Читаем Добротолюбие. Священник Константин Корепанов. Выпуск от 1 ноября

Мы продолжаем читать слово о трезвении преподобного Исихия. Сегодня разговор снова пойдет о помыслах. 118-й абзац:

Бесы вводят нас в грех всегда лживым мечтанием. Так мечтанием обогащения и корысти настроили они нечестивого Иуду предать Господа и Бога всяческих. Ложными мечтами о телесном довольстве, ничтожном по себе, о чести, богатстве, славе, вовлекли они его в богоубийство, а потом ввергли в самоубийство удавлением и вечную исходатайствовали ему смерть, – совершенно противное тому, что представляли ему в мечтании или прилоге своем, воздав ему, коварные.

Сюжет с Иудой понятный, но речь здесь не об Иуде. Дело в том, что помыслы показывали ему нечто. Идя на это дело, предательство, он о чем-то думал, у него был какой-то план, какая-то цель, мечта. Сейчас не важно, какая именно мечта, важно, что она была. И важно: самоубийство это показывает, что мечта не состоялась. О чем бы он там ни мечтал, предавая Христа за сребреники, получилось совсем не то, что он ожидал. Не то что чуть-чуть не то. Получилось даже не в корне противоположное, а просто совершенно тотально не то.

Вот так бывает с каждым человеком. Действительно, помыслы, соблазняющие нас на грех,  именно и обладают такой природой, такой пленяющей, пленительной красотой. Они рисуют нам перед мысленным взором некую картину, которая, собственно, и вдохновляет нас, подзуживает, подпинывает совершить то или иное преступление, тот или иной грех.

Поэтому совершенно не случайно святые отцы говорят о том, что помыслы обольщают человека (особенно мы об этом часто слышим из уст святителя Игнатия (Брянчанинова)). Некоторые писатели называют лукавого духа обольстителем. Мы привыкли к этим штампам и не очень задумываемся, о чем, собственно, идет речь. Речь идет о том, что они действительно нас обольщают, они нам льстят,  показывают нам какую-то картину, которой на самом деле никогда не будет. Но, воодушевленные этой картиной, мы и делаем то, что делаем. Не так важно, маленький это грешок или большое и великое преступление, все будет совсем не то.

Когда Гитлер начинал войну, это большое преступление, масштабную всечеловеческую катастрофу, в его сознании не было картины Берлина мая 1945 года. Он вообще не думал о том, что что-то из того, что было, на самом деле случится. Но когда он начинал войну, у него был вполне определенный план не только конкретных действий, но некоторая картинка, некая перспектива, которая никоим образом не была реализована  ни в какой степени, получилось совсем иначе. Это большое преступление.

Или человек, который совершает крошечное падение, разве не мечтает о чем-то? Например, человек, который крадет  что-нибудь, маленькое, мелкое: ручку у соседа, булочку, шоколадку в магазине. Он мечтает о том, что ему будет сладко и вкусно. А вместо этого его хватают, ведут в полицию, допрашивают... Ему стыдно, горестно. Он бы много чего дал, чтобы этого не было. Он понять не может: «Как стало возможным, что я, никогда раньше этого не делавший, из-за какой-то дурацкой шоколадки, пачки печенья, жвачки попал в такую нелепую историю?»

Крошечное преступление и великое преступление. Но и маленький мальчик, и великий Гитлер руководствовались некоторыми мечтами, которые на самом деле не осуществились. Их обольстили помыслами. В данном случае не важно, кто стоит за этими помыслами; важно, что они поверили этой лести.

Или, скажем, человек думает о том, чтобы умереть. Не важно, по какой причине: его никто не любит, или у него несчастная любовь, или потому, что он проворовался, проигрался или еще что-то; или просто потому, что он устал жить, устал от боли, в этом безумном, лживом, грязном мире все его достало, он хочет умереть, надеясь обрести покой. Мы даже не допускаем случая самоубийства, просто он томится и ждет, когда же наконец наступит смерть. А она все не наступает. И он устал ждать, особенно человек больной, лежащий на одре болезни. Он думает о том, когда же наступит день и он умрет. И тем самым он отравляет те большие или небольшие оставшиеся ему часы, вместо того, чтобы просто жить, вдыхая этот воздух, наслаждаясь этим солнцем, разговором, речью, улыбками людей, ведь когда он перейдет, переступит черту смерти, все будет совсем не так, как ему сейчас рисуют его помыслы.

Или, например человек, который гневается. Он наполнен раздражением, наполнен возмущением, яростью в отношении другого человека. И он думает: «Сейчас я поставлю его на место, докажу ему, покажу ему». А вместо этого оказывается в очень неприятной ситуации, порой стыдной, порой имеющей последствия такие, что их приходится годами искупать. И в любом случае он получил совсем не то, что хотел. Вроде бы что такого сложного доказать или показать что-то человеку, который тебя обидел? А получается все совсем не так.

