Читаем Добротолюбие. 22 августа. Священник Константин Корепанов

58-й абзац:

Благодетельная для души баня – слезы во время молитвы; но после молитвы помни, о чем ты плакал.

Такое бывает, что слезы приходят во время молитвы. Так даже хорошо, несомненно, и это замечательно, хотя слезы бывают разные.

Бывают слезы жалости к себе, когда человек плачет от бессилия вообще или буквально от жалости к себе, от того, что его никто не любит, даже Бог про него забыл, все плохо… Это бывает. По-человечески это очень понятно. Человек неопытный не понимает, почему он плачет: начинает молиться и плачет. Если в результате этих слез у человека рождается уныние или раздражение, то это плохие слезы. Можете назвать их как угодно, но к плачу, омывающему, умягчающему, очищающему сердце, к умилению это не имеет никакого отношения. Это не те слезы и не тот плач, о котором говорит Христос: блаженны плачущие (Мф. 5, 4). И это не те слезы, о которых говорят святые отцы, потому что сам плод этих слез есть уныние и раздражение (или просто раздражение).

Почему человек унывает? Вот он молился-молился, плакал-плакал и выходит из молитвы неутешенным. Он прекращает молитву и понимает, что все как было, так и осталось. Он несчастный, он жалкий, у него нет того, нет другого; и ничего не предвидится, потому что так было и так будет всегда: что молись, что не молись – все равно одно и то же.

Но молиться надо, потому что иначе будет еще хуже. Но это показывает, что человек плакал неправильно, не так он плакал. Так же и раздражение, по сути, является обратной стороной уныния. Человек раздражается потому, что того нет, этого нет. Что молись, что не молись, ничего нет и не будет. И это бесит. По сути, это все зависит от темперамента человека, поэтому слезы вызывает либо то, либо другое. И это свидетельство того, что плачет человек от жалости к себе, от того, что все происходит не так, как он хочет.

Это иллюстрация слов Священного Писания, которые говорит апостол Павел: Печаль… приводит к смерти (2 Кор. 3, 10).

Но бывают и слезы покаяния. Когда человек плачет в покаянии, он плачет, что он не такой, какой должен быть, от ненависти ко греху, а потом и от ненависти к себе, от того, что он не хочет этого делать. Он ненавидит грех, который делает. Он ненавидит себя за то, что делает грех, и плачет от того, что грешник он окаянный, но хочет, чтобы Бог его простил и помиловал. И вот тогда, если эти слезы покаянные, они приводят к тому, что человек делается способным к исполнению заповедей.

Да, наверное, уместно сказать, что есть люди (и это значительная часть человечества), которые вообще не плачут на молитве, да и вообще никак. Это, увы, такое вот знамение нашего времени, нашего состояния. Чаще всего это просто нечувствие, неспособность, неумение чувствовать вообще. А иногда (и тоже очень часто) это не простое нечувствие, а окамененное нечувствие, когда сердце ожесточилось, окаменело от совершаемых грехов, от неверия и нечувствия к Богу.

Этим людям надо делать что-то важное, нужное, о чем мы читаем в других словах святых отцов. Но если они не плачут, то это не значит, что это их естественная особенность или характеристика темперамента. Это значит, что время плакать еще не наступило. Они до этой точки, когда сердца изливают слезы, еще не дошли.

Сегодняшнее слово преподобного Нила Синайского о тех, кто все-таки плачет. И хотя плачет отнюдь не очень много людей, но все же такие есть. И вот те, кто плачет, плачут по двум причинам. Но к Жизни приводит только покаянный плач. И покаянный плач свидетельствует о своей истинности тем, что после плача у человека появляется способность к исполнению заповедей. Именно способность, стремление, ревность, желание исполнять заповеди и некая, поначалу не очень заметная, но со временем все возрастающая трезвость, потому что поначалу бывает не так, а именно так, как пишет здесь преподобный Нил Синайский.

