Аудио |
|
Скачать .mp3 |
А преподобный Нил Синайский – человек другой судьбы. Он происходил из богатой и знатной семьи, был весьма состоятельным вельможей и в свое время занимал важный пост префекта Константинополя. Его обращение, по всей видимости, началось еще в ту пору, когда он слушал проповеди святителя Иоанна Златоуста в Антиохии. Очевидно, тогда и стал формироваться его монашеский настрой. Тем не менее он жил с семьей – у него была жена и двое детей. Но постоянное слушание и слышание проповедей привело в итоге к тому, что он решился оставить свое доходное и вполне успешное поприще. По согласованию с женой они разошлись по монастырям.
Даже в ту эпоху это было достаточно редким явлением, что говорит о необычайном душевном устроении преподобного Нила. Одно дело – с юных лет возгореться любовью ко Христу и иметь желание послужить Ему в монастыре, и великие святые отцы в основном именно таким путем и шли. А здесь мы видим совсем другой путь – мы видим человека, который немало лет прожил замечательной, успешной придворной жизнью. Он был способен руководить и управлять, имел семью и не пережил в ней никакого несчастья, например, смерти детей или нестроений с женой. Нет, все у него было успешно, все хорошо, все ладно. И вот от этой успешной во всех отношениях жизни – от приятной и радостной жизни, он безо всяких видимых причин решается вместе с сыном уйти в пустыню просто потому, что сердце его возгорелось любовью ко Христу.
В отличие от многих своих современников он уходит не в Египетскую пустыню, а на Синайский полуостров, где уже есть монастырь. Хотя, по сути, это тоже Египет. Но подвижник идет не в Фиваиду, не в пустыню вдоль реки Нил, не собственно в Египет, а становится созидателем и устроителем духовной жизни в этом монастыре на Синае.
Приходит он туда, естественно, задолго до преподобного Иоанна Лествичника, живет там долгие годы вместе со своим сыном и там же умирает. Самая большая беда Синайского монастыря в ту эпоху – это нашествие разных кочевых племен, так называемых сарацин. Во время одного из таких нашествий в плен попал и сын преподобного Нила.
Тяжелое это дело – быть отцом. Даже тогда, когда с твоими детьми ничего не происходит, ты боишься, что может что-то произойти. А если это «что-то» происходит, то ты уже не можешь «выключить» свое отцовство.
Так и преподобный Нил Синайский не смог. Казалось бы, он должен был спокойно отнестись к этому происшествию (подобные примеры мы находим в древних патериках) – в конце концов, его сын монах, и даже если его убьют, то он все равно пойдет к Богу. Но нет! Сердце отцовское болело, молитва разгоралась все больше и больше, и «выключить» переживание, перестать волноваться за своего сына он не мог. Святой молился очень много и долго, и в конце концов Бог внял его молитвам – сын был возвращен к отцу в монастырь.
Умер преподобный Нил примерно в 450 году, прожив в Синайской пустыне около монастыря почти шестьдесят лет. Вот такая удивительная и насыщенная жизнь: и префектом был (представьте себе – это как мэр Москвы), и святых отцов слушал, и святых отцов видел, и с женой пожил, и детей на руках держал, и разлуку пережил, и боль за сына претерпел, да еще и шестьдесят лет в монастыре прожил! Очень насыщенная, очень глубокая человеческая жизнь. И человеческий подвиг. В этом смысле его писания венчают его жизнь.
Есть в истории Церкви немало людей, которые уходили в монастырь после каких-то трагедий и драм, уходили от семейной жизни, от славы и богатства. Взять, например, преподобного Арсения Великого – он был человеком чрезвычайно богатым, воспитывал наследников престола. Но когда закончилось его служение государству и царю, отправился в пустыню. Там он стяжал еще и венцы, и прозвище Великий, однако творений не писал.
И много еще было таких отцов, которые в свое время ушли в пустыню, но не написали ничего – не дано им было. Это такой объективный факт: тебе есть что оставлять, у тебя есть привычки, с которыми надо бороться, есть сложности, которые надо преодолевать. Ты не пришел в пустыню как чистая доска. И ты можешь не достичь такого сосредоточения, такой мудрости, такой высоты, такой трезвости, чтобы писать сочинения и учить других.
А вот преподобному Нилу Синайскому это было дано – к нему обращались, и он писал. Его слова были известны, популярны, читаемы. Писания святого оказали определенное воздействие сначала на синайских монахов, а после и на преподобного Иоанна Лествичника.
Начинаются аскетические наставления преподобного Нила Синайского со «Слова о молитве», а предваряются предисловием. Предисловие замечательное, и мы его прочитаем.