Любой самый маломальский момент всегда содержит в себе это совершенное обольщение. Помыслы выдают желаемое за действительное, они нас обольщают, они нам льстят, они нам говорят: «Смотри, как ты сделаешь, кем ты будешь, как это будет выглядеть! Смотри, так надо сделать! Поднимись на борьбу, докажи, покажи, обольсти, укради, накажи, отомсти, соблазни. Это будет здорово! Это будет замечательно!» А потом получается стыдно, грешно, страшно. И много бы отдал человек, чтобы этого никогда не было.

Ладно, если это ситуация, когда можно что-то изменить. А часто бывают ситуации, когда ничего не изменить. Ты плачешь над телом убитого тобой человека, которого ты просто ударил, но не рассчитал удара, не рассчитал траектории падения тела, и человек умер. Ты не хотел этого, ты просто хотел ему что-то доказать. Но ты уже ничего не можешь изменить, ты совершил убийство.

Или женщина, делающая аборт. Или человек, не то что сильно пьяный, так, немножко выпил совсем, садится за руль проехать всего сто метров, а тут вдруг непонятно, откуда что взялось, но у тебя человек под колесами, а ты пьяный за рулем. И невозможно  что-либо доказать. Ты бы все отдал для того, чтобы все вернуть обратно, но ничего уже не повернуть, не изменить, не отвратить. Это очень страшно!

А началось-то все с помысла, с картинки, которой меня обольстили, с обольстительного помысла, который мне показал некую мнимость и выдал ее, что именно так, как тебе рисуется в сознании, и будет. И очень часто действительно так и бывало, но это не значит, что  и всегда будет так.

Вот эта мнимость, которую представляют нам помыслы, она имеет огромную власть над нами, все в нашей голове. Туда, в ум наш, в сознание наше всеиваются помыслы, в которые мы верим, верим картинкам, которые нам показывают, и делаем то, что нам кажется заманчивым, красивым, достойным, человечным, правильным, праведным, мужественным и так далее. А все оказывается совсем не то.

Мнительность возникает именно тогда, когда человек очень часто верит мнимому, когда он очень часто принимает мнимое за истинное, попросту говоря, когда он очень верит тем картинкам, которые у него в сознании. Речь не только о страшных помыслах, которые мы разобрали здесь.

Например, человеку кажется, что его никто не любит. Это не значит, что это на самом деле так, он мнит, что это так, ему это рисуют помыслы: «Смотри, он тебе завидует. Смотри, он тебя не любит. Видишь, что он тут сделал?» Ничего он не делал, это картинка всего лишь в твоем сознании. Но человек ей верит. И вот эта почти уже неистребимая способность, жажда человека верить всему тому, что рисуют ему помыслы, делает человека сначала  мнительным, а потом это приводит к психическим расстройствам, от какого-нибудь ОКР до неврозов и психозов.

До психозов, до совершенного безумия доходит человек только потому, что верит тем помыслам, которые ему что-то рисуют. Вроде и греха не делает, он ничего не сделал плохого в своей жизни, у него другая наклонность, но она имеет ту же самую природу: он верит мыслям, верит картинкам, которые вспыхивают в его сознании от помыслов, что попадают в его ум, в его голову.

Человек начинает уже жить в кругу прелестей, хотя до той прелести, которую описали святые отцы, ему почти бесконечно далеко, но он уже в прелести, потому что он живет в мире помыслов, а не объективной реальности. Ему мнится, что он будет великим,  красивым, знаменитым. Что он будет тихим, а он шумный, что он будет грамотным, а он безграмотный. Что он достигнет того и того, а он ничего не достигнет, что он будет воздерживаться, если пойдет туда, а он не воздерживается, что он сумеет удержаться, а он не удерживается... И то, и другое, и третье – все это мнимость, кажущееся, мечта. Но все это в нашей голове, в нашем сознании, куда без всякого запрета входят разнообразные помыслы.

119-й абзац:

Вот и смотри, как лживыми мечтаниями и пустыми обещаниями ввергают нас в падение враги нашего спасения. И сам сатана таким же образом спал с небесных высот, как молния, возмечтав о равенстве Богу. Так потом Адама отдалил он от Бога, внушив ему мечту о Божеском некоем достоинстве (всезнании); так и всех согрешающих обыкновенно обольщает этот лживый и коварный враг.

Буквально в трех строчках преподобный Исихий говорит нам о самой фактуре падения. Адам возмечтал обманчивое обожение. Возмечтал. Но как это возможно? Как возможно, чтобы он возмечтал обманчивое обожение, если он безгрешен, совершенен в человеческом роде, он не знает ни страстей, ни греха, никакого изъяна в нем нет, он творение Божье? Как можно, чтобы он обольстился? Ведь безгрешному это трудно.

