Читаем Добротолюбие. 3 мая. Курс ведет священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана Римлянина из второго тома «Добротолюбия». Сегодня обратимся к 209-му абзацу.

Для достижения последнего совершенства в молитве надлежит утвердиться в памятовании о Боге неотходном, – к чему средством служит краткая, часто повторяемая молитва. Отцы наши нашли, что стремящийся к всегдашнему памятованию о Боге должен приобрести навык непрестанно повторять следующую молитву: «Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися» (Пс. 69, 2). – Стишок сей не недостойно избран из всего Писания: он выражает все расположения, требуемые в молитве, и отвечает всем потребностям молящегося. Он содержит смиренное исповедание своей беспомощности, исповедание Бога единым Помощником, всегда готовым помочь, – веру и чаяние, что и ему, произносящему сию молитву, поможет и от всякой беды его избавит. Кто непрестанно призывает Бога сими словами, тот умно видит и сердцем ощущает Бога присущим себе и к Нему обращается как к Отцу с сыновнелюбящим сердцем, – и чрез то привлекает на себя Божий покров, осенение и ограждение. И соделывается таким образом сия краткая молитва непреоборимою стеною против нападения бесов, – разогнательницею шума мыслей, отразительницею помыслов худых, укротительницею страстных движений и воспитательницею всяких добрых насаждений в сердце... Так и при всякой духовной нужде эту одну тверди молитовку; и будет она для тебя избавлением от всего худого и охраною в тебе всего доброго. Почему пусть она непрестанно обращается в груди твоей; при всяком деле и служении, на пути и за столом, при отходе ко сну и пробуждении не преставай воспевать стишок сей и поучаться в ней, пока чрез постоянное упражнение в сем навыкнешь воспевать его и во сне.

Вот такое слово о короткой молитве. Почему короткая молитва? Потому, что короткая молитва помогает постоянно помнить о Боге. Главная цель короткой молитвы (и об этом, собственно, пишет Иоанн Кассиан),  чтобы человек неотходно, постоянно помнил о Боге. Потому что если человек будет постоянно помнить о Боге, он никогда не согрешит, ибо человек согрешает тогда, когда о Боге забывает, когда начинает думать что-то иное. Каждый это знает, кто хоть немного внимателен к себе. Сначала приходит мысль, она нас завлекает, и хотя какие-то слова Божии (или страх перед Богом) пытаются проникнуть в наш ум, он уже заполнен мыслью: мы эту мысль думаем и стараемся отодвинуть мысль о Боге на периферию собственного сознания, куда-то за врата, чтобы она не надоедала.

А если ум наполнен Богом, если всегда думает о Боге, всегда призывает Бога, то он, естественно, и не согрешает, потому что за эту завесу (как говорит Иоанн Кассиан: стену непреоборимую) ни один посторонний страстный помысел просто не может проникнуть – человек любит Бога и всегда о Нем помнит.

У Сергея Фуделя есть интересная книга «Путь отцов» (в целом этот автор очень интересный). В этой книге в одной из первых глав он делает очень интересное заключение. Анализируя тексты святых отцов, он приходит к вполне правильному выводу о том, что, по сути, именно об этом и говорит заповедь Божия. Он ссылается на книгу Второзаконие. Там после заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею...» – говорится о том, что эти слова о любви к Богу человек должен написать везде: на косяках, на вратах, на лбу, на руках, на предметах (см. Втор. 6, 5–9). Понятно, что технически это не совсем возможно и потребно, но смысл именно в том, чтобы человек видел это и всегда помнил о Боге.

Человек должен не просто помнить о Боге, но помнить о том, что Бога надо любить, что от него требуется любовь. Естественно, это возгревает память и о том, за что, собственно, любить, и человек вспоминает все то, что Бог для него сделал. Поэтому память о Боге неразрывно связана с благодарностью Богу. Когда прожив какое-то время с памятью о Боге, мы помышляем, от каких бед, трудностей, неприятностей избавил нас Бог, какими милостями, щедротами Он нас наградил, то, естественно, эта память сорастворяется с благодарностью Богу.

Поэтому слова апостола «непрестанно молитесь, за все благодарите» связаны совершенно не случайно – действительно, молитвенная память о Боге приводит к тому, что человек начинает за все Его благодарить.

