Читаем Добротолюбие. 14 декабря. Курс ведет священник Константин Корепанов

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана Римлянина. Напомню, в прошлый раз мы читали 159-й абзац, в котором Иоанн Кассиан говорит, что есть три источника помыслов, тех мыслей, тех образов, тех воспоминаний, которые входят в наше сознание: от Бога, от дьявола, бесов и естества.

В прошлый раз мы начали разговор о помыслах от естества и говорили о том, что эти помыслы обычным, понятным образом могут входить в наше сознание, но они обычно гаснут как эхо. Если мы  недавно пережили какой-то конфликт или нам сказали грубое слово, нам естественным образом пришло это на память, даже воспламенило нашу страстность, гнев, обиду. Но это естественным образом гаснет, потому что так же естественно в наше сознание входят и другие помыслы. Мы видим красивую девушку на дороге, слышим разговор людей в троллейбусе или информацию по радио о каком-то новом происшествии. Но входим в дом, видим  детей, жену, все это отвлекает нас, и все помыслы естественным образом забываются.

Мы говорили, что если помысел не забывается, воспоминание не уходит, если образ не стирается, а, наоборот, жжет, распаляет, то он неестественный. И мы говорили вслед за Иоанном Кассианом, что эти незамирающие, неугасающие, незатухающие помыслы, которые становятся все сильнее, либо от дьявола, либо от бесов. Каждый, наверно, хотя бы раз в жизни испытывал такую ситуацию: чем дальше от некоего пережитого события, тем острее реакция на это событие нашей души. Это может быть как положительная, так и отрицательная ситуация. Про отрицательную мы, конечно, больше знаем.

Например, человек нанес нам обиду, мы поначалу на нее почти не среагировали. Но через неделю нас уже трясет от ненависти, когда мы только видим это лицо, и начинаем негодовать от одного воспоминания об этом человеке. Оттого нам очень тяжело переживать вновь и вновь эту обиду. И казалось, нас обидели только вчера... Очевидно, что это неестественный помысел.

Может быть совсем по-хорошему. Например, человек посетил некое святое место. В силу разных объективных и субъективных причин он просто пробежал, все посмотрел, ему выделили всего пять минут, чтобы постоять в храме. Он попытался в эти пять минут помолиться, его тут же вытолкали обратно, сказали, что автобус уходит, он вышел и уехал. Постепенно осмысляя эту пятиминутную молитву, это припадание к мощам, к святому или к Богу в молитве, он это переживает все глубже и глубже. И он понимает, что все пережитое, прочувствованное им за эти пять минут было самым важным, что было в его жизни. Он вновь и вновь это проживает, вспоминает. Так тоже бывает. Любая неотвязность помысла говорит о том, что он неестественный, потому что естество склонно умирать.

И мы говорили, что второй помысел от Бога. Иоанн Кассиан приводит некоторые виды этих помыслов. Мы говорили, что подлинное переживание помысла, когда некоторое воспоминание, картинка, образ, мысль, пожелание входит в наше сознание, всегда воспринимается как нечто приносящее мир, нечто воспринимаемое с благодарением, но без превозношения. Это некое так или иначе пребывание сердца в смиренном состоянии, в смиренном переживании, то есть всегда нечто приходящее от Бога приносит мир нашему сердцу, приносит нам некое сознание того, что Бог нас не оставил в той или иной степени, а стало быть, от этого рождается благодарение.

Третий вид помыслов – помыслы, происходящие от дьявола. Собственно, именно эти мысли чаще всего терзают наше бедное человеческое сердце. В этом же 159-м слове Иоанн Кассиан говорит о том, что эти помыслы как бы двух видов, два состояния они производят, точнее – два образа, модуса влияния на человека.

Первый вид – это всем знакомое страстное услаждение, когда нам чего-то очень хочется. Страстно хочется вина, еды, денег. Это зависть, гордость, похоть, много-много разного, но нам этого очень-очень хочется. Помысел нам не только внушает это вожделение, он воспламеняет тут же и наше сердце.

