Читаем Добротолюбие. 21 июня. Курс ведет священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать второй том «Добротолюбия» и начинаем новый раздел, новое произведение. Во втором томе оно озаглавлено: «Преподобного Исихия, пресвитера Иерусалимского, к Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве».

По традиции «Добротолюбия» перед текстом включена небольшая биографическая справка, чтобы человек представлял в каком-то кратком содержании, кто сейчас будет говорить о духовной жизни. И здесь есть маленькая нестыковка, в определенном смысле неизбежная для подобных текстов. Большинство людей не знают, как эти тексты исследуются, как транслируются. Для той среды, в которой эти тексты были написаны, чаще всего было совершенно безразлично авторство того или иного поучения – важен был не авторитет, а сказанное. Тогда судили о словах не по авторитету, как это сейчас происходит, а по сказанным словам создавался авторитет того или иного святого отца. Так или иначе, это было не всегда важно. Были целые отрывки, которые ходили по рукам, жили в монашеской среде и долгое время никак не атрибутировались.

Только во времена развития богословской науки, патрологии, патристики тексты стали как-то исследоваться и атрибутироваться. Это очень большая, очень кропотливая работа. Впервые на масштабном уровне ее сделали католики. Известный патролог и собиратель текстов, который впервые издал крупнейшее собрание греческих и латинских отцов, – некий человек по фамилии Минь (француз, католик). Это нам пригодится, поэтому я все это говорю.

Так вот, слово, которое мы будем читать, помещенное в «Добротолюбии», и авторство, которое приписано этому слову (стало быть, и биографическая справка, предваряющая это слово), не соответствуют в действительности друг другу. Это «Душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве» действительно написал преподобный Исихий, но не пресвитер Иерусалимский, а, по всей видимости, преподобный Исихий Синаит. Не буду говорить о множестве разных обстоятельств, но скажу, что для современной науки, изучающей святых отцов, это очевидный факт. И по жанру, и по стилю пресвитер Иерусалимский Исихий не мог писать таких текстов и заведомо не мог в своих текстах ссылаться на святых отцов, которые жили гораздо позже его. А эти ссылки в «Душеполезном и спасительном слове» есть. Преподобный Исихий Иерусалимский, ученик Григория Богослова, написал немалое количество текстов, только этого слова он не писал. Это слово очень известное и всегда было подписано Исихием, но никто не уточнял, каким Исихием.

Собиратель отеческих текстов Минь атрибутировал это «Душеполезное и спасительное слово» и связал его с Исихием Иерусалимским. Когда Феофан Затворник занимался этим переводом, он тоже решил атрибутировать текст так же. На сегодняшний день очевидно, что правильно было бы написать, что авторство принадлежит преподобному Исихию Синаиту. Но в церковной среде и вообще в области, связанной с трансляцией и хранением Откровения Божьего (или Откровения о Боге, о жизни с Богом), атрибутирование не всегда важно; не столь важно, кто это написал, важно то, что слово это замечательное, правильное и чрезвычайно важное.

Ремарка, фраза святителя Фотия, патриарха Константинопольского, которая вставлена в биографический очерк, говорит по поводу этого слова, к изучению которого мы приступаем, что это слово «паче всякого другого писания пригодно для проводящих подвижническую жизнь ради наследия Царства Небесного». То есть это слово важнее, чем все то, что читал Фотий, а читал он чрезвычайно много. Это был человек удивительных энциклопедических знаний, самый образованный, самый просвещенный человек своей эпохи. Поэтому если он говорит «паче», это действительно так. Он читал много чего, в том числе это слово, и очень настойчиво предлагает его тем людям, которые хотят научиться трезвению, подвигу, чтобы наследовать Царство Небесное.

Дело не в том, кто именно написал этот текст. Мы изучаем не человека, написавшего это слово, а само слово, опыт жизни, стоящий за этим словом, и то, как мы можем применить это слово к себе, какие уроки можем из этого слова вынести, чему можем научиться, читая это слово.

Итак, слово преподобного Исихия к Феодулу (это тоже условная атрибуция; с первых строчек никакого обращения к Феодулу не было, только в некоторых рукописях такое стоит). В целом это слово о трезвении и молитве.