Благовременно восставил ты меня, лежащего в жгучей горячке нечистых страстей, прикосновением боголюбивого письма твоего, и ум мой, недугующий самыми срамными недугами, ободрил утешением, блаженно подражая великому Наставнику и Учителю. И не дивно. Долею твоею всегда было искать славного и знаменательного, как и благословенного Иакова. Почему, поработав хорошо ради Рахили и получив Лию, ищешь и возлюбленную, как и за нее исполнивший семилетие (работы) (Быт. 29, 20–28). А я не отрекаюсь сознаться, что, потрудившись всю ночь, ничего не поймал; но, по слову твоему ввергши мрежи, извлек множество рыб, не думаю, что – великих, однако сто и пятьдесят и три (Ин. 21, 11). И их – то посылаю к тебе в кошнице любви; и тем исполняю повеление твое, составив равное тому число глав (о молитве). Удивляюсь я тебе и очень ублажаю прекрасное произволение твое, что возжелал ты (не другого чего), а – глав о молитве; и притом не просто возжелал, чтоб они руками на хартии написаны были, но чтобы внедрены были в уме любовью и незлобием. Поелику «вся сугуба, едино противу единого», по слову премудрого Сираха (42, 25), то не по букве только прими их, но и уразумей духом.
Замечательное начало, и оно в первую очередь свидетельствует о смирении человека. Нет, это совсем не начальник, который привык давать какие-то указания, – это человек, не привыкший расточать поучения. И он свидетельствует о том, что находится в очень тяжелом духовном состоянии, что переживает какие-то искушения, беды. Нет, конечно, он не страдает тем, что проводит время праздно – бегает по магазинам, листает Интернет, смотрит сериалы или пьет вино. Нет, он не грешит, и в нашем понимании он не грешит ничем. Однако состояние его очень тягостное.
Вот это-то тягостное состояние и заслуживает внимания. И если бы один преподобный Нил написал об этом, то можно было бы это и проигнорировать. Но об этом пишут многие. Некоторые пишут потому, что так принято начинать определенные тексты, а некоторые потому, что они переживают это.
Сравним эти слова преподобного Нила Синайского со словами его учителя – святителя Иоанна Златоуста. В тех молитвах, которые до нас дошли и которые включены в собрание молитв ко Святому Причащению, святой пишет: «Ты не возгнушался нечистыми устами блудницы, не возгнушайся и моими устами, гораздо более худшими и нечистыми, чем у блудницы».
Это же не какой-то образ или форма – это переживание. Если объективно смотреть извне, то уста святого Златоуста, конечно же, неизмеримо чище даже наших уст – людей, которые живут сегодня, не то что в сравнении их с устами блудницы. Но подвижник передает свое внутреннее мироощущение, и передает его так, как видит себя изнутри, как ощущает себя изнутри – как он на самом деле видит себя в свете Божественной любви.
Конечно, мы все знаем слова преподобного Сисоя Великого: «Где сатана, там и я буду». Хотя мы не принимаем всерьез эти вещи – мы привыкли к какой-то условности этих выражений. Мы думаем, что это не смирение, а «смиренничание» – мол, человек на самом-то деле понимает, что он святой и пуп земли. Но просто принято говорить именно так, чтобы не возгордиться, – вот он так и говорит.
Нет! Святой так чувствует, он таким себя видит. Его слова исполнены сокрушения и боли – он действительно это чувствует. Ну и что? Стоит ли нам акцентировать на этом внимание? Да, стоит! Потому что иногда на исповедь приходит человек, который чувствует то же самое, который плачет и говорит: «Я – нечистое животное! Я – скотина! Я – ужасный человек! Хуже меня нет! Я никогда не спасусь, потому что вижу все свои грехи как песок морской. Всё, мной овладело отчаяние!» Нет! Чего ради – отчаяние? Ты чувствуешь то же самое, что чувствовали и величайшие святые отцы! Чего ты испугался?
Преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Пей поругание как воду жизни». И не важно, откуда пришли эти поругания: люди тебя обличают, начальники или Бог. Но если ты действительно живешь перед лицом Божьим, то чувствуешь именно это и переживаешь именно это: грехи твои стали как песок морской.
Когда-то ты пришел в Церковь самодовольным и счастливым, уверенным в себе и поучающим других. Но лет через десять-пятнадцать жизни в Церкви превращаешься в развалину и понимаешь, что ты грешный, что ты больной, что ты жалкий, что ты рот боишься раскрыть для того, чтобы учить кого-то. И ты уже упираешь глаза в землю и плачешь, смахивая украдкой слезинки; ты считаешь себя недостойным стоять среди этих святых мужей и жен; ты боишься даже приложиться к иконе, чтобы не осквернить ее своим прикосновением.