Второй вид лукавого, злого помысла: когда нам очень тонко (мы почти этого не замечаем) преподносится зло под видом добра. Иоанн Кассиан ссылается при этом на слова апостола Павла, как сатана может принимать вид ангела света. Если страстное вожделение, в принципе, нам понятно, очень знакомо, то есть это нечто приносящее удовольствие и радость нашей душе и особенно телу, то зло под видом добра мы даже определить не умеем, именно потому, что оно под видом добра. Со страстными помыслами мы, может, не умеем бороться, но хотя бы определяем, что это действительно страстный помысел, потому что чувствуем желание некоего услаждения. Все-таки если мы христиане, то наша христианская совесть хоть что-то в этом подсказывает. А вот зло под видом добра мы различить не умеем, потому что, сами будучи лукавыми, мы совершенно неспособны воспринимать лукавство лукавого духа, это очень сложно.

На самом деле нужна определенная острота, отточенность всех наших чувств, особенно нашего ума, нужна очень напряженная молитва. Даже Ветхий Завет говорит, что человек, который сумел отличить нечто цельное, истинное от лукавого,  действительно мудр, ибо это действительно непросто сделать.

Собственно, умная брань, наблюдение нашего ума за тем, что входит в наше сознание, умение различать эти помыслы, сама эта способность представляется очень важной, и именно из-за нее появляется дар рассуждения или хотя бы опыт рассуждения. Только опытное прохождение через этот искус отличения лукавого от истинного приучает наш ум, наши чувства к тому, чтобы уметь различать лукавое от истинного, зло от добра, помыслы бесовские от помыслов Божьих. Потому что чаще всего человек прельщается именно тем, что бесовский помысел представляется ему Божьим. Еще раз говорю: страстный помысел любой человек может отличить, а вот лукавый помысел, прикинувшийся под истинный, немногие могут отличить. Он и рисует себя, облачает себя в божественные одежды, чтобы мы приняли его.

Например, помысел возбуждает в нас ревность по Богу, и мы начинаем возмущенно воспринимать грехи и дела других людей. Мы не замечаем, что осуждаем. Мы замечаем только то, что негодуем, как много греха в наших соседях, в наших братьях и сестрах, в наших священниках, вообще кругом. Мы считаем, что сами, конечно же, этих дел не делаем, и помысел нам рисует, что мы вот такие и должны пламенеть ревностью по поводу того, что вокруг нас люди негодные, надо как-то их если не врачевать, то хотя бы обличать. Помысел представился благим, хотя он злой, потому что он нарушает заповедь.

Или когда мы не помним наших грехов и помысел нам говорит, что надо это забыть, потому что все это прощено. А в результате мы теряем покаяние, теряем возможность жить по Божьим заповедям, становимся расслабленными, в конце концов впадаем в окамененное нечувствие, хотя помысел нам велит забыть наши грехи, потому что Господь, дескать, нам все давно-давно простил. Апостол Петр говорит, что отчаиваться по поводу совершенных грехов не надо никогда, переживать их в той или иной степени тоже не надо, а вот помнить о том, что был грех и он нам прощен, необходимо. И только это, с точки зрения апостола Петра, является тем основанием, на котором вырастает наша добродетельная жизнь.

Получается, любой помысел, который возбуждает нас, выводит из состояния мира, выводит из нас смирение, ставит нас над людьми, позволяя как-то их оценивать, судить, превозноситься, поучать, укорять (и когда у нас уходит благодарение  Богу, а вместо этого рождается возмущение и ропот на то, что Бог чего-то не делает, не помогает; или мы вообще забываем Бога и начинаем роптать на людей), говорит о том, что мы приняли помысел лукавый за помысел добрый.

Об этом различении лукавых помыслов Иоанн Кассиан и продолжает дальше мысль в 160-м абзаце:

Эту троякую причину помыслов надлежит нам всегда иметь во внимании, чтоб по ним не обсуждать возникающие в сердце нашем помыслы и соответственно тому относиться к ним. В сем отношении нам надобно подражать искусным монетчикам (менялам), – которые умеют верно узнавать, – золото ли, и чистое ли золото в монете, или медь, похожая блеском на золото, – царское ли на ней изображение, и если царское, законно ли оно представлено, – имеет ли также монета и законный вес. Все подобное духовно должны мы делать относительно помыслов…

По мысли Иоанна Кассиана, человек должен уметь различать эту самую троякость помыслов. Он должен научиться отличать зло от добра, помысел темных духов от помысла, всеянного Богом, и все это вместе от естественных помыслов. Человек должен различать; стало быть, Иоанн Кассиан, да и многие святые отцы, которые говорят о различении помыслов, предполагают, что у человека достаточно для этого сил, возможностей.