Трезвение есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его, с Божией помощью, совершенно избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел; дарует тому, кто его так проходит, верное познание Бога непостижимого, сколько сие возможно для нас, и сокровенное разрешение сокровенных Божественных тайн; и есть творительница всякой заповеди Ветхого и Нового Завета и всякого блага будущего века подательница. – Само же оно есть собственно чистота сердца, которая по величию своему и своим высоким качествам или, истиннее сказать, по нашему невниманию и нерадению, крайне редка ныне у монахов; между тем, как Христос ублажает ее, говоря: «Блаженни чистии сердцем: яко тии Бога узрят» (Мф. 5, 8). Будучи таковым, оно и покупается дорогою ценою. Трезвение, если оно постоянно пребывает в человеке, делается для него путеводительницей к правой и богоугодной жизни. Оно есть и лествица к созерцанию; оно же научает нас право править движениями троечастности души (то есть трех сил: мыслительной, раздражительной и желательной) и твердо хранить чувства, – и в причастнике своем каждодневно возвращает четыре главные добродетели (то есть мудрость, мужество, воздержание и справедливость).

Мы прочитали первый абзац (само слово состоит приблизительно из двух сотен абзацев), где трезвение называется духовным художеством. Быть может, впервые в отношении к этому трезвенному деланию, к некоему внутреннему деланию человека применяется  эпитет «духовное художество» (то есть некое духовное творчество). Художество – это в целом художник: художник слова, художник красок, художник звуков (если речь о музыке). А здесь художник духом, то есть это предполагает некоторую творческую одаренность человека, это особое делание, требующее таланта, особенных качеств. Возможно, здесь этот эпитет употребляется впервые. В тех текстах, которые мы читали раньше, он не употреблялся в отношении к духовной жизни, а здесь употребляется. Потом и Феофан Затворник, и особенно святитель Игнатий (Брянчанинов) очень часто будут употреблять именно этот эпитет в отношении к трезвению, точнее – к умному деланию, что по существу своему является тем же самым.

Лично мне не очень нравится этот эпитет; мне кажется, он больше вредит, чем помогает правильно относиться к внутреннему деланию (понять и исполнить его), но факт остается фактом. Не один только преподобный Исихий, но и следующие за ним два великих русских святителя, в том числе святитель Григорий Палама, так называют это внутреннее трезвенническое духовное делание.

Итак: трезвение есть духовное художество. С этого начинается этот текст, сочинение. Дальше описывается, к каким результатам приводит трезвение, почему мы, с точки зрения автора, должны говорить о трезвении, почему для подвижников может быть важно это духовное художество, почему для подвижника важно трезвиться.

Ведь и тогда, и до сего дня, и во все века считалось, что монашество – это в первую очередь молитва, а христианство – это исполнение заповедей. Здесь же говорится о каком-то трезвении, что, с точки зрения обычного верующего человека, никакого отношения к подлинной христианской жизни не имеет.

Поэтому, начиная разговор о трезвении, преподобный Исихий желает сказать, зачем мы об этом говорим, для чего это так важно. Он говорит, что, во-первых, трезвение избавляет человека от страстей и грехов. Должен христианин избавиться от страстей и грехов? Несомненно, должен. Очень важно, чтобы никакая страсть не мучила: ни пьянство, ни блуд, ни сквернословие, ни зависть – все то, что однозначно описывается Священным Писанием как состояние для христианина болезненное и мешающее спастись. Апостол Павел ясно говорит, что такие Царства Божьего не наследуют (см. 1 Кор. 6, 9–10). Поэтому уврачевать страстность для христианина представляется чрезвычайно важным. Естественно, столь же важным представляется и неделание грехов. Вот для всего этого, по мысли преподобного Исихия, и необходимо трезвение.

Второе, что напрямую зависит от трезвения, это «верное познание  Бога непостижимого… и сокровенное разрешение сокровенных Божественных тайн». То есть мы можем познать Бога, и это для христианина главнейшая, наипервейшая, в каком-то смысле единственная цель. Именно так говорит Господь Иисус Христос: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога (Ин. 17, 3). Собственно, жизнь вечная и есть познание Бога. К этой единственной цели всякого человека – познанию Бога, по мысли преподобного Исихия, и приводит трезвение.

Третий результат, эффект трезвения – исполнение заповедей. То есть человек делается способным исполнить заповеди. Обычно человек их не исполняет. Он не делает того, что должен делать: ему сказано любить, а он не любит; ему сказано прощать, а он простить не может; ему сказано терпеть, а он терпеть не может. У него нет добродетелей, нет благодати, необходимой для исполнения заповедей, нет качеств, сформированных в нем благодатным присутствием Бога, помогающих ему заповеди исполнить. И возможностей исполнения заповедей нет, потому что нет трезвения. Трезвение как раз и помогает эти заповеди исполнить.