Человек поплакал, что он напился вчера, поругался с женой и обозвал ее нехорошими словами. Ему стыдно, он встал перед Богом и плачет о том. Он поплакал и был утешен, Бог его простил. Он это знает. Радостный и с легким сердцем, он говорит: «Ну, вот теперь можно и выпить!» Такая мысль приходит ему в голову, и он не пугается. «Ну, вот же все нормально, ничего… Я просто сожалею о последствиях, но выпить-то можно. Тем более что голова болит со вчерашнего похмелья, да и молился долго, напряженно, давление поднялось, надо снять этот спазм». Он идет и пьет. И все повторяется.

Это может быть не сразу, хотя бывает поначалу сразу, буквально через пять минут после молитвы, через час. Потом бывает, что через неделю, через месяц… Наконец человек после долгих таких обвалов, обломов начинает трезво замечать, как мысль о том, что надо выпить, тихо и незаметно просочилась в его голову. Обычно она там и жила: она спряталась в сундучок, в подполье его внутренней души, пока он плакал. Она привыкла оттуда после плача вылезать и снова воцаряться в доме, как тараканы прячутся от дихлофоса... Так и тут: он выскочил. Сразу бы ногой-то и придавить мыслишку эту, и все нормально будет.

Со временем человек этому учится. Он много-много раз срывается в это пьянство и ссорится с женой, но однажды, когда эта мысль привычно и даже уже бесстрашно предлагает выпить, – он говорит: «Пошла вон! Я только что ревел, я уже три года реву, чтобы никогда это не повторилось, больше не хочу тебя слушать. Пошла вон!» И раздавил ее. Вот важный момент! И пока человек этой молитвенной трезвости не научится, много ему приходится грешить и плакать, плакать и грешить, пока он не научится вылавливать эти привычные мысли. Он именно привык к ним. Они привычно советуют привычные вещи, и он привычно их слушается, не сопоставляя то, что он плакал именно от последствий принятых этих мыслей. И вот когда этот пазл наконец складывается, тогда человеку открывается: то, о чем он плакал вполне искренне и глубоко, с этой самой мысли поганой и началось! Вот тогда он ополчается на нее и делается способным больше в этот грех не впадать.

Шестой абзац, но из следующего раздела преподобного Нила Синайского: «Подобные предыдущим мысли и увещания, извлеченные из других писаний преподобного Нила». То есть мысли о том же, но собранные по-другому (по признаку происхождения, а не темы).

Вот шестой абзац этого пятого раздела:

У человека не безмолвного душа борется с впечатлениями чувств, а любитель безмолвия, охраняющий чувства, борется с помыслами.

Очень и очень ценный совет! Все мы, читающие святых отцов, слышали о борьбе с помыслами. Те, кто не читал, быть может, тоже слышали, но те, кто читал, слышали точно. Это разные сборники, разные книги, разные отцы. Но в основном мы это читаем у святителя Игнатия (Брянчанинова), святителя Феофана Затворника или у преподобного Никодима Святогорца, в основном они об этом пишут. И это настолько порой нам интересно, настолько представляется важным, что проникает даже в обыденную приходскую практику. То есть обыкновенный прихожанин, работающий, труженик, порой даже многодетный отец, или многодетная мать, или женщина, живущая с неверующим мужем, ухаживающая за больной мамой, начинают тоже втягиваться в эту деятельность, начинают говорить о борьбе с помыслами, об умной брани. Это обычно дальше разговоров не идет.

Но горе, когда появляется священник, который говорит: «А сейчас ты мне расскажи о своих помыслах, желательно докладывай о них чаще, всегда все рассказывай. Я буду тебя исповедовать и учить, потому что я же наставник. И поскольку все святые наставники занимались борьбой с помыслами, то мы тоже хотим быть святыми. А раз я истинный наставник, то я и буду с тобой заниматься именно откровением помыслов, чтобы грех побеждать на первых подступах». Это ошибка.

Ладно, если это старый священник (и то бы не надо, потому что его опытность и его святость – это одно, а жизнь прихожан – другое). По крайней мере, он в силу опытности и своих священнических седин вырулит и справится, а вот молодой может и не справиться и совершить опасную ошибку.