Это нормально! Это значит, что ты действительно живешь в Церкви. А плодом твоей жизни является то, что ты сейчас переживаешь. Ибо всякий, кто проживает свою жизнь со Христом, именно это и чувствует, если только он на самом деле живет со Христом.
«Мы рабы, ничего не стоящие, что должны были сделать, то и сделали» (см. Лк. 17, 10), говорит Христос, уча апостола Петра. То есть даже если мы сделаем все, что должны сделать, мы будем чувствовать и ощущать себя никчемными, неключимыми, непутевыми, жалкими неумехами, рабами. – Если мы живем с Богом.
И это не «смиренничание» – это не выдумывание своего лица и образа, а проживание своей немощи, своего убожества при присутствии Неизмеримого, Человеколюбивого, непостижимо Милостивого, щедрого, невыразимо снисходительного Бога. На самом деле, объективно, в таком устроении ты к Нему близок так, как никогда. И эта близость – истинная близость к Богу. А фиксируется она тем, что ты таешь от сознания собственной немощи воздать что-либо Ему за Его неизмеримую любовь.
И Нил Синайский свидетельствует об этом – просто свидетельствует, потому что он это чувствует. Но он не отказывается воздать тем, кто у него просит, и написать слова о молитве или о чем-нибудь еще. Почему? Вовсе не потому (в этом-то и дело), что он считает себя учителем. Он так и говорит: «Да я и не учитель никакой». А почему он тогда пишет? Ведь в нашем понимании все выглядит именно так: раз ты говоришь, раз ты пишешь, раз ты учишь – значит, ты умный; значит, ты знаешь; значит, ты можешь! О, какой ты грамотный! Наверное, ты много читал, много думал, много писал, много спрашивал… Вот и стал таким умным…
Но на самом деле все не так – он учит потому, что человек просит! А когда просят – надо дать, потому что это заповедь Божия. Тебя просят – ты должен дать, потому что ты не можешь отвернуться от Христа, просящего у тебя. Преподобный Нил так и говорит, что это не плод поучений, – это кошница (корзина) любви.
«Я вижу твое желание и хочу послужить тебе хоть чем-нибудь и нагрузить тебе в корзину все то, что у меня есть. Тут вот валяется по келье: виноград, персики, финики, хлебушек, сухарики, маслице… На, возьми! Я хочу, чтобы ты улыбнулся, я хочу, чтобы ты утешился, я хочу, чтобы ты взбодрился и вдохновился». Вот так бы я, возможно, сделал.
Но у преподобного Нила Синайского ничего нет! Он живет в пещерке, у него пусто. Да у него и не этого просили – у него просили поучений. Потому он и говорит: «На! Я тебе нагружу столько, сколько смогу. Немного, всего сто пятьдесят три маленьких, коротеньких слова. Но я не могу отказать – ты же просишь. Я не могу тебя отвергнуть. Я дам это, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты утешился, чтобы ты взбодрился».
Вот такое состояние человека. Да, он сознает свою немощь и боль, он переживает свой грех, свою беду. Он сознает свою абсолютную неспособность научить чему-либо даже самого себя, не то что кого-то. Но стоит ему только встретиться с заповедью Христовой – с поводом оказать кому-то любовь, помощь, утешение, вдохновение, он тотчас стряхивает с себя все эти переживания о собственной греховности, идет и делает. В этом и заключается отличие христианина, знающего Христа, близкого ко Христу, от всякого другого человека.
Люди часто помогают от избытка, потому что у них есть то, чем служить, чем утешать. Например, у тебя хорошее настроение, так почему бы не утешить человека плачущего? Христианин же сам плачет, сам пребывает в страшном мраке из-за сознания собственных грехов, но спешит на помощь. Стоит появиться на горизонте человеку, который плачет, христианин тут же утирает свои слезы и идет утешать того, кого привел к нему Бог. Он забывает о себе и приносит ближнему эту кошницу любви – эту корзинку служения, корзинку даров, которыми Бог обогатил его. Утешит, вдохновит, и человек побежит радостный, довольный: «Ну вот, теперь жить можно, любить можно!»
Но только он выбежит, подвижник снова погружается в плач от сознания того, что он такое есть. Ибо он понимает: нет, это не он утешил, не он помог – всё от Бога, через Бога и силой Божией. А он есть то, что он есть – просто маленький, плачущий перед лицом Бога ребенок, который сознает свою полную беспомощность. Но он в Царстве, ибо блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5,3).
Записала Инна Корепанова
Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!
Пожертвовать
«Источник жизни» (Нижний Новгород). Выпуск от 29 марта 2024
«Путь к храму» (Новосибирск). Выпуск от 29 марта 2024
У книжной полки. Беседы и слова о Божественном домостроительстве
Благая часть. 29 марта 2024
Саратов. Прием заявок на XXII Областной пасхальный фестиваль
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!