Никто не требует от слепого различения дороги, различения пути и поворотов. Только от зрячего требуют, чтобы он смотрел, куда идет. Так же и в отношении помыслов. Если от человека требуется способность различать помыслы, ему об этом говорят, иногда даже просто талдычат, потому что из текста в текст от святых отцов мы слышим: человек должен различать, что происходит у него в душе и что происходит в его сознании. Стало быть, предполагается, что возможности у него для этого есть. Почему же так предполагается, если мы в себе никаких подобных возможностей, способностей, некой силы, навыка различения этих помыслов не видим?

Но на самом деле это действительно так. Бог ведь в нас уже живет, Он ведь в нас есть. Свет Христов, просвещающий всяческого человека, приходящего в мир, в нас уже светит, Дух Святой, Который наставляет нас на всякую истину, обличает ложь и научает всему доброму и спасительному, Он уже наше бытие определяет, конституирует. И Он в состоянии нам на это указать.

Если бы мы были тем, кем должны быть, если бы действительно сознательно крестились и с верой приняли Бога внутрь себя и ощутили бы, что значит быть сосудом запечатанным, в который вложена благодать Святого Духа, если бы с этим  покаянием и верой обратились к Богу, то все бы это в нас действовало. Но мы, конечно, так не делаем. Тем не менее возможность нам дана, просто мы не реализуем ее. Мы не то, чем должны быть, вот наша проблема. Мы не такие, какими задумал нас Бог, созидая нас во Христе Иисусе Духом Святым, в Котором мы могли бы определить всякую ложь, всякую неправду. И мы знаем, что святые потому и могли это делать, что были причастны благодати Святого Духа.

Но кроме этой возможности, кроме того, что сила, способная отличить ложь от истины, зло от добра, нам уже дана, очень интересен образ менялы, монетчика, как переводит здесь Феофан Затворник.

Что делает меняла? Единственный образ менялы, который мы все так или иначе застали и видели, это банковское отделение, банковская каморка или касса, в которой одну валюту меняют на другую. И то, что при этом проверяется истинность этой валюты, как-то уже нам не очень интересно, потому что это делает прибор. Но в фильмах мы могли видеть, как этот меняла работает.

Действительно, вот кругленькая монета, ее подделать очень просто, и подделывали очень много. Она может быть даже и золотой, просто не на сто процентов, в ней только какое-то содержание золота, чтобы придать ей некий вес и некую блестящую желтизну, а на самом деле оттуда некоторая масса золота убрана. И надо было узнать, правильно ли изображен образ, действительно ли кесарь, действительно ли он изображен так, как нужно. Настоящий меняла все это в ту эпоху определял на раз. То есть для профессионального менялы определить, подлинная монета или нет, хватало нескольких секунд. Наверно, в ту эпоху были такие монеты, качество и подлинность которых определить было трудно, но в целом меняла, как тут и приводит справедливо Иоанн Кассиан, который менял застал, делает это очень легко.

А почему? Потому, что долгим опытом своей жизни, долгим опытом измерения денег, оценки денег на их качество человек приобрел навык, позволяющий ему почти мгновенно отличать истинную монету от фальшивой. Но как он приобрел этот навык? Он приобрел этот навык тем, что он ошибался. Другого способа нет, не предвидится и невозможно придумать.

Выбросить камешек из груды монет несложно, его трудно принять за монету. А тут человек именно принимает за золотую монету нечто, очень на эту монету похожее. Поначалу он принимает ее, но когда  уже начинает считать деньги или сдает выручку своему хозяину, хозяин говорит: «Это неправильная монета». Хозяин-то это уже прошел когда-то. Человек говорит: «Как неправильная? Похожа ведь!» Хозяин говорит: «Вот посмотри тут, тут и тут». Человек говорит: «А, вот что! А я и не знал».

В следующий раз он отсеивает такую монету, но принимает другую. Так прием неправильных монет за истинные приводит его к навыку. Тогда и книг никто не писал, да и не всегда можно написать, он опытом познает, что можно монету закрасить, можно поменять вес у монеты, можно изобразить другой образ. Много чего можно сделать с монетой, и он учится во всем этом разбираться. Но именно тогда, когда он берет монету неправильную.