В нашем состоянии откровение помыслов – то же самое, что ловить рыбу в мутной воде. Теоретически поймать рыбу в мутной воде возможно: ловишь-ловишь, глядишь – попалась. Маловероятно, но теоретически возможно. Даже делать вид, что ты так ловишь рыбу, тоже можно. То есть водишь рукой по мутной воде и говоришь: «Я рыбу ловлю». Через полчаса, может, через пять минут, может, через час или четыре месяца ты и выудишь рыбу, случайно попавшуюся в твою руку. «Вот! Я же был прав! Я поймал рыбу – значит, можно так ловить рыбу!» Теоретически да, но маловероятно.

Примерно то же самое мы и делаем. Душа у человека мутная, и у каждого из людей, у каждого нашего прихожанина она мутная. Мутная не потому, что он плохой, а потому, что он человек: он живет еще по-прежнему чувствами и страстями, хотя этого не знает и не понимает. У него есть помыслы, их там целая куча. Но разобраться, что за помысел, какой помысел, невозможно, потому что кругом страсти и чувства. Помыслы видно только в очищенном сердце, в кристально чистом уме. Тогда помысел, пробегающий там, виден: откуда, какой, зачем, почему. Да, все про него видно, потому что кругом чистая вода. А у нас грязная вода, в ней помыслов как червей. Но мы, просматривая их, ничего не делаем.

Ну, выловили мы там пятьсот семьдесят пять червяков, а пять миллионов еще осталось, потому что в целом вода грязная. Она нечистая, она омерзительно воняет, потому что мы живем страстями и чувствами. Какие там помыслы ловить?! Это все равно что из пруда, в который вливаются сточные канавы со всей деревни, вылавливать по одному червячку, когда их в час попадает миллиарды. И что? Выловил и посмотрел, какой грязный этот червячок? Он очень плохой. Но пока ты рассматривал его, еще пять миллионов других завелось. Смысла в этом нет. Но мы упорно этим занимаемся – ловим рыбу в мутной воде.

Пример: раздражился и разгневался на несправедливый окрик начальника. Достал этот начальник! И пришла мысль (как мы называем – помысел). И мы спрашиваем, естественно, священника: «Батюшка, помысел мне в голову пришел. Что мне делать: уволиться или написать жалобу на начальника? Потому что дальше это выносить невозможно. Должен кто-то вмешаться и надавать по шапке этому начальнику, потому что такая жестокость, такая тупость, такая несправедливость! Это просто невозможно терпеть больше. И не могу разобраться в помыслах. Один, я знаю, хороший, а один – плохой. Как мне с ними быть, с этими помыслами? Какой из них хороший?»

Оба плохие, потому что никакие это не помыслы. Это на самом деле вовсе не помыслы. Это чувства, реакция, которая порождена твоей страстью. Ты возмущен, возбужден, ты раздражен, отравлен страстью… Какие помыслы? Но ты представляешь, что на этом фоне рассматриваешь помыслы и рассуждаешь, какой из них хороший, а какой плохой, хотя твое сердце просто пылает от раздражения, гнева, а в сущности, от гордости. Но ты не можешь с этим справиться, тебе надо решить, какой из этих помыслов правильный, потому что у тебя априори совершенно непоколебимая мысль, что с этим надо что-то делать.

А с чего ты решил, что с этим надо что-то делать? Тебя кто-то посылал с этим что-то делать? Нет! Но даже простой совет опытного священника: «Подожди, Христос же велел молиться за обижающих и терпеть», – вызовет возмущение. «Батюшка, Вы ничего в помыслах не понимаете!» Потому что у человека страсть. Те помыслы, которые она вызывает, просто пароксизмы страсти, самые высшие ее пики. И тот, и другой – пароксизмы неправильные, потому что это вообще не помыслы. Это просто реакция возмущения, возбуждения человека, и сам этот начальник дан Богом для того, чтобы человек смирился, в смирении очистился. И тогда действительно он сможет различать помыслы. Но уже к начальнику они не будут иметь никакого отношения.