Человек, который умом своим привязывается к Богу посредством молитвы, как бы предстоит всегда своим умом уму Божьему. Иоанн Кассиан относится, скажем так, к поздней стадии ранней аскетической письменности. А завершителей аскетической письменности  двое – Григорий Палама, Григорий Синаит. Григорий Палама, в частности, подведет черту под всем исихастским опытом православной духовной молитвы и духовной аскезы и много будет говорить о том, о чем Иоанн Кассиан только начинает говорить. И Церковь, осознавая это резюме, сделанное Григорием Паламой, в тропарь вставляет то, о чем я выше сказал: ум, предстоящий Горнему (Божьему) уму.

То есть молитва, по мысли Григория и в целом как магистральная нить святоотеческой аскетической письменности, – это предстояние человеческого ума уму Божьему. Когда в молитве ум человеческий привязывается к Богу, то он привязывается не как репейник на одежду, не как щенок заблудившийся, не как нищий, а именно как сын, всматривающийся в Отца, стоящий перед лицом Отца. Не случайно Иоанн Кассиан передает это состояние интересным словосочетанием: «обращается как к Отцу с сыновнелюбящим сердцем». Вот это последствие предстояния нашего ума Богу.

Кроме того, короткая молитва важна тем, что она не рассеивает ум. Ведь бывают длинные молитвы: на страницу или на две страницы. Скажем, на вечерне праздника Святой Троицы читаются необыкновенные, любимейшие молитвы, но они очень длинные. И как бы ни были они необыкновенны по своему содержанию, для частого употребления они не годятся, мы их читаем и внимаем им только раз в году. Постоянно молиться этими молитвами мы не сможем, потому что длинные молитвы рассеивают ум. Мы начинаем во время длинной молитвы о чем-то размышлять: о Боге, Его свойствах, каких-то Его проявлениях, также о себе и о том, что нам нужно у Него просить. В итоге мысли убегают, ум постоянно рассеивается.

Конечно, в обычное время мы всегда ум собираем. Мы изредка читаем длинную молитву, и она дает нам, скорее, некое отдохновение и вдохновение; мы переживаем с силой всякое слово этой молитвы, и она не очень нас рассеивает, потому что ум привык быть собранным. Но если мы ничего не читаем, если никогда не молимся короткой молитвой, если не привыкли собирать свой ум, то, обращаясь к длинной молитве, мы чувствуем, как ум быстро рассеивается: на каком-то слове споткнулся – и поскакал с помощью ассоциативных связей; очнулся, только когда сказал: аминь. Но молитва закончилась. О чем думал? Где был? Уста говорили, а ум скакал.

Вот как раз для собирания ума и необходима коротенькая молитва, чтобы ум не рассеивался. В этом смысле учиться молитве удобнее всего короткой молитвой. Это может быть молитва, которую здесь приводит Иоанн Кассиан. Это может быть Иисусова молитва или короткие молитвы по образцу тропарей Покаянного канона. Или это может быть коротенькая молитва по образцу первых утренних молитв. Когда молитвы небольшие, очень легко держать ум собранным. Из вечерних молитв можно взять молитву Иоанна Златоуста по часам суточным, где коротенькие воззвания. Любую из этих молитв можно использовать и повторять в течение дня регулярно, постоянно. Потом изменить и полгода повторять другую молитву. Все возможно. Но для начала, пока ум рассеян, удобнее именно короткие молитвы.

Дальше Иоанн Кассиан говорит об особом способе использования молитвы: Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися. Это не Иисусова молитва. Он говорит о другой молитве. Причем он говорит, что это традиция. Он пишет: «отцы наши нашли». Он долгое время провел в Египетской пустыне, и люди, с которыми он общался, – это целая плеяда святых отцов, большое количество монашествующих. Действительно, это традиция, о которой он свидетельствует. Это не два человека, как в свое время об этом будет говорить Симеон Новый Богослов, когда есть только он сам и его учитель. Здесь Иоанн Кассиан ссылается на мощную, древнюю и очень глубокую традицию, освещенную известными именами, которые повторяли именно эти слова псалма, а вовсе не молитву Иисусову.