Это и стало возможным, потому что Адам принял помыслы, которые всеивал в него враг. В самом Адаме ничего плохого не было. В нем не было ничего, за что могли бы эти помыслы зацепиться. Он просто их принял, потому что враг посеял эти помыслы.

Все понятно, все естественно – враг посеял помыслы, Адам их принял, поверил этим помыслам, произошло грехопадение. Почему он их принял? Почему он им поверил? А потому, что он не любил Бога. Именно прельщенность картинкой сатаны и показала, засвидетельствовала, что он не любит своего Бога, он не хранит Ему верность, он не стоит на страже данного ему Богом завета. Если бы он любил, то хранил бы завет. Это ведь не просто какая-то абстрактная любовь,  а вполне конкретная любовь: «Если ты Меня любишь, пожалуйста, не ешь от этого плода». Адам не любил, не поверил, не был бдителен на страже своего сердца, принял помыслы. А дальше все то, что мы хорошо знаем на собственном опыте, то же произошло и с Адамом.

Поэтому и получается то, что описывается в 120-м абзаце:

Горечью от яда худых помыслов исполняется сердце наше, когда, вознерадев по причине забвения, надолго отводимы бываем от внимания и молитвы Иисусовой. Но когда по любви к Божественному, с крепким усердием, прилежно начнем в нашем детелище мысленном (в мысленной мастерской, в сердце) совершать вышереченное (то есть внимание и молитву), оно опять исполняется сладости в чувстве услаждения Божественным неким радованием. Тогда-то твердые полагаем мы намерения всегда ходить в безмолвии сердечном и не ради чего другого, а ради ощущаемой от него в душе приятной сладости и отрадности.

Как говорит здесь, продолжая ту же мысль, преподобный Исихий, поэтому и необходимо внимание и молитва Иисусова. Они необходимы, чтобы любовь и доверие к Богу были постоянными,  состоянием, в котором мы пребываем. Если мы будем постоянно пребывать в любви, любить Бога, то никакие помыслы нас обольстить не смогут. И в этом смысле мы делаемся непоколебимыми. Любой помысел, входящий в нас, отскакивает, потому что мы любим, и этот помысел, любя Бога и доверяя Ему, мы не принимаем.

Святые даже придумали такой образ, понятный каждому: образ кипящей кастрюльки. Она кипит, и ни одно насекомое к ней не подлетит. Как только кастрюлька остывает, так сразу прилетают насекомые. Чем холоднее делается кастрюлька с едой, тем больше к ней прилетает насекомых.

Чтобы помыслы не могли даже подступиться к человеку, для этого и нужно гореть любовью к Богу. А любовь к Богу возгревается вниманием сердечным и молитвой Иисусовой. Поэтому забвение Бога, как мы видим в случае с Адамом, и является основой проникновения помыслов внутрь нас. Мы забыли о Боге, и приходят помыслы, и мы их пропускаем. Если мы будем помнить о Боге, то у нас будет сила к их отражению.

Получается такая замечательная картина: не помыслы убивают в нас любовь, мы забыли о Боге, и потому пришли помыслы. Когда мы говорим молитвой и, бдительно молясь, стоим в сердце, ни один помысел к нам не приблизится, а если приблизится, мы сразу его отшвыриваем, он не находит в нас места. Если помыслы пришли и начинают нас разрушать, то не они разрушают нашу любовь, а мы забыли о Боге, поэтому пришли помыслы.

Это очень важно знать для подлинного покаяния. Не то что какой-то помысел вошел и меня уронил; и я не знаю, что мне делать. Нет. Ты сначала забыл о Боге, а потом пришел помысел. Если бы ты помнил о Боге, никакой бы помысел не пришел. Поэтому, приходя на исповедь (или просто в личном покаянии), мы потому и творим покаяние, что мы убеждены и знаем: это наше забвение Бога, наше нерадение, наша нелюбовь, отсутствие горячей любви к Богу. Это стало причиной, по которой помыслы пришли и внушили нам то или иное падение, тот или иной грех, зажгли, воспламенили нас той или иной страстью. Не извне входящий помысел виноват, а мы; нас застиг, застал этот помысел в состоянии нелюбви к Богу.

Поэтому вполне справедливо, достойно и правильно искреннее покаяние начинать именно с этого: «Господи, прости меня, я Тебя не люблю. Я очень хочу Тебя любить, но не люблю, а если бы я Тебя любил, я бы помнил о Тебе всегда, я бы все заповеди Твои соблюдал, ни один бы помысел греха не смог прикоснуться к моей душе».

Записала Инна Корепанова