашей жизни, когда человек спрашивает: «Почему я должен терпеть, почему я должен смиряться, когда он не прав?» Это возмущенное «почему» восстает против кого угодно:  против супруга, начальствующих, учительствующих, государственной власти, церковной власти, Патриарха. Человеком движет желание возмущаться. Он уверен, что его возмущение правильно и что так и нужно себя вести.

Когда слышишь слова о священноначалии, о своих собственных начальниках, о супругах, просто диву даешься. В этот момент ты готов вместе с Иоанном Кассианом с такой же болью воскликнуть, будто ты не с человеком и тем более не с христианином разговариваешь, будто на тебя повеяло холодом какой-то несусветной гордыни. Вот до чего в конце концов доходит гордость.

153-й абзац:

Почему воин Христов, который, законно подвизаясь подвигом духовным, желает быть увенчанным от Господа, должен всячески постараться истребить и этого лютейшего зверя, как поглотителя всех добродетелей, будучи уверен, что пока он будет в его сердце, то ему не только нельзя будет освободиться от всех страстей, но что если возымеет он сколько-нибудь добродетели, и та погибнет от его яда (от яда гордости)…

Человек не может с гордостью достигнуть каких-то плодов. Даже плоды, которые у него уже были до того, как в нем развилась гордость, становятся никчемными и разрушаются. Гордость – область смерти. Гордость разрушает все, к чему человек прикасается и чего он добивается. Гордость отравляет недра его души, сами источники. Гордость губит все. Ничего так не должен бояться разумный человек, как гордости. 

И дальше преподобный Иоанн Кассиан продолжает:

…Ибо в душе нашей никак не может быть воздвигаемо здание добродетелей, если наперед в сердце нашем не будут положены основы истинного смирения, которое будучи наипрочнейше сложено, только одно и сильно сдерживать до верха возведенное здание совершенства и любви. Для сего надлежит нам, во-первых, пред братиями нашими с искренним расположением изъявлять истинное смирение, ничем не позволяя себе опечалить их, или оскорбить, – чего никак не можем мы исполнить, если по любви ко Христу не будет в нас глубоко укоренено истинное от всего отречение, состоящее в полном обнажении себя от всякого стяжания…

Если мы имеем гордость, то единственное, что поможет нам принести плод добродетели, – это смирение. Именно на сокрушение гордыни и стяжание смирения и направлена в первую очередь духовная деятельность человека. Все остальные поверхностные меры ничего не дадут, если не будет сокрушена гордыня и человек не навыкнет к смирению.

Записала Инна Корепанова