Четвертое, чем заключает Исихий перечень результативности трезвения, – это чистота сердца. По мысли преподобного Исихия, именно трезвение и приводит к тому, о чем говорит Христос: Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят.

Кроме того, какие-то особые человеческие, я бы сказал антропологические, добродетели тоже являются результатом: мудрость, мужество, воздержание и справедливость. Но это мы оставим в стороне.

Почему трезвение, по мысли преподобного Исихия, приводит к избавлению от страстей и грехов? Почему трезвение приводит к богопознанию? Почему трезвение помогает исполнять добродетели? Почему трезвение приводит к чистоте сердца и является этой самой чистотой сердца?

Разберем первый вопрос. Когда человек бдит, трезвится над собственным сердцем, внимает собственному сердцу, он не дает страсти овладеть сердцем. Он стоит на входе перед своим сердцем и не пускает туда страсть, не дает страсти собой завладеть. Он чувствует приближение страсти, встает на охране своего сердца и таким образом не дает страсти прийти; он отсеивает все, что так или иначе может возбудить страсть.

Человек – храм Бога. Христианин это знает. С момента крещения Бог пребывает внутри человека. Встретиться с Богом человек может только внутри собственного храма. Это никак не мешает ему встречаться с Богом и где-то еще, но главная встреча с Ним происходит внутри человека: Бог входит внутрь человека, который сердце свое сделал вертепом, яслями, где  почивает Христос. Если я становлюсь храмом Божиим и внутри меня вселяется Бог, естественно, я должен Его в себе опознать, увидеть, почувствовать, принять. Никаким иным способом, кроме как трезвением, это сделать невозможно. Стало быть, трезвение и есть тот самый необходимый элемент, что позволяет познать Бога, Который пришел ко мне в таинстве Крещения.

Именно трезвение контролирует поведение человека, все, что происходит внутри, и помогает сделать вывод, какую заповедь в каждой конкретной ситуации человек должен исполнить. Что я должен сделать в этой ситуации: должен простить, или помолиться, или уступить, или встать на защиту? Кому я должен сейчас принести копеечку: нищему, который просит? Или в храм, который требует? Или в свою семью, которая тоже требует денег? Каждое из этих возможных приношений будет продиктовано заповедью Божией. Мне необходимо трезвенно рассудить, что именно Бог требует от меня сделать с этой денежкой, которая есть. Это и помогает мне в конкретной ситуации исполнить волю Божию, исполнить заповедь Божию.

Когда мы ясно видим Бога, сошедшего в вертеп, пещеру нашей души, скотские ясли нашего сердца, когда мы познаем Его волю, когда ясно видим не замутненным страстью оком волю Божию и впитываем в себя Божественную любовь, это и будет чистотой сердца.

Забегая некоторым образом вперед, преподобный Исихий предлагает нам понять, зачем нужно разбираться в трезвении, зачем нужно его изучать. – Но именно благодаря ему мы и сможем исцелиться от страстей, исполнить заповеди, познать Бога и очистить свое сердце, достигнув чистоты души.

Если мы это проанализируем, внимательно рассмотрим, то поймем, что трезвение – путь к тому, чтобы отсеивать страсти. Как? Надо наблюдать за тем, что входит в сердце. В каждой конкретной ситуации я должен вопрошать Бога, какова Его воля; я должен непрестанно быть обращенным к Богу. Бог недалеко от меня – Он внутри меня. Постоянно обращаясь внутрь себя, находясь во внимании внутри себя, я должен спрашивать внутри себя Бога, что Он хочет, чтобы я сейчас сделал.

Естественно, чтобы разобраться, что именно я должен сделать, какую именно заповедь исполнить, я должен эти заповеди знать. У меня должно быть правильное представление и о заповедях, и о том, что Бог делает с человеком. Я должен понимать, что Бог не только где-то в бесконечной дали (хотя и там тоже), но и столь же бесконечно близко к человеку. Если мы принимаем только одну часть этих качелей, то становимся либо пантеистами, либо теистами, но христианами однозначно не становимся. Христианин – тот, кто понимает обе эти составляющие: Бог бесконечно далеко, бесконечно другой, бесконечно Святой, но и бесконечно близко, бесконечно доступно, бесконечно рядом, внутри меня, бесконечно снисходителен, несмотря на всю Свою святость.

Таким образом, практические выводы из этого будут простые: надо смотреть внутрь себя – раз; молиться – два; и знать Священное Писание – три.

Записала Инна Корепанова