Или другой пример. Юноша и девушка вместе работают, флиртуют, глазки строят, разговаривают, кофе вместе пьют. Один из них верующий, юноша. И, разумеется, ему приходит помысел: «Что мне, батюшка, делать: жениться или не жениться? Помысел один говорит, что надо жениться, другой говорит, что надо уйти в монастырь, потому что здесь все так легкомысленны, все так пошло, что надо просто сбежать в монастырь, только там можно найти покой». Это не помыслы никакие, это порождение блудной страсти. И даже уход в монастырь есть порождение блудной страсти. И случись ему уйти в монастырь на этой волне, он измучается весь, потому что отдаст себя на растерзание этой самой блудной страсти, он не сможет ничего сделать.

И это тоже не помыслы, это просто крайние, амплитудные точки возмущения страсти, ее кипения. Она так и кипит: жаждая, с одной стороны, удовлетворения страсти, с другой стороны – обратного чувства. Так всегда и бывает в страсти, потому что она всегда между крайними точками колеблется. На самом деле это тоже никакого отношения к помыслам не имеет, не надо их разбирать. Надо просто ввести это чувство в какие-то рамки. Не помыслы разбирать, а на чувства наложить определенную узду, как это делает человечество, делало много-много тысяч лет, делает сейчас и будет очень долго делать. Оно просто пытается наложить разумные ограждения на свои чувства, одухотворить чувства, сдержать их, научиться владеть ими и так далее, а не копаться в помыслах, порожденных этими чувствами или тем более страстью.

Мы живем этими чувствами и страстями и даже не догадываемся об этом. Но не борьба с помыслами плоха, а очень плохо то, что эта борьба несвоевременна: человек не готов к этой борьбе, не приспособлен еще. Никто от него этого и не требует, но он пытается это сделать и достигает только того, что тщеславится, гордится, будто бы он взошел на высокую ступень и уже различает помыслы. Он увидел, что у него два помысла: либо уйти, уволиться, либо написать жалобу на начальника, хотя он видит всего лишь девятые валы бушующего моря страстей, а самого моря не замечает. То, что он весь объят гордыней, он даже не видит. Это же грустно! Но именно потому, что он объят гордыней, он думает: «Я взошел на высоту различения помыслов, я четко вижу это».

Как же очистить сердце от страстей? Терпением. Так Христос и говорит: В терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21, 19). То есть не надо поступать по страсти. Страсть говорит: «Надо что-то делать! То или другое». Не надо ничего делать! Надо терпеть. «Надо что-то делать, надо срочно жениться или бежать с этой работы, а не общаться с этой девчонкой непонятно как». Нет, не надо уходить с этой работы, надо продолжать общение, сдерживая эти страсти, сдерживая чувства, умея сохранять дистанцию, умея говорить о том, что ты переживаешь, умея хранить в своих чувствах целомудрие. Если это случайная девчонка, то ей станет скучно с тобой и она уйдет. Если это твоя будущая жена, она заинтересуется, и тогда этот навык тебе пригодится. Но в любом случае не надо делать резких движений, не надо поступать по страсти.

Нам важно научиться именно терпеливо делать все, что не велят нам резкие страсти. По сути, надо поступать по заповеди, ибо заповедь и говорит, что надо стерпеть начальника, не надо смотреть на женщину с вожделением, надо простить обидчика, не надо праздно проводить время, надо помолиться, не надо судить. Когда мы будем принуждать свою волю к исполнению заповедей, мы и научимся не поступать по страсти.

Так пройдет полгода или год, или два, или три года… И только тогда, когда наша верность заповеди будет глубокой и серьезной, постепенно очистится воздух нашего сердца, атмосфера нашего сердца. И тогда мы сможем разглядеть если не помысел, то хотя бы какие-то настроения, собственные интенции и научимся постепенно разглядывать дальше, больше, постепенно принуждая себя к исполнению заповедей, а потом к исполнению воли Божией. Мы постепенно очистим сердце. И вот тогда только, на высокой степени чистоты, мы сможем различать помыслы.

Записала Инна Корепанова