Конечно, можно говорить и Иисусову молитву, и любую другую. Но для нас это свидетельство важно и приобретает особое значение в следующем смысле: это свидетельство Иоанна Кассиана возвращает нас к изначальному опыту использования коротких молитв. То есть сейчас мы привыкли, как бы стереотипизировали учение об Иисусовой молитве, считая, что никакой другой молитвы не должно быть. Мы знаем только одну короткую молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного. Других мы не произносим. Попытки изменить порядок слов в этой молитве, что-то оттуда убрать или что-то добавить встречают сопротивление; эта молитва стала единственной короткой молитвой, которой допустимо молиться православному человеку. Чего никогда раньше не было. Этого не было даже в XIX веке, не говоря уж о V и VI веках.

Иисусова молитва известна как минимум с III века (возможно, она была и раньше) и имеет свой круг людей, которые ею пользовались. По всей видимости, именно эту молитву знали каппадокийские отцы Василий Великий и Григорий Богослов, через них она была транслируема и дальше по традиции передавалась. Но другие школы, другие сообщества отцов имели другие молитвы, об этом говорят, и никто никому ничего не предписывал.

Это свидетельство возвращает нас к изначальному: молитва Иисусова – это одна из многочисленных коротких молитв, и главное не в ней самой, не в ее содержании, что она приобретает какое-то почти магическое значение, а в том, что в принципе хороша любая короткая молитва, которая призывает Бога в нашу жизнь. Потому что цель, значение короткой молитвы в том, чтобы человек всегда помнил о Боге, всегда взывал к Богу и через это призывание и взывание к Богу всегда предстоял в молитве умом уму Божественному. Вот это важно. Какой короткой молитвой ты этого добьешься – это вторично. Любая короткая молитва с призыванием Бога исполняет эту функцию, учит человека этому, для этого она и придумана.

Еще раз повторю, как минимум до XVIII века молитва Иисусова была одной из коротких молитв, которую аскеты, монахи и благочестивые христиане применяли именно для того, чтобы достичь соединения с Богом, молитвенного предстояния перед Богом. Не сама молитва как магия слов и даже магия имени, а ее действие, результат, к которому она приводит, – вот что было важно для святых отцов; то есть когда человек привязывает себя к памяти Божией посредством каких-нибудь коротеньких молитвенных обращений, молитвенных слов.

Дальше, разбирая сам текст этого коротенького молитвенного обращения (Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися), Иоанн Кассиан говорит следующие важные вещи, которые, по его мнению, в эту молитву включены. Во-первых, как он говорит, этот стих содержит смиренное исповедание своей беспомощности. Во-вторых,  надежду, упование на Бога, что Бог непременно защитит. То есть в этой молитве есть исповедание собственной беспомощности, неспособности и надежда на Бога, что Бог не оставит и защитит. Значит, основные фундаментальные, сущностные свойства молитвы в этом коротком стихе присутствуют.

Но именно это же самое присутствует и в молитве Иисусовой, потому что это воззвание к Богу, исповедание Бога, выражение своей надежды на Бога, упование на Его милость и исповедание своей беспомощности, нужды в постоянном помиловании со стороны Бога. Иисусова молитва выражает то же самое, что и молитва: Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися.

Но, кроме этого, в молитве Иисусовой (почему она и получила такое распространение) содержится некий важный дополнительный элемент – собственно имя: Иисус Христос. Для молитвы Иисусовой (именно поэтому она так называется) имя представляется самым важным. Почему? Во-первых, мы, христиане, не просто поклоняемся Богу, но поклоняемся Ему во Христе. Мы исповедуем Христа своим Богом, поэтому мы – христиане. Все блага, которые изливаются на человека, – изливаются благодаря Иисусу Христу. И Сам Христос говорит: если кто попросит Отца во имя Мое, будет услышан.

Кроме того, мы знаем, апостол Петр говорит, что нет другого имени, которым надлежало бы человеку спастись. Поэтому ничто не может быть выше, полнее, значительнее призывания имени Господа Иисуса Христа в свою жизнь. И в этом смысле молитва Иисусова, конечно, полнее, глубже выражает собственно христианский характер молитв, обращенных к Богу.

Записала Нина Кирсанова