Читаем Добротолюбие. Священник Константин Корепанов. Выпуск от 8 ноября

Мы продолжаем читать слово о трезвении преподобного Исихия. Напомню, что в прошлый раз мы остановились на 120-м абзаце. Мы говорили о помыслах и следом за преподобным Исихием пришли к тому, что именно внимание и молитва Иисусова помогают нам сохранять сердце во Христе, память о Боге, себя в присутствии Божьем и в силу этого не давать помыслам прикоснуться к нашему сердцу. Я напомню на всякий случай часть 120-го абзаца: 

Горечью от яда худых помыслов исполняется сердце наше, когда, вознерадев по причине забвения, надолго отводимы бываем от внимания и молитвы Иисусовой. Но когда снова вернемся к вниманию и молитве Иисусовой, то легко отражаем помыслы, и сердце преисполняется, услаждается Божественным неким радованием. 

Вновь и вновь преподобный Исихий говорит о внимании и молитве Иисусовой. Как мы увидели в прошлый раз, прелесть рождается не от молитвы, а от ее отсутствия. Враг убедил людей, что от молитвы бывает прелесть, и люди боятся молиться. Они, чтобы просто прочитать молитву «Отче наш», берут благословение, потому что кто-то сказал, что от этой молитвы бывает прелесть. Это ложь. Если мы читаем святых отцов, то знаем, что прелесть бывает от гордости. А еще гораздо чаще от отсутствия молитвы или от того, что мы совершаем ее формально, потому что сама гордость – это часть болезненного состояния человека. Устами мы произносим слова молитвы, а по существу молитвы нет. Мы не творим молитву так, чтобы изливать в ней любовь к Богу всем сердцем, всем умом, всем помышлением. 

Конечно, если мы приступаем к молитве, думая, что мы с ее помощью достигнем совершенства или видений, озарения светом, дара творения чудес, то мы уже обольщены помыслами. Если бы у нас молитва и внимание были, то мы бы не обольстились. Мы к самой молитве можем приступить, будучи обольщенными, ища в ней то, чего в ней нет. Молитва не путь к высотам совершенства и духа; и никогда им не была. Молитва и внимание – это состояние верующего и любящего Бога человека. 

Благодаря молитве человек восходит на вершины не потому, что он молился (ибо многие молились и не взошли), а потому, что так угодно Богу и Он возвел человека на эту высоту. Много было подвижников на Синае, но «Лествицу» написал только один. Это не значит, что молился только он один. Это значит, что только ему одному Бог даровал эту способность. Как теперь знаем, в конце XIX – начале XX века на Афоне было много подвижников, но особым восхождением к Богу был отмечен преподобный старец Силуан. Просто так захотелось Богу, Который изначально повел его этим путем и даровал ему и скорби, и напасти, и искушения, и такую премудрость. Сама по себе высота, совершенство есть Промысл и дар Божий, а молитва и внимание есть состояние, а не путь. 

Наша еда не путь к смерти, к славе, к работе. Мы просто живем и едим. Если мы перестанем есть, то умрем. Но она нас ни к чему не приводит. Как говорит апостол Павел: Пища для чрева, и чрево для пищи, но Бог уничтожит и то, и другое. Мы едим или дышим – это просто процесс, модус бытия человека, способ нашего существования на земле. 

Так и молитва: это не путь к чему-либо, это состояние. Не будешь молиться – умрешь. Раз ты родился во Христе, в вере, у тебя нет другого способа осуществить свою жизнь, только как в молитве. Какое благословение на нее нужно? Какое благословение нужно на то, чтобы дышать или пить воду, есть хлеб? У кого надо брать благословение на то, чтобы жить? Человек, живущий в деревне, дышит большим количеством кислорода, чем 

городской житель. Он возносится тем, что легкие у него чище, чем у человека, живущего в городе? Ему не приходит это в голову. Человек не виноват, что он живет в городе или в деревне. Это нормально, естественно. 