Человек точно так же: он приобретает навык различения помыслов только тогда, когда  принимает неправильный помысел. Ему он кажется совершенно правильным, кажется ему хорошим. Но, приняв этот помысел и дойдя до какого-то рубежа, он понимает, что помысел привел его вон куда. Он почти тонет в болоте и понимает, что помысел был им принят ошибочно. Он начинает молиться, чтобы Господь его вытащил, даровал ему покаяние. Господь, конечно же, молитву такого человека не презрит, вытащит его. Но человек своим опытом на всю жизнь запомнил, что когда приходит помысел, который сопровождается какими-то знакомыми переживаниями, мыслями, чувствами, движениями души, а то и воли, он понимает, что этот помысел ложный, и больше его не принимает.

Но все это возможно только в том случае, если человек живет со вниманием, если он вообще внимает тому, что происходит в его сердце. К сожалению, значительная часть людей, принимая ложные помыслы, обманываясь, не видят ничего, потому что они просто не наблюдают за собой. Их жизнь заканчивается катастрофой, но они не понимают, что это их собственная мысль привела их к этой катастрофе, а вовсе не какие-то события. Поскольку он не наблюдает за собой, ему не кажется это какой-то закономерностью, он просто считает это злым событием от происков злых людей.

Абзац 160-й очень большой, пространный. Дальше преподобный Иоанн Кассиан более всего обращает внимание как раз на лукавые помыслы, на те, которые притворяются истинными, будучи лукавыми. Он говорит, что надо их различать. И то, что он говорит, на самом деле меня поражает. Поражает не то, что он говорит, это достаточно логично и просто, а то, что даже если мы сейчас пытаемся внимать своим помыслам, мы далеки от простоты предложенной Иоанном Кассианом схемы.

Он говорит, что любой помысел, приходящий к нам в сознание, должен соответствовать Священному Писанию. Это же естественно: он должен соответствовать слову Божьему. Если это слово Божье, входящее в наше сознание, то это должно соответствовать Священному Писанию. Если нечто входящее в нас этому не соответствует, значит, не Бог послал этот помысел и его принимать не надо.

Так кто же знает Священное Писание? Кто ж его читает? Даже если читают, кто ж ему верит, чтобы мерить входящие в наше сознание помыслы глубиной, совершенством, точностью Священного Писания? Да и вовсе люди в нынешней Церкви не верят Священному Писанию. Они верят психологам, блогерам, музыкантам, политикам, философам, кому угодно, только не Писанию. Поэтому, естественно, в наше сознание можно всеять что угодно, потому что Писанию давно никто не верит даже из тех, кто его хоть иногда читает.

Второе: правильное ли толкование Писания? Для нас кажется это вообще немыслимым. Писание же есть, что еще-то надо? Но оно же может быть и неправильно истолковано, ведь все церковные деноминации потому и получились, что по-разному толкуют Священное Писание. Если мы хотим быть в общении с Богом,  в связи с Церковью и причащаться Тела и Крови Иисуса Христа не в осуждение себе, то должны понимать, что надо еще и правильно истолковать это слово.

И третье: предание, которое противоречит Священному Писанию. То есть мы берем опыт других людей, который нами воспринимается или нам преподносится как некое предание. Скажем, человек так делал, прожил так всю жизнь, почему я не должен этого делать? Но это не соответствует Писанию. Но человек-то ведь живет, вон какой знаменитый, какой успешный, вон как молится, какая у него седая борода или еще что-то, чудеса творить может. А если он может творить чудеса, значит, тот образ жизни, те слова, которые он говорит, правильные, иначе он бы не мог творить чудеса. А то, что в целом чудеса не являются критерием истины, критерием христианства, вообще хоть чего-нибудь, нам и в голову не приходит. Главное, что человек есть, он нам нравится, он достиг определенного успеха, а насколько это соответствует Священному Писанию, нам и дела нет.

Поэтому мы и запутываемся постоянно в помыслах, никак не можем эти три пункта контроля выдержать. Мы не читаем Писание, мы не знаем, как его истолковывает Церковь,  для нас опыт каких-то людей гораздо важнее, чем Писание или истолкование, сделанное Церковью. Поэтому мы постоянно заблуждаемся, постоянно на грани раскола, поэтому у нас не созидается жизнь, мы всем своим существом, словами, мыслями, делами всегда противоречим Священному Писанию и делаем совсем не то, что оно от нас требует, к чему призывает и чего от нас ждет.

Записала Инна Корепанова