Мы сами изначально подходим к молитве как к некоему прелестному делу. Не в молитве дело, а в том, что мы подходим к ней уже обольщенные и мним, что благодаря молитве мы чему-то научимся, к чему-то прикоснемся, что-то нам откроется, что мы будем не такие, как все люди. Важно понять, что человек попадает в прелесть именно потому, что не призывает Бога, не живет Им, не помнит о Нем. Тогда приходит помысел и обольщает человека. Если невнимательный человек принял помысел, который его обольстил, поверил в это обольщение, то даже молитва его ни к чему хорошему не приведет, потому что он неправильно к ней подошел. Надо молиться до этого и всегда пребывать в молитве. Для этого не нужно благословение, нужно просто стремиться к Богу, верить Ему. Сама по себе молитва обольстить не может. Обольщают помыслы, которым мы внимаем. 

И вот тут возникает вторая проблема. Многие люди думают, что одной молитвы Иисусовой достаточно для того, чтобы чего-то достичь. Но ее одной недостаточно, потому что молитва – это не путь к достижению чего-то. Если молитва есть, а внимания нет, то любой помысел нами принимается. Я молюсь, помысел пришел, значит, он от Бога. А ты проверь его, посмотри, что он тебе внушает, откуда он. Человек, невнимательный к помыслам, думает, что достаточно молитвы. Нет. Традиция древнего монашества состоит в том, что если ты молишься, то должен быть внимателен к своему сердцу. А если ты внимателен к своему сердцу, то должен еще и молиться. Только тогда у тебя все выровняется. 

Сердечное безмолвие, о котором в 120-м абзаце пишет преподобный Исихий, − это особое состояние сердца. Любимый образ святоотеческой литературы − глас хлада тонка, то есть дуновение прохладного ветерка. Это та благодать, которую почувствовал пророк Илия на горе Синай, когда молил Бога. И Бог открылся ему в этом дуновении прохладного ветерка. Это дуновение, преисполняющее сердце, делает сердце непоколебимым среди суеты. И человек понимает, что не суета страшна сама по себе, а пустое сердце, которое забыло Бога. Именно это делает суету сильной. Если мы пребываем в сердце молитвой и вниманием, то суета постепенно, пусть не сразу, но делается бессильной. Если суета нас засасывает, торжествует над нами, значит, сердце у нас пусто, мы забыли Бога и этим даем силу суете. 

121-й абзац: 

Наука наук и искусство искусств есть уменье управляться с злотворными помыслами. Самое лучшее против них средство и искусство – смотреть с помощью Господа за появлением прилога их и мысль свою всегда хранить чистою, как храним око телесное, им же самим остро-зорко усматривая могущее случайно повредить его и всячески стараясь не допускать до него даже порошинки. 

Делание, которое называется наукой из наук и искусством из искусств, цитируется в первую очередь русскими святыми отцами, старцами XIX века. Это некий узнаваемый фразеологизм. Нам все время кажется, что этот образ употребляется в отношении молитвы Иисусовой: именно это дело является наукой из наук. Но нет. У Игнатия (Брянчанинова) в его толковании (большинство читают именно его, а не «Добротолюбие» и древних отцов, у которых он учился) написано, что наукой из наук является умно-сердечное делание. А это, как по мысли святителя Игнатия, так и по мысли древних отцов, есть именно сочетание внимания и молитвы Иисусовой. Именно то и другое. Иначе можно было бы сказать только о молитве Иисусовой. 

Так уж устроено наше обольщенное и всеми соблазнами прельщенное сознание: мы думаем, что под умным деланием, наукой из наук и искусством из искусств имеется в виду только молитва. Нет, мы уже сказали, что молитва без внимания (не только к словам молитвы, но и к своему сердцу, помыслам, которые в него входят) ни к чему не приведет, потому что придет помысел и обольстит тебя. Не важно, покажет он тебе ангела, принимающего твою молитву, или женщину, соблазняющую тебя на грех, или епископа, который осуждает тебя за то, что ты делаешь, − помысел в любом случае тебя обольстит, если ты не внимаешь сердцу, молящемуся Богу. 

Конкретно в этом слове авва Исихий особый акцент ставит именно на внимание. Он так и говорит: «Наука наук и искусство искусств есть уменье управляться с злотворными помыслами». Это искусство замечать и прогонять помыслы. Только появился прилог – ты его прогнал; только появилась какая-то мысль – ты ее отсеял, выгнал из собственного сознания. Суть внимания − заметить помысел и иметь силу, дерзновение, решимость очень быстро его прогнать. Вот это молитвенное внимание (или внимательная молитва) и есть наука наук и искусство искусств. 

Вроде бы все понятно: пришел помысел, ты его заметил и прогнал. Молись, наблюдай, и все будет хорошо. Но прочитаем 122-й абзац: 

Как снег не породит пламени, вода не родит огня, терн – смокв: так сердце каждого человека не освободится от бесовских помыслов, слов и дел, если не очистит своего внутреннего, не сочетает трезвения с молитвою Иисусовою, не стяжает смирения и душевного безмолвия, и не будет со всем усердием тещи, поспешая в предняя. Душа, себе не внемлющая, неизбежно бывает бесплодна на благие и совершенные помышления, подобно бесплодному мулу; потому что и в ней нет разумения духовной мудрости. Воистину призывание имени Иисусова и упразднение страстных помыслов есть сладостное дело, водворяющее мир душевный. 

Любой, кто пытался это делать, скажет: «Я пытаюсь молиться, а помыслы все равно лезут. Я произношу (или творю) молитву Иисусову, а она не помогает. Помыслы как были в моем сознании, так и остались. Я не могу с ними справиться». Более того, человек вроде бы молится, он с четками в руках, всем своим видом показывает и говорит, что он непрестанно молится, но мы видим его раздраженным, грубым, гордым или невоздержанным. Казалось бы, этого не должно быть: он же молится. Почему все это происходит? 

Во-первых, пока сердце человека не очистится изнутри, пока из него не будут прогнаны все страсти, ничего не получится. Мы можем задержать внешние помыслы. Но что толку? Помыслы войдут. Я только ополчился против помыслов, как уже вижу, что внутри меня живет страсть, которая считает эти помыслы своими. Как ты можешь сдержать крепость, если внутри ее сидит враг? Поэтому невозможно что-то сделать по существу, если не очистить сначала свое сердце. 

Об этом и говорит в 122-м абзаце преподобный Исихий: сначала нужно очистить сердце. Как это происходит, мы говорили буквально несколько бесед назад. Сначала ум молится, вкладывая себя в слова молитвы, то есть со вниманием произнося всякое молитвенное слово. Потом ум, проникаясь все больше и больше благодатными энергиями Христа, пропитываясь не только благодатью Святого Духа, но и Христом, находит место в сердце, спускается внутрь его и видит там скопище страстей. 

В самом уме тоже есть страсти, но они в силу специфики человеческой души быстрее искореняются. Главное седалище страстей есть сердце, но не как область чувств, а как 

сама глубинная суть человека. Человек, умом спускаясь внутрь сердца, начинает, молясь, наводить порядок в нем и изгонять оттуда страсти. Бросить это внутреннее делание и начать гоняться за помыслами – это абсолютно бессмысленно, контрпродуктивно и бесполезно: их все равно не поймаешь и ничего с ними не сделаешь. Они легко находят место в твоем сердце, ибо сердце страстно. Надо выгнать оттуда страсти. Ум в сердце молит об очищении либо от всех страстей (не понимая, сколько их в нем), либо от конкретной страсти. 

Постепенно ум в молитве очищает сердце. Важно, что в этот момент он борется не с помыслами, а со страстями. И пока он страсти не победит, с помыслами ему не справиться. Это ошибка, когда люди думают иначе. У человека сердце нечистое, он весь испорчен, отравлен грехом и никогда по-настоящему не каялся. Но прочитав, например, Игнатия (Брянчанинова), потому что это самая доступная нам аскетическая книга (там подробно это описано), он начинает бороться с помыслами. Хотя Игнатий (Брянчанинов) в отношении мирян предупреждает, что делать это категорически нельзя. У тебя есть страсти – борись с ними. А помыслы – это для людей, у которых сердце уже очистилось. 

Но человек не слушается: он начинает бороться с помыслами, ловить их. А как это сделать, если сердце его нечисто и страстно? Поэтому он всегда проигрывает, унывает, все больше запутывается в страстях и не может понять, почему его борьба с помыслами не получается. Да потому, что надо начать с сердца: непрестанно взывать об очищении от страстей и, насколько нам дано это, насколько мы в состоянии это сделать, творить заповеди Божьи, плача о скверне собственного сердца. 

Только когда войдет внутрь нашего сердца Христос, когда Он восстанет там, очищая его внутренность, когда Он станет Хозяином, тогда сразу появится мир и тишина внутри. И только тогда мы сможем начать бороться с помыслами. 

Записала Инна